Страница 9 из 114
Когда Дейдра вернулась в каюту, Кевин ещё спал. Несколько минут она стояла, глядя на него, затем присела на край койки и взяла его руку. Кевин пошевелился, раскрыл глаза и сонно улыбнулся ей.
— Дорогая…
— Да, милый, — сказала Дейдра. — Я тоже люблю тебя.
Он поднялся, сел рядом с ней и обнял её за плечи. Некоторое время оба молчали.
— Кевин, — наконец отозвалась Дейдра. — Ты должен пообещать мне одну вещь.
— Какую?
— Что бы ни случилось с тобой в будущем, ты останешься таким же милым и хорошим парнем, как сейчас. Ведь так?
— Я всегда буду самим собой, Дейдра. Это я обещаю твёрдо… А в чём, собственно, дело? И, кстати, где Колин? Он что-то не то обнаружил? Со мной что-то не так?
— С тобой всё нормально. А Колин просто устал и ушёл отдыхать.
— Понятно… И всё же ты выглядишь как-то странно. Чем ты взволнована?
Дейдра высвободилась из объятий Кевина и встала.
— Пока ты спал, я много думала, — ответила она, снимая с крючка на стене каюты его шпагу. — О тебе, о себе, о нас с тобой, о том, что ждёт нас в будущем.
— И что ты надумала?
Дейдра снова присела, положив его шпагу себе на колени, а свою голову — ему на плечо.
— Я устала от одиночества, Кевин. Я чувствую себя чужой в своей семье. Мне это невыносимо. Я хочу иметь собственную семью — мужа, детей… И я хочу, чтобы отцом моих детей был ты.
— Правда? — с замиранием сердца переспросил Кевин. — Ты не шутишь? — Нет, не шучу. Я согласна стать твоей женой.
— А согласится ли король?
— Отец не будет возражать… Ну, разве что поартачится немного, а потом… В конце концов, ты колдун, ты сын Шона Майги, ты герцог Лохланнский.
— Прежде всего, я чужак, подкидыш.
— Это мелочи. Ведь ты, безусловно, знатного происхождения; может быть, даже королевской крови. Взять хотя бы твою шпагу… — Дейдра умолкла и провела ладонью по инкрустированным серебром ножнам. — Колин просто в восторге от твоего клинка. Он говорит, что ни с чем подобным прежде не сталкивался. Ты слышал легенду про Калибурн?
— Про меч Артура? — Кевина охватило сильное волнение, в его голове почему-то завертелось слово «Эскалибур». — Конечно, слышал.
— Знаешь, я часто думаю: как отнёсся бы Артур к тому, что теперь в его стране хозяйничают скотты? Он, наверное, разозлился бы и начал наводить старые порядки? Или оставил бы всё так, как есть?
Кевин пожал плечами:
— Трудно сказать. За девять веков многое изменилось, и даже король Артур, восстань он из мёртвых, не смог бы повернуть время вспять.
— Но по легенде он не умер, — возразила Дейдра, глядя на Кевина сияющими глазами. — Если верить древним преданиям, Артур где-то спит крепким сном в ожидании того часа, когда вновь понадобится родине. И тогда он проснётся и придёт к нам… Неважно, в каком обличии.
Из глубин памяти…
Прелюдия в начале пути,
или
Двадцать лет назад
Возле этой двери я с улыбкой остановился. Улыбнулся я непроизвольно, поддаваясь очарованию эмоций двух очень симпатичных ребят, но остановился не для того, чтобы наслаждаться этим приятным ощущением. Хотя, поспешу добавить, такой соблазн имел место.
Эмоции бушевали по ту сторону плотно закрытой двери, и то, что я воспринимал их, свидетельствовало о неполадках в системе защиты королевского дворца. Притянув к себе Формирующие, я обострил своё зрительное восприятие (короче говоря, вызвал колдовское зрение) и бегло осмотрел дверь. С некоторым облегчением я обнаружил, что причиной «утечки» было не какое-то серьёзное нарушение в функционировании всего комплекса защитных чар, а самая обыкновенная пробоина — настолько незначительная, что в контрольном центре службы безопасности её проворонили. Это случалось уже не впервые, и я снова в мыслях пожурил отца за консерватизм, с которым тот отвергнул моё предложение установить компьютер для более эффективного контроля защитных систем. Мой отец, король Утер, слыл очень старомодным человеком.
