Бунт на «Кайне»

— Обычная вахта, — кивнул Кифер.

Вилли печально улыбнулся.

Кифер вновь отдал честь.

— Ладно, вахта принята, — он схватил Вилли за руку, крепко пожал ее и прошептал: — Отличная работа.

— Да поможет нам Бог, — вздохнул Вилли.

Часть VI. Военно-морской трибунал

31. Защитник

В это хмурое утро в Сан-Франциско бледный, водянистый луч солнца упал на стол капитана Теодора Брэкстона, юрисконсульта КОМ-12, и осветил толстую папку, лежавшую поверх беспорядочной груды бумаг. На папке крупными красными буквами было написано: «Кайн». Брэкстон, мужчина с мясистым лицом, большим шишковатым носом и стрижкой ежиком, сидел в своем вращающемся кресле и, повернувшись спиной к столу и бумагам, созерцал из окна вид на гавань. С тоской, смешанной с известной долей досады, он смотрел, как лениво покачивался на волнах прилива стоявший на якоре десантный транспорт.

Капитан Брэкстон всегда мечтал о море, и должность командира десантного транспорта была пределом его желаний. Сколько он себя помнил, он любил корабли, и в первую мировую ему посчастливилось, правда недолго, служить на эскадренном эсминце. Однако во всем дальнейшем ему помешала блестящая карьера юриста. Он стал ее пленником. Как он ни просил командование о зачислении на действующий флот, он неизменно получал отказ. Обида на несправедливость судьбы частенько находила у него выход в соленых морских словечках, нарочито грубоватых манерах и частом чертыхании.

На коленях у Брэкстона лежала стопка длинных белых листов бумаги с вертикальными голубыми полосками, отделяющими поля с обеих сторон: доклад следственной комиссии по делу о неправомочном отстранении от командования лейтенанта-коммандера Ф. Ф. Квига, командира тральщика «Кайн» ВМС США.

Через руки капитана Брэкстона за последние три года прошло немало следственных заключений. Обороты речи, оценки ситуаций, проблески эмоций среди нагромождений избитых казенных слов перестали удивлять его, стали привычными и знакомыми, как знакома старой уборщице каждая щербинка на ступеньках лестницы, которую она моет каждый день. Но случай на «Кайне» не на шутку обеспокоил его и даже испортил настроение. Следствие проведено из рук вон плохо, рекомендации комиссии бестолковые, а что касается фактов, ею обнаруженных, то в них царила путаница, вызывающая возмущение у опытного юриста. Брэкстон отвернулся от стола, даже не дочитав до конца материалы предварительного следствия, ибо почувствовал приступ сильной, до тошноты, головной боли — с ним бывало такое, когда он пытался читать в тряском вагоне поезда.

В дверь осторожно постучали. Стеклянная перегородка отделяла его крохотный кабинет, скорее каморку, от общей комнаты юридического отдела, большой, шумной, набитой до отказа канцелярскими столами, шкафами с картотекой и синеблузыми сотрудницами из добровольной женской организации обслуживания ВМС.

Брэкстон повернулся вместе с креслом, бросил доклад комиссии на стол и крикнул:

— Здорово, Челли, входите, входите!

— Я нашел того, кто нам нужен, сэр… — доложил лейтенант-коммандер Челли, входя в открытую дверь.

— Отлично. Кто он?

— Вы его не знаете, сэр. Барни Гринвальд…

— Кадровый?

— Резервист, сэр. Боевой офицер. Летчик, лейтенант…

— А какое, черт побери, отношение к закону имеет этот ваш летчик?

— Он вообще-то адвокат, сэр…

— Адвокат и боевой летчик?

— Отличный парень, сэр…

— Вы сказали, Гринвальд? Из голландцев, что ли?

— Он еврей, сэр…

Капитан Брэкстон сморщил свой большой нос. Прямая спина Челли выпрямилась еще больше. Он стоял, сунув одну руку в карман, а другой прижимая к себе черную папку. Всем своим видом он выражал некую смесь фамильярности и почтительности. У него были светлые волнистые волосы, а круглое лицо говорило о добродушном характере и живом уме.

— Говорю вам, сэр, он отличный парень.

— Ладно. Я ничего не имею против евреев, черт побери, сами понимаете… Но это непростое дело.

— Уверен, что именно он нам и нужен, сэр…

— Откуда такая уверенность?

