Страница 95 из 118
— Это я — то ему жить мешаю! Нет, вы послушайте только, — всплеснув руками, обращалась она неизвестно к кому. — Нет, не я! Она, она, паскудница, она позор на твою седую голову обрушила! Послушай только, что люди говорят.
— Не желаю сплетни слушать!
— Какие сплетни! В один голос все твердят. Молодой-то Канунников с твоей женой…
— Прекрати глупости болтать! — крикнул Иван Степанович.
— Не прекращу! Ты брат мне, и я все скажу. Раскрой глаза-то! Ребенок будет скоро, а чей он — неизвестно.
Эти слова тяжелым ударом обрушились на Ивана Степановича. В разговоре с сестрой он выдержал строгий и невозмутимый тон, потребовав прекратить сплетни и не позорить его жену, а едва сестра вышла из кабинета, обессиленно опустился на стул. Сознанием он еще не оценил всего, что случилось, подсознательно же понимал, что случилось именно то, чего он, втайне от самого себя, так боялся и ожидал. Лора, эта милая, веселая Лора, которой отдал он всю свою неизрасходованную нежность, не поняла искренности и силы его чувства или поняла, но дурно воспользовалась ими. Лора, эта маленькая Лора, дочь его умершего пятнадцать лет назад друга, та самая Лора, воспитанием которой по праву дружбы и памяти о человеке, который его и на рабочий путь поставил и в дело революционное втянул, занимался он пятнадцать лет, та самая Лора, которой увлекся он со всей силой пятидесятилетнего, не знавшего семейной жизни мужчины, теперь предала и обманула его. И кто же ее сообщник! Сын его лучшего друга, сын Андрея Канунникова, с кем плечом к плечу шли больше тридцати лет, тот самый Вовочка, Володя, Владимир, которого он держал на коленях, каждому шагу которого искренне радовался. Все это не укладывалось в сознании Ивана Степановича, казалось бредом, клеветой. В первом порыве гнева Иван Степанович решил одним ударом разорвать все, что связывало его с женой, решительно и так же безжалостно, как поступили с ним, сразу рассчитаться со всем и навсегда оградить себя от новых мук и переживаний. Он взялся было за телефон, решив позвонить домой, но, вспомнив несчастное лицо Лоры, каким видел он его однажды в первой и единственной размолвке после большого вечера, где Лора так неразумно кокетничала с мужчинами, он положил трубку и обессиленно склонил голову к столу. В памяти встала и ее мать — робкая, не сумевшая оправиться после смерти мужа, подавленная, несчастная женщина. Подумав, Иван Степанович понял, что его разрыв с Лорой окончательно убьет ее и что сама Лора станет несчастным, потерянным в жизни человеком.
За двое суток Иван Степанович сгорбился, еще больше поседел. Домой он приезжал всего на несколько часов, стараясь ничем не выказать Лоре своих тяжелых мыслей. А она словно переменилась в эти дни. Как бы поздно ни приехал он, она ждала его с горячим ужином, ухаживала за ним, словно за больным. Только взгляд ее был уклончивый, виноватый, растерянный. Ссылаясь на усталость, он старался меньше говорить с ней, и она была рада этому. Он думал, что время притупит гнетущую боль. Однако время шло, а боль не проходила. К счастью, Ивану Степановичу пришлось выехать в командировку на один из заводов Поволжья.