Пробоина была совсем свежая. Её края ещё слабо трепетали, излучая остаточную энергию от недавнего ментального удара, попавшего в дверь рикошетом. Характерные особенности повреждения ткани чар позволили мне определить степень виновности каждого из двоих проказников — первоначальный удар принадлежал Брендону, а срикошетил он от Бренды.
Я мог бы залатать пробоину в считанные секунды, однако не стал этого делать. Я рассудил, что в воспитательных целях будет полезно заставить близняшек потрудиться, устраняя последствия собственной небрежности. Получится у них или нет, но в дальнейшем они будут уже с большей осмотрительностью обращаться с силами.
Я тихо отворил дверь и проскользнул внутрь. Посреди небольшой уютной комнаты на укрытом мягким ковром полу сидели, взявшись за руки, Брендон и Бренда, мои брат и сестра, десятилетние близняшки. Их глаза были закрыты, на губах у обоих играли ласковые улыбки, а милые детские лица излучали спокойствие и умиротворённость. С этой почти идиллической картиной резко контрастировала ожесточённая борьба, происходившая между ними на более высоких уровнях восприятия. Каждый из них загадал в начале игры какое-то слово и теперь стремился выудить его у противника, сохранив в тайне своё. Это была мысленная дуэль, поединок разумов в бурлящем круговороте эмоций…
Всё-таки поддавшись соблазну, я некоторое время зачарованно следил за тем, с каким мастерством и даже изяществом Брендон и Бренда скрещивали блоки и контрблоки, проделывали сложнейшие финты, балансируя на грани фола, запутывали друг друга в хитроумных лабиринтах логических парадоксов и с блеском преодолевали их. В исполнении близняшек эта популярная среди колдовской детворы игра сильно смахивала на шахматную партию с элементами дзюдо, тенниса, фехтования и танцев на льду. Для своих десяти лет Брендон и Бренда весьма недурно манипулировали чарами, причём в их действиях наблюдалось довольно редкое сочетание незаурядной артистичности и голого прагматизма; эстетическая привлекательность используемых ими приёмов нисколько не шла в ущерб их эффективности.
Вдруг Бренда сделала стремительный выпад, как будто намереваясь ударом «в лоб» сокрушить защитные порядки Брендона, однако в последний момент, как я и предполагал, попыталась пройти с «чёрного хода», воспользовавшись ослаблением его блоков на периферии. Брендон, оказывается, был готов к этому, и когда сестра немного открылась, полагая, что брат сосредоточен на отражении ложной атаки, он нанёс ей несколько молниеносных ударов, на мгновение парализовавших её волю. По-видимому, Брендон рассчитывал, что в его распоряжении будет достаточно времени, чтобы добраться до заветного слова, но тут его постигло разочарование. Прежде чем он успел что-либо обнаружить, Бренда опомнилась и обратила его в бегство.
Я же, в отличие от Брендона, кое-что рассмотрел — но моему взору открылось совсем не то, что я ожидал увидеть. Ничего похожего на классическое «Брендон дурак» и в помине не было.
— Бренда! — укоризненно произнёс я. — Ты жульничаешь!
Все блоки сестры в одночасье рухнули. Бренда распахнула глаза и удивлённо уставилась на меня, только сейчас заметив моё присутствие. Затем на лицо её набежала краска стыда, и она виновато заморгала.
— Ах, ты негодница! — воскликнул поражённый Брендон. — Обманщица! Ты ничегошеньки не загадывала!
Он опрокинул её навзничь, и они вместе покатились по полу. Я вышел из комнаты, сам исправил повреждение и продолжил свой путь, даже не отчитав близняшек за их небрежность. Я всегда был слишком снисходителен к ним, поскольку они нравились мне больше, чем остальные мои братья и сёстры, родные и сводные вместе взятые (а среди них был и брат Александр, которого я ненавидел). Из всей моей родни в Доме Света я по-настоящему любил только Брендона, Бренду и, конечно же, маму…
Моя мать, королева Юнона, уже ждала меня в Яшмовой гостиной. Она была одета в церемониальную шитую золотом тунику алого цвета, схваченную вокруг талии тонким пояском, а на её густых каштановых волосах была укреплена корона в виде золотого обруча с алмазной диадемой. Будучи урождённой Сумеречной, Юнона игнорировала принятое в большинстве Домов неписаное правило, согласно которому взрослая замужняя женщина должна иметь вид зрелой матроны. Глядя на неё, совсем юную девушку, трудно было поверить, что за прошедшие восемьдесят стандартных лет она родила моему отцу девять дочек и троих сыновей, в том числе меня.