Страница 49 из 66
Несмотря на то, что дверь от энергопоста открывалась прямо на палубу, здесь было тепло и сухо, и мокрый Сенцов смущенно остановился за комингсом.
— Хотите картошки? Чаю? Ничего не хотите? Тогда сушитесь!
Механик спустил ноги с дивана, очищая для гостя место перед электрической грелкой, и забрюзжал;
— Долго еще эта чертова канитель будет длиться? Хоть бы уж взяли посудину и пошли вперед. Маневровые машинисты с ног валятся. Смотрите, — он показал на светящиеся в панелях зеленые, белые и красные кружки, — какое рабочее напряжение. Почти без резерва работаем. А если еще пар сядет?
— Авось не сядет, — обнадежил Сенцов.
— Хм… Если паропроводные трубки потекут, на такой качке не легко будет заглушины ставить. Машинисты и так изжарились. Ну, конечно, там на мостике знают одно — мы с «Упорного».
— Это же ваша любимая присказка, механик: «Мы — с «Упорного».
Офицер опять хмыкнул и обмяк.
— Моя. И никто, кроме БЧ-пять,[5] не имеет на нее прав. Мои лошади везут. Но…
Он пригнулся и сказал шепотом, хотя они были в посту одни:
— Ежели провозимся сутки, нам не хватит топлива до ближайшей базы. По примеру неких умников жечь в котлах мебель и книги? Решетом воду носить?
— Справимся скорее. Еще час-другой — и заведем буксиры. Стыдно, двум миноносцам не управиться.
— А про шторм забыли? — чуть ли не с торжеством сказал механик. — За всю службу я в таком шторме третий раз. Первый раз, когда на поиски папанинской льдины ходили, второй — рыбаков на траулерах выручали, и вот — третий. Да этот, пожалуй, чище. Обыкновенный шторм на все голоса поет, а этот — который час уже — тянет одну волчью ноту без передышки. Одна у меня надежда, что на «Ангаре» механики исправят повреждения.
— А если «Ангара» не пойдет самостоятельно? Пропадем, что ли?
Механик усмехнулся.
— Эх, Сергей Юрьевич, будь ты чужой человек, я бы тебя пугнул. Но ты знаешь то же, что и я. Пока на мостике Николай Ильич, можем, не рассуждая, делать свою работу. Он вывезет.
Сенцову всегда приятно было слышать похвалы Долганову, но он сердился за давешний разговор и ворчливо заявил:
— Непогрешим римский папа. А у нашего Николая Ильича бывают заскоки. Мы вчера крепко поспорили. Хочет с миноносцами в светлое время идти в набег к норвежским берегам.
Повторяя свое мнение о плане Долганова, Сенцов вдруг понял, что боится за его жизнь, и, злясь на себя, упрямо буркнул:
— Озорства не люблю.
Механик покрутил головой и посвистел. Наконец сказал:
— Озорство? А я даже по своей специальности с комдивом не спорю.
Корабль резко лег на борт, и в дверь не вошел, а влетел командир машинно-котельной группы.
— Беда! — угрюмо доложил он, торопливо отряхиваясь и стирая воду с лица. — У Балыкина водогрейные трубки лопнули.
— Сейчас спущусь к нему, — неторопливо сказал механик. — Останьтесь на посту и передайте в другие котельные, чтобы поднимали пар до максимума. А за доклад не по форме, товарищ старший лейтенант, арест на сутки при каюте. В базе, конечно.
Балыкин успешно справлялся с работой, несмотря на то, что держать пар «на марке» было трудно. Давление в циркулярной помпе ослабевало, масло охлаждалось, турбовентиляторы захлестывались волной, а болтанка мешала разглядеть подлинный уровень в водомерном стекле. Балыкину приходилось носиться от одного поста к другому и неустанно проверять показания приборов, доверяясь прежде всего чутью. Он ожесточался, без конца пил воду, но не очень тревожился. Конечно же, шторм должен пойти на убыль, а как только окончится качка, обнажающая винты, — и работать станет легче. Течь в водогрейных трубках была досадной неожиданностью, и он нетерпеливо дожидался разрешения механика открыть лаз над топкою и забить аварийные трубки. Почему командир группы не решился сам принять его предложение и убежал к командиру части? На доклады уходило дорогое время. Недоставало, чтобы по поводу аварии беспокоили командира корабля! Балыкин облегченно вздохнул, когда механик спустился и, выслушав его соображения, приказал действовать.