Лора с тех пор, как почувствовала беременность, жила в каком-то кошмарном чаду, изредка рассекаемом короткими надеждами на что-то радостное и хорошее. Канунников после разговора у Крымского моста всячески избегал встреч с ней. Не приехал он и в тот вечер, когда обещал, и напрасно она простояла на углу Столешникова переулка больше четырех часов, с нетерпением вглядываясь в пробегавшие мимо легковые машины. На следующий день и в другие дни он обещал встретиться, позвонить и не звонил, а на ее настойчивые просьбы уделить ей хоть несколько минут ссылался на загруженность, без конца обещал и ни одного обещания не выполнил. Все еще продолжая слепо верить ему, она боялась самой себе признаться, что все кончено, что он не тот и совсем не такой, каким она его представляла. Страшное опустошение охватило ее. Целыми днями безвыходно сидела она в пустой квартире, не зная, за что взяться, и все время думала, то озаряясь надеждами, то вновь отдаваясь безнадежному отчаянию. Все ее прежние представления о жизни рушились, и жизнь открывалась перед ней в голой, неприглядной наготе. Ей было мучительно жаль тех безвозвратных дней юности, когда она училась в школе, а по выходным дням и большим праздникам приезжал к ним веселый, заботливый Иван Степанович. Он все знал, обо всем мог рассказывать с таким вдохновением, что даже постоянно болезненная, раздражительная и слезливая мать смеялась с юношеским увлечением. Так было в дни ее детства, так же продолжалось, когда она повзрослела, и все осталось таким же, когда случилось то, о чем втайне, став уже двадцатилетней девушкой, мечтала она сама и о чем постоянно говорила ей мать. Все произошло как-то просто и естественно. Она первой заметила, что с Иваном Степановичем что-то случилось, что он в ее присутствии стал робок и застенчив, встречаясь с ее взглядом, он по-юношески краснел, и сама она краснела, чувствуя, как что-то теплое и радостное растет и ширится в ее груди. Ей было грустно и тревожно, когда он долго не появлялся у них. Она в такие моменты хотела звонить ему, ехать сама, но не решалась. В одно время, когда он целых две недели не был у них, она не выдержала и поехала к нему домой. Встретил он ее смущенный, растерянный, не знал, что делать, что говорить. Она первая сказала обо всем, что думала, и в этот вечер между ними исчезли те прежние отношения и зародились отношения новые.
Почти два года Лора не знала ни тревог, ни печалей, беззаботно отдаваясь радостям жизни. Работал Иван Степанович, как и всегда, много, домой возвращался поздно, с нетерпением искренне любящего человека ожидая встречи с нею. И она ждала его, радуясь каждой минуте, проведенной вместе с ним. Иногда он робко и неуверенно, боясь обидеть ее, говорил, что ей следовало бы учиться и окончить если не институт, то хотя бы какие-нибудь курсы. Увлеченная новым положением хозяйки дома и учась в школе без особого рвения, Лора эти разговоры принимала за шутку. Они часто ездили на вечера к его знакомым, где ее окружали постоянные восторги ее красотой, лесть и внимание других мужчин. Постепенно у нее создался и свой круг знакомств из тех людей, с кем она встречалась на вечерах, в театрах, на семейных праздниках.
На одном из таких вечеров Иван Степанович познакомил ее с Владимиром Канунниковым. В первое время Лора не обратила на него внимания, но Канунников был так любезен, так обворожительно внимателен, что скоро она выделила его из всех своих знакомых. Он умно и восхитительно говорил, поражая ее смелостью и дерзостью своих мыслей. Он угадывал и предупреждал ее желания. И когда ей было скучно, — а скучно ей стало на третьем году семейной жизни, — он всегда был к ее услугам. Когда Иван Степанович бывал особенно занят на службе, она с Канунниковым ходила по выставкам, по театрам, иногда выезжала за город, и в один из особенно тоскливых для нее дней, когда Иван Степанович был в командировке, она попала в интимную компанию Канунникова, где были двое таких же, как он, изящных мужчин и две такие же, как она, молодые женщины. Из этой компании вернулась домой только утром и с ужасом поняла, что случилось непоправимое. Как захлестнутая буйным водоворотом, она не могла остановиться и с отчаянием ждала, когда пройдет полмесяца и Иван Степанович вернется из командировки. Однако, встречая его, она еще на вокзале вдруг повела себя так просто, будто совсем ничего не случилось. И он ничего не заметил, все так же мило шутил с ней, смеялся, рассказывая о своей поездке. Теперь встречи с Канунниковым стали реже и вместе с тем желаннее и необходимее. Теперь уже не он, а она сама добивалась этих встреч, ожидая от него той самой развязки, о которой он так часто говорил. А развязка должна была произойти. Она чувствовала, что не выдержит больше лжи и обмана, что такая жизнь ей противна и нетерпима, что все должно решиться так, как обещал Канунников.
Проводив Ивана Степановича в командировку, она снова попыталась добиться встречи с Канунниковым. Он грубо и резко ответил ей, что между ними все кончено, что ее муж погубил его и он считает себя жертвой стариковской ревности.