Страница 112 из 113
Словом, он бы сразу добился своей цели, убрав тех, кого ненавидел и кто ненавидел его. Тем самым он выиграл бы время, чтобы скрыть свои растраты.
Получив значительные страховые суммы, он смог бы с помощью продажных бухгалтеров подделать документы и прибрать к рукам все это золото. Самое главное, он освободился бы от шантажистов, многие годы превращавших его жизнь в кошмар и приведших его к черте безумия. — Я взглянул на Гуэна:
— Теперь вы понимаете, что я имел в виду, заявив, что, если бы не я, до конца недели вам бы не дожить?
— Да, пожалуй. Приходится верить вам, иного выбора у меня не остается.
В изумлении Гуэн взглянул на Джеррана. — Но если он намеревался убрать одних лишь членов правления…
— …почему погибли другие? Вследствие случайности, неудачного планирования. Возможно, кто–то встал у него на пути. Первой жертвой должен был стать Граф, но тут вмешался случай. Вместо Графа погиб Антонио.
Порывшись в прошлом Джеррана, я обнаружил, что это многосторонне развитая личность. Кстати, он хорошо разбирается в вопросах химии и медицины и знает яды. Кроме того, подобно многим полным людям, он отличается необыкновенной ловкостью пальцев. В тот вечер, когда умер Антонио, еду подавали с маленького бокового столика, находящегося рядом с большим столом, за которым сидел Отто. В овощи на тарелке, предназначавшейся для Графа, Отто положил щепотку аконита. К несчастью для бедного Антонио, который был вегетарианцем, Граф отдал ему свою порцию овощей. Так умер Антонио.
Одновременно Джерран попытался отравить и Хейсмана. Но Хейсман, почувствовав недомогание, поспешно вышел из–за стола, не притронувшись к еде. Вместо того чтобы выбросить еду в отходы, экономный Хэггерти положил ее в кастрюлю, из которой позднее ели Скотт и Окли и откуда стащил несколько ложек Герцог. Трое заболели, двое умерли.
— Но вы забываете, что Отто сам был отравлен, — заметил Граф.
— Разумеется. Собственной рукой. Чтобы отвести от себя возможные подозрения. Но он прибегнул не к акониту, а к сравнительно безвредному рвотному средству и актерскому мастерству. Кстати, вот почему Отто заставил меня сделать обход кают на «Морнинг роуз» под видом озабоченности здоровьем членов съемочной группы, а на самом деле затем, чтобы выяснить, кого он мог случайно отравить. Узнав о смерти Антонио, он отреагировал неестественно бурно, чему я тогда не придал значения.
В тот вечер в мое отсутствие ко мне в каюту заходили двое. Одним из них был Юнгбек или Хейтер, вторым — Холлидей. — Я взглянул на Хейсмана. — Это вы его послали?
Хейсман молча кивнул.
— Хейсман относился ко мне с подозрением. Желая убедиться в честности моих намерений, он проверил мой багаж, вернее заставил это сделать Холлидея.
Отто также заподозрил меня, кто–то из его наемников установил, что я читал статью об аконите. Одним убийством больше или меньше — для Отто это не имело значения. Поэтому он решил убрать меня, прибегнув к излюбленному средству яду. Добавил его в бутылку виски. К несчастью для Холлидея, который зашел в кают–компанию, чтобы попытаться выкрасть у меня саквояж, порцию, предназначенную для меня, он выпил сам.
Остальные убийства объяснить легко. Когда поисковая группа отправилась на выручку Смита, Юнгбек и Хейтер изувечили Аллена и убили Страйкера, неуклюже попытавшись свалить убийство на юношу. А ночью Отто организовал убийство собственной дочери. Он дежурил с Юнгбеком, именно тогда–то и произошло убийство.
Взглянув на Отто, я сказал:
— Следовало проверить окно в комнате вашей дочери. Я его закрепил шурупами, поэтому проникнуть в комнату снаружи невозможно. Я также установил, что у меня украден шприц и ампула морфия. Признаваться вам в этом не обязательно. Юнгбек и Хейтер расколются как пить дать.
— Я признаюсь во всем, — с полнейшим спокойствием произнес Отто. — Вы правы во всем до последней детали. Правда, никакого толку для вас от этого не будет. — Словно по мановению волшебного жезла, в руке у него появился небольшой пистолет довольно зловещего вида.
