Тридцать три несчастья

Молодой человек дружески подтолкнул его вперед и растворился в воздухе.

Бархударов робко остановился на пороге.

— Здрасьте, — для начала сказал он.

— Привет, — ободряюще улыбнулся ему симпатичный, спортивного вида человек, ничем не напоминающий начальника пыточной. — Проходите, присаживайтесь.

— Нет, вы сначала скажите, это вы ведете следствие по «Атлантиде»? — решил на всякий случай уточнить предусмотрительный Бархударов.

— Мы. Я — капитан Быстрицкий Сергей Борисович. А это старший следователь Александр Владимирович Клюквин.

— Ага, — Бархударов удовлетворенно кивнул, прошел в кабинет и сел напротив Быстрицкого. Тот как-то более располагал к беседе, чем пожилой, угрюмый человек в помятом пиджаке.

Бархударов представился и сразу приступил к делу:

— У меня есть крайне важная информация, и я хотел бы ее сообщить.

— Сообщайте, — разрешил Быстрицкий и приготовился слушать.

Все заранее приготовленные слова вылетели у Бархударова из головы, и он почему-то стал рассказывать, как познакомился с Настей, когда они вместе поступали в театральный институт. Его не перебивали, провокационных вопросов не задавали, и Бархударов сам не заметил, как увлекся.

Уже полчаса он взахлеб рассказывал все, что знал с Настиных слов об «Атлантиде», о Ревенко, о Викторе и о том, что с ними случилось. Его по-прежнему не прерывали, слушали очень внимательно, и Бархударов окончательно проникся доверием к следствию. Он развернулся к старшему по званию и продолжал говорить уже Клюквину:

— …Ну и вот, Александр Владимирович, представляете, я вхожу, а Настька в полной темноте на окне в комнате стоит. Прямо как лунатик. Жуть! Я чуть не обоср… Извините. Ну, то есть испугался я очень. Но сразу понял, что звать ее нельзя. Может, она в раздумьях последних, а если крикну, то она от неожиданности вывалится. Я подкрался незаметно и в последнюю минуту ее за ноги в комнату стащил. Она бьется на полу, упирается, кричит «не хочу жить!». Укусила меня, между прочим.

Бархударов с затаенной гордостью описывал Клюквину с Быстрицким историю Настиного спасения, демонстрируя по ходу укушенный палец.

В тот злополучный вечер он несколько раз звонил Насте, но она не стала с ним разговаривать и запретила приезжать. Она ждала Витю. В последний раз Бархударов позвонил ей довольно поздно, но Виктора все еще не было. Он еще какое-то время томился, метался по своей квартире, как раненый зверь, потом не выдержал, выскочил на улицу, схватил тачку и помчался к Насте.

— Она входную дверь оставила открытой, поэтому я смог войти, а то, представляете, еще бы минута — и привет! Она же думала, что мужа ее убили, пацан сказал, что своими глазами видел. Вот она и решила в окошко сигануть, дурочка. А что, правда убили? — вдруг испугался Бархударов.

— А сейчас-то она где? — проигнорировав его вопрос, поинтересовался Клюквин. — Вот Сергей Борисович наведывался к ней, но дома никого нет.

— Да я ее сразу забрал оттуда, хоть она и сопротивлялась. Оставлять-то там страшно. Реланиумом накачал, и поехала, как миленькая. К Ирке Григорьевой отвез, это подруга наша. Общая. Собаку тоже взял.

— Напиши адрес, — Быстрицкий протянул ему ручку и лист бумаги.

Бархударов написал название улицы, но вдруг осекся:

— А вы что, допрашивать ее будете? Она сейчас не того…

— Вы пишите, пишите, Андрей Сергеевич, — мягко настоял Клюквин. — Мы сообразим, как поговорить с ней поделикатней, но ее местонахождение нам знать необходимо.

— Ага, понял. — Бархударов дописал адрес. — Но вы не сказали, Витьку все-таки убили или как? Вы можете мне доверять, я Насте не скажу. Она даже не знает, что я у вас. Я, между прочим, проявил чудо смекалки — позвонил по ноль два и вышел на вас.

— Вы очень правильно поступили, Андрей Сергеевич. В сообразительности вам не откажешь, — похвалил его Клюквин. — Это я вполне серьезно говорю. А что касается Насти — вы просто молодец, очень профессионально сработали.

Бархударов зарделся.