— Я хорошо знаю его, сэр. Вместе учились на юридическом в Джорджтаунском университете. Он курсом старше, но мы подружились.

— Ну что ж, садитесь, садитесь. Что он делает у нас в КОМ-12?

Челли уселся на стул, продолжая так же прямо держать спину.

— Он недавно выписался из госпиталя. Ожоги третьей степени. Временное освобождение, ждет, когда врачи разрешат вернуться на авианосец, а пока, кажется, выдает разрешения на перевозки личного состава.

— Как это случилось? Был сбит?

— Нет, сэр. Врезался в ограждение. Самолет сгорел, его успели вытащить…

— Значит, ничего геройского…

— Что касается его боевых подвигов, сэр, то я ничего особенного не слышал, но, кажется, он сбил два японских самолета…

— Почему вы считаете, что именно он подходит для ведения этого дела?

— По всему видно, сэр, что Марику надеяться не на что. А Барни любит именно такие дела… — Челли умолк, как бы раздумывая. — Он может показаться немного чудаковатым, сэр. Впрочем, так оно и есть. Но я к этому привык. Он из Альбукерка. Заинтересовался в свое время положением индейцев. Можно сказать, это стало его пунктиком. Часто брал на себя их защиту в суде. Практически только этим и занимался первые годы после окончания университета. Немало дел успешно выиграл. У него в Вашингтоне была неплохая практика до того, как он ушел на военную службу.

— Куда же, в учебный центр подготовки резервистов?

— Нет, в В-7. Потом перешел в авиацию.

Брэкстон, захватив свой нос большим и указательным пальцами, потянул его вниз.

— Похоже, он розовый, а?

— Не думаю, сэр.

— Вы говорили с ним?

— Нет еще, сэр. Хотел прежде с вами посоветоваться.

Капитан Брэкстон сплел пальцы рук и хрустнул суставами, затем повернулся вместе со своим вращающимся креслом сначала в одну сторону, потом в другую.

— Черт, неужели нельзя найти военного юриста? Когда дело с душком, как вот это, нет ничего хуже, как ставить резервиста против кадровика. И без этого дело дрянь…

— Я поговорил с каждым из тех восьми, что были в вашем списке, сэр. Бесполезно. Боятся. Двое из них к тому же получили новые назначения и ушли в море.

— Вы говорили с Хоганом?

— Да, сэр. Он чуть не в слезы, просил его не трогать. Считает, что дело гиблое и защитник навсегда запятнает свою репутацию в глазах всего американского флота.

— Ерунда. Это не так.

— Я просто передаю его слова.

— Может, в чем-то он и прав, но… — Брэкстон снова потянул себя за нос. — Черт побери, кто-то же должен защищать этих парней! Когда вы сможете доставить сюда этого вашего Гринвальда?

— Думаю, сегодня после полудня, сэр.

— Давайте. Только не говорите, зачем его вызывают. Я прежде сам хочу с ним поговорить.

Лейтенант Гринвальд явился к Брэкстону ближе к вечеру. После короткого знакомства и нескольких вопросов, заданных ворчливым тоном, Брэкстон дал ему папку с делом тральщика «Кайн». Когда на следующее утро Брэкстон пришел на работу, его уже ждал этот тощий пилот, мешковато и расслабленно, совсем не по-военному, сидевший на стуле у дверей кабинета.

— Что ж, входите, Гринвальд. Так как, беретесь за это дело?

Брэкстон снял плащ и повесил его на вешалку. Он заметил что папка уже лежит на столе.

— Мне бы не хотелось, сэр.

Брэкстон оглянулся с выражением удивления и недовольства. Пилот смущенно стоял в дверях, опустив глаза на носки своих ботинок. Большеротый и бледный, с темными курчавыми волосами и длинными руками, неловко повисшими вдоль тела, он напоминал подростка.

«Похож скорее на желторотого юнца, чем на ретивого еврейского адвоката», — подумал Брэкстон. Впрочем он пришел к такому выводу еще вчера, когда впервые увидел Гринвальда.

— Почему? — спросил он.

— Причин несколько, сэр. — Гринвальд все так же смущенно смотрел на носки ботинок. — Если у вас есть какое-нибудь другое дело, то… В общем, мне не хотелось, чтобы вы думали, будто я отказываюсь помочь…