Страница 6 из 7
Как-то раз приехал в лавру отец Виталий (Сидоренко) с группой паломников. Встретились мы. Радости-то было!
– Отец Мардарий, ты уже келейник у владыки?
– Да, отец Виталий.
– Хорошо, подвизайся. А мы вот паломничаем. Пошел я в келарню, набил торбы. Приношу отцу
Виталию. «Хватит, хватит, – говорит, – мы не дотащим». В общем, обеспечил как нужно. На этом мы с отцом Виталием и расстались. В следующий раз встретились уже на Кавказе».
Девять лет так прожил отец Мардарий. Незадолго до закрытия Киево-Печерской лавры его рукоположили в иеромонахи. Вспоминал, что «особисты» сильно притесняли. Устраивали гонения, как на келейника владыки.
Вот прощальная характеристика от владыки Нестора: «Отец Мардарий – смиренный, воздержанный, со всеми уживчивый благочестивый подвижник».
Наконец, и отец Мардарий после закрытия лавры получил благословение на свое сокровенное желание ехать на Кавказ, в пустыню.
Пустынножительство. В горниле испытаний
И был Он там в пустыне сорок дней,
искушаемый сатаною, и был со зверями;
и Ангелы служили Ему.
В горах Абхазии, где подвизался отец Мардарий, пустынножители появились давно. «Огромные горы, – пишет один современный исследователь, – среди которых человек кажется таким ничтожно маленьким, молча взирающие на проносящиеся мимо них столетия, возникающие и бесследно исчезающие города, племена и целые государства. И ничто не оставляет на них следа. Абсолютное, с трудом понимаемое не испытавшими его, белое безмолвие горных вершин, и тут же покрытые густыми лесами огромные долины и ущелья без всяких признаков обитания человека, настоящие пустыни, где легко можно затеряться, уйти из мира».
В начале шестидесятых при Хрущёве наступила новая волна гонений против Церкви и верующих. В массовом порядке закрывались храмы и монастыри. Предъявлялись требования по сокращению монастырских штатов, ограничению прописки иногородних. Иноки и послушники, оставшиеся вне стен обителей, вставали перед выбором: либо жить в миру на нелегальном, гонимом положении, либо скрываться в удаленных местах от преследований. Наличие на Кавказе тайной монашеской жизни и опытных наставников притягивало гонимых. В горах вновь растет число скитов и келий. Монашеские общины обосновываются в Цебельде, Азанте, Амткеле, Двуречье, Псху и других местах.
Когда батюшка приехал в Сухуми, то не сразу пошел в пустыню, потому что услышал, что уже лет десять в подвале одного погреба подвизается у благочестивых матушек в полной темноте один затворник Александр. И только ночью выходит погулять. Никто из соседей даже не знал об этом. Время было такое.
Отец Мардарий узнал, где он живет, и поехал к нему. Поселился рядом. Матушки нашли для него полуподвальную комнатку, и он там целый год жил в затворе, испытывая себя. Никуда не выходил, только ночью гулял по палисаднику.
Из затворнической жизни у матушек отец Мардарий рассказал один случай: «Слышу, одна матушка криком кричит, как будто режут». Что такое?! Прибегаю. А она пальцем себе глаз выдавливает! «Ты что делаешь?!» – «Вот, в Евангелии написано, что если глаз тебя искушает, то лучше вырви его!»
Ну, я ее вразумил. Но глаз у нее так и остался немного поврежденным.
Вскоре скончался затворник Александр. В еде он был неприхотливым, а тут попросил матушку, чтобы она напекла пирожков на завтра. Она напекла, а он уже умер. Как раз ему на поминки. Наверное, предвидел свою кончину.
Батюшка год пожил затворником у матушек, потом решил ехать в горы. А кто идет в пустыню, должен обязательно обращаться к отцу Серафиму (Романцову).
– Увидел я старца. Побеседовали мы с ним, и он сказал:
– Ну, хорошо. Направляю тебя к отцу Кассиану, он там главный, чтоб тебя приняли…
Там в горах жили отцы Кассиан, Меркурий, Виталий, Ахила.
И как раз проводник попадается. Батюшка Серафим говорит:
– Вот тут люди идут на озеро, иди с ними к матушке Ангелине. А туда уже приходят с гор братия. Там и встретишься с ними. Пришли мы на озеро. Как раз Петровым постом, перед праздником Петра и Павла. Кончился пост. Я там матушке Ангелине с огородом помогаю, и вот спускаются отец Пимен, отец Кассиан, отец Меркурий.