— Теперь по поводу вашего вопроса… Точной информацией мы пока не располагаем, но благодаря тем подробностям, которые вы нам изложили, надеюсь, мы очень скоро это выясним. Одно ясно — своими глазами мальчик убийства не видел, это всего лишь его предположения.

— То есть надежда есть?

— Надежда есть всегда. А вам спасибо большое. Позаботьтесь об Анастасии Леонидовне. — Клюквин подписал пропуск. — И держите нас, пожалуйста, в курсе.

— Конечно. Давайте я вам вечером позвоню и скажу, как она. А заодно подготовлю ее, может, она и поговорит с вами. Хотя я вам все уже рассказал. Но вдруг она что-то от меня все-таки скрыла.

И уже у двери Бархударов обернулся:

— А нас не того… Не убьют?

— Я полагаю, для этого нет оснований. Но будет лучше, если вы пока какое-то время поживете у своей подруги. И, от греха подальше, не надо никому сообщать, что вы знаете местонахождение Филимоновой. Подругу вашу тоже предупредите.

— Ага, — задумался Бархударов, — значит, все-таки могут.

— Паниковать не стоит, но предельная осторожность необходима. Поменьше выходите на улицу, не открывайте дверь кому попало, ну и так далее, сами понимаете, вы же человек умный. Нам бы побольше таких сотрудников, — Клюквин покосился на Быстрицкого.

— Вы думаете, у меня бы получилось? — серьезно спросил Бархударов.

— Несомненно, — подтвердил Быстрицкий.

— А что, я подумаю, — озадачился Бархударов.

— Но при малейшем подозрении, пусть даже на первый взгляд абсурдном, сразу же звоните. — Клюквин вышел из-за стола, протянул ему визитку и пожал руку.

На том и договорились, и Бархударов умчался к Насте на квартиру Ирки Григорьевой, которую та снимала в обшарпанном панельном доме рядом с метро «Войковская».

— Ну и где ты шлялся, козлина? — недобро встретила его Ирка и приготовилась треснуть по лбу.

Юркий Бархударов ловко увернулся, проскочил у нее под мышкой и влетел в комнату.

Насти не было.

— Эй, а где Настька? — оторопел Бархударов. — Я же велел тебе не выпускать ее! Где она?!

— Да в ванной заперлась. Ревет, как корова, уже битый час. Ты тоже хорош — оставил ее на меня, а что мне с ней делать? Я с ней и так, и сяк, а она…

— То есть как — заперлась? Ты соображаешь, что делаешь?! Она может такое натворить!

Бархударов опрометью кинулся к ванной. Под дверью лежала Лаки. Отпихнув собаку ногой, Бархударов принялся трясти ручку. Ирка пожала плечами и демонстративно ушла в кухню.

— Настя, это я! Открывай!.. — Бархударов постучал. Ответа не последовало. — Ирка! Я дверь вышибаю! — Бархударов приготовился к разбегу.

— Я тебе вышибу! Я тебе мозги вышибу, придурок! — заорала из кухни Ирка.

Неожиданно задвижка щелкнула изнутри, и дверь распахнулась.

Настя сидела на унитазе и плакала, закрыв лицо руками.

— Фу… Слава богу! — облегченно вздохнул Бархударов.

Он опустился перед ней на корточки, взял ее прозрачную ладошку и сразу позабыл обо всех обещаниях, данных им следователю.

— Настюш, слушай меня внимательно. Я только что был в милиции.

— Что?.. — Убрав со лба спутанную прядь, Настя подняла на него белесые от слез глаза.

— Ну, да, да. Теперь-то чего бояться, хуже уже не будет.

— О господи! — Настя опять заплакала. — Я тебя просила? Просила? Зачем ты…

— Ну, прости, малыш. Но я хорошо сделал, что пошел. Слушай, что узнал. Колян тебе неправду сказал! — И, набрав побольше воздуху, Бархударов вдохновенно соврал: — Витька живой.

— А?.. — Настя впилась ногтями в его руку и замерла.

— Понимаешь, Колян-то сам в больнице. В шоке он. С ним психиатры работают. Они говорят, что не видел он ничего. Это все фантазии его, плод помутившегося рассудка. Мне так следователь и сказал. Классный дядька, между прочим.

Бархударов тараторил в надежде, что Настя не задаст главного вопроса. Но она все-таки спросила:

— Но если все так, то где же Витя? Ведь Колю-то отдали.