Торопливо надевая ватник и обмазывая лицо жиром, старшина спросил, что наверху.
— Слабеет ветер?
— Ну да!.. Вьюшку со стальным тросом сейчас вывернуло вместе с кронштейном. К вам вплавь добрался, — коротко определил обстановку механик. Он не сказал, что при этом ударе шторма покалечены люди. Механик не сомневался в мужестве Балыкина, но, стремясь скорее попасть в шахту котельного, не успел разобраться в происшествии.
Зато Сенцову, прихлопнувшему за механиком крышку люка, довелось увидеть, как потащили в лазарет бойца с размозженной ногой и другого бойца с разбитой и залитой кровью головой, и тут же он увидел, как исчезает в волнах беспомощное тело третьего матроса. Прежде чем корабль взял курс на утопающего, его накрыл огромный вал, и он больше не показался на поверхности. Ползком, прижимаясь к переборке, Сенцов настиг группу матросов, ухвативших вьюшку с тросом. Люди упорно сопротивлялись качке. Корабль в неистовом рывке летел с волны в пропасть, а вьюшка с намотанным тросом яростно прыгала, затем корабль становился дыбом, и стальной груз тащил матросов к корме на скользкие бомбоскаты. Сенцов вмешался в толпу и присоединил к общим усилиям свои. Давняя отвычка от физической работы сказалась сразу. На коже появились ссадины, ладони защипала солоно-ледяная вода.
Потом, едва они заарканили и принайтовили увертывающуюся вьюшку и обвели трос вокруг платформы орудия, раздалась команда приготовиться к заведению буксира.
Увлеченный работой, Сенцов забыл об опасности, забыл о цели трудных маневров корабля и удивился, когда рядом вырос высокий борт транспорта. Теперь артиллерист, у которого были умелыми помощниками Кийко и Ковалев, хорошо расставил бойцов, и три проводника с бочонками полетели на «Ангару». Там кошками ухватили анкерки, и мощный стальной канат сразу выскочил из воды гибкой змеей. Матросы сноровисто потравили еще несколько десятков метров каната, и транспорт, преодолевая встречную волну, пошел за «Упорным». Правда, он еще вилял из стороны в сторону, пока с его кормой сближался «Умный». Но когда Неделяеву удалось завести второй буксир и заменить своим кораблем рулевое управление транспорта, буксировка сразу облегчилась. Сцепленный караван двинулся вперед, хотя казалось невероятным, что у миноносцев хватит сил направлять и тащить высокую неуклюжую громаду транспорта.
Сенцов и позднее не мог понять, как это в дьявольски трудной работе, в водоворотах, с креном, доходившим до сорока градусов, снова никого не смыло. Теперь же он не думал; его хватало только на то, чтобы травить трос и цепляться за все, что было на расстоянии руки. Это удавалось не каждый раз. Случилось, что вытянутая рука оказалась в воде, и хлестнувшая в грудь волна сбила его с ног, завертела на своем гребне. Его уже сносило за борт, когда вдруг ворот куртки схватила сильная рука. Она принадлежала Ковалеву, который необычайно легко и ловко увернулся от удара волны и, казалось, сросся с раскачивающейся палубой.
Слова благодарности Сенцова ветер унес вместе с колючими брызгами, а признательного взгляда Ковалев не увидел — он был слишком занят. Чтобы закончить подготовку буксира, всем артиллеристам пришлось, подобно альпинистам, обвязаться одним канатом. Это не создавало особых удобств, но уже ни одного человека волна не смогла смыть.
Сенцов помогал соединить такелажной скобой буксирный трос и якорь-цепь. Затем участвовал в обноске якорь-цепью всех кормовых кнехтов, шпилей и платформы четвертого орудия. Долганов потребовал этой невыносимо томительной и кропотливой работы, стремясь распределить тяговое усилие на максимальное количество точек.
Тут Сенцов выдохся. Но попытался скрыть свою усталость и, встретившись с Долгановым, крикнул:
— Новое в морской практике и полная победа!
— Не спеши, — сказал Николай Ильич. Он не хотел говорить о своих опасениях.
5
Боевая часть пять — машинисты, электрики, трюмные.