— Думаю, что и для вас от этого не будет проку, — ответил я. — Ведь вы же признались во всем, в чем я вас обвинял. — Я специально встал под люком в боевую рубку и видел то, чего не заметил Отто. — Как вы полагаете, где сейчас находится «Морнинг роуз»?
— О чем вы там еще толкуете? — спросил Отто, сжимая рукоятку пистолета.
— Дальше Тунгейма, где находятся люди, ждущие от меня известий, судно и не ходило. Правда, по рации связаться с ними не удалось, поскольку один из ваших помощников разбил ее вдребезги. Но прежде, чем «Морнинг роуз» отчалила, на ее борту я установил небольшой приемник, настроенный на волну наводящего устройства. Люди эти знают, что надо делать, как только сигнал наводящего устройства включит их собственный приемник. Устройство это работает вот уже полтора часа. На борту траулера находятся вооруженные британские и норвежские солдаты и полицейские. Вернее, находились. Теперь они на борту субмарины. Прошу поверить мне на слово, чтобы избежать напрасного кровопролития.
Однако Отто на слово мне не поверил. Он быстро шагнул вперед, вскинув пистолет. Раздался выстрел, ударивший по барабанным перепонкам, и почти мгновенно крик боли, за которым последовал глухой металлический стук пистолета, выпавшего из окровавленной руки Джеррана и ударившегося о брусок.
— Прошу прощения, — отозвался я. — Не успел предупредить, что у нас хорошие стрелки.
Внутрь уже спускались четыре человека — двое в штатском, двое в норвежской армейской форме. Один из штатских произнес:
— Доктор Марлоу? — Я кивнул, и он представился:
— Инспектор Мэтьюсон. А это инспектор Нильсен. Похоже, мы подоспели вовремя?
— Да, благодарю вас. Вы действительно быстро добрались.
— Мы здесь находимся уже некоторое время. Видели, как вы спускались. До берега мы добрались на надувной лодке со стороны острова Макель. Входить в залив в ночное время капитан Имри не рискнул. По–моему, у него со зрением не все в порядке.
— Зато у меня с ним в порядке, — послышался резкий голос из рубочного люка. — Брось пистолет! Брось, а то убью. — Голос Хейтера звучал вполне убедительно. По команде инспектора–норвежца солдат бросил пистолет на палубу. Хейтер спустился вниз, внимательно наблюдая за всеми и держа пистолет наготове.
— Молодчина, Хейтер, молодчина! — сквозь стон произнес Отто.
— Молодчина? — спросил я. — Хотите ответить еще за одно убийство? Хотите, чтобы и Хейтера постигла участь остальных?
— Мне разговаривать некогда, — отозвался Отто. Лицо его посерело, из простреленной руки на золото капала кровь.
— Некогда? Глупец, я знал, что Хейтер в состоянии передвигаться. Вы забыли, что я врач, хотя и не ахти какой. Обутый в толстые кожаные башмаки, он сильно повредил щиколотку. Но перелома у него я не обнаружил. При растяжении лодыжки не происходит разрыва кожного покрова. Это означало, что рану себе нанес он сам. Как при убийстве Страйкера, так и при убийстве Смита он проявил полное отсутствие воображения. Вы убили его, не правда ли?
— Да. — Он направил пистолет на меня. — Я люблю убивать.
— Убери пистолет, не то ты покойник.
Хейтер злобно и презрительно выругался. Он все еще продолжал осыпать меня бранью, когда на лбу у него вспыхнула алая роза. Граф опустил свою «беретту», из которой еще поднималась струйка дыма, и виновато проговорил:
— Я действительно был польским графом. Но отсутствие практики дает себя знать.
— Я это заметил, — отозвался я. — Выстрел не очень–то точный, но он стоит королевской милости.
Когда мы поднялись на причал, полицейские инспекторы уже надели наручники на Гуэна, Хейсмана и даже раненого Отто. Я убедил их, что Граф не представляет никакой опасности, и даже уговорил разрешить мне побеседовать с Хейсманом, пока они идут к бараку. Оставшись наедине с Иоганном, я произнес:
— Температура воды в заливе ниже точки замерзания. В такой громоздкой одежде, в наручниках, надетых на соединенные сзади руки, через полминуты вы пойдете ко дну. Заявляю это вам как врач.