– Кто ты? Откуда?
– Вот так, – говорю, – иеромонах Мардарий из Киево-Печерской лавры.
Братия меня встретили, обрадовались, подумали, что я с ними буду жить. Но я сказал, что желаю одиночества. Мне было благословение на уединение по преподобному Иоанну Лествичнику. Когда я еще в монастыре жил, то такие помыслы были: «Вот, если бы закрыли монастырь (Господи, прости!), то я бы сейчас же на Кавказ, в горы на уединение». Я прочитал «Добротолюбие» несколько раз и начитался там про безмолвие.
…
Безмолвие есть непрерывная служба Богу и предстояние пред Ним. Память Иисусова да соединится с дыханием твоим; и тогда познаешь пользу безмолвия.
Преп. Иоанн Лествичник
– Ну ладно, ладно. Есть у нас пустая келья, туда тебя отведем. А когда нужно будет исповедаться, послужить, мы за тобой придем, – так решили братия.
– Хорошо, я не против.
Каждый из поселившихся в горах монахов, по словам отца Мардария, был по своему интересен и угоден Богу. У каждого, безусловно, была своя неповторимая судьба, свой крест. Целое братство. Все они жили недалеко друг от друга. И отец Виталий тоже там жил. Ему сказали, что отец Мардарий приехал, и вот мы с ним увиделись. Радости-то было! Он упал мне в ноги. Я смутился.
– Что ты, что ты, отец Виталий?!
– Отец Мардарий… Сколько лет мы с тобой не виделись. Говорю:
– Отец Виталий, дорогой. Лавру нашу закрыли, я теперь навсегда сюда приехал. Есть благословение жить здесь. И батюшка Серафим благословил.
– О, хорошо, хорошо!
И я сразу пошел в уединение. Так год или два прожил. И вот однажды, примерно в 1965 году братия приходят ко мне, зовут:
– Отец Мардарий, на Троицу на службу приходи. Сначала я ведь не служил, жил в той пустой келье, где они показали. Год, второй. А они видят, что никого нет. Отец Варсонофий отказывается служить, отец Амвросий куда-то ушел, батюшка Анемподист не хочет. Тут отец Виталий и отец Ахила за мной и пришли.
Тайный постриг
А у отца Виталия в то время такая скорбь была. Он инок был, а монашеский постриг батюшка Серафим никак ему не давал: «Даже и не спрашивай! Я знаю, когда тебя постричь, и не подходи».
Как же бедный отец Виталий скорбел! Ко всему прочему, незадолго до Троицы, с ним случилась беда. Он пошел в селение, а речка уже поднялась, потому что наступил летний сезон. Перед Троицей как раз снег в горах тает. Надо переходить вброд, а там воды по пояс, а он еще с ношей. Как до середины реки дошел, так его течением и понесло. «Господи, погибаю!!! Матерь Божия, спаси меня!!!»
А вода его крутит. Рядом никого нет. Один. Он к берегу. Рюкзак, чтобы не тянул, как-то сбросил. Рюкзак унесло. А он с Божьей помощью выкарабкался чудом. «Ой, слава Богу, живой еще остался! Ну, теперь все. Теперь, батюшка, как хочешь, а я монашество буду принимать. Хочу умереть монахом».
И вот на Троицу призвали меня служить там на поляне. Я пришел как раз перед Троицкой поминальной субботой. Закончилась служба. Вызывает меня отец Виталий на разговор в одиночку. Бледный после этого купания. Он ведь и так весь болезненный был.
– Отец Мардарий, у меня сильная скорбь. Раз ты прибыл сюда, то помоги мне.
– Отченька, если смогу, конечно, помогу. Какая? Он рассказал, как чуть не утонул, и про постриг, что
никак батюшка не соглашается.
– Вот, Мардарий, теперь все. Ты не бойся, я пострига хочу.
– Ну, а как?
– Хочу тайный постриг от тебя получить.
– А как батюшка? Отец Серафим? Как это?
– Это тайно будет. Ты только не бойся. Я все беру на себя. Ты только постриг соверши. (Дело в том, что отец Виталий стал болезненным давно. Еще со времени своего странничества у него был туберкулез в стадии кровохаркания. А тут, когда упал в реку и дополнительно застудился, возникла смертельная опасность. Когда туберкулез принимает тяжелую форму, то кровь идет горлом. Она может не остановиться, и человек может просто захлебнуться. Потому отец Виталий, чувствуя серьезность своего положения, решился на такой последний шаг (примеч. – монаха К.))