Страница 63 из 100
— А зачем? Что я такого сделала?
Корнеев нетерпеливо прервал ее:
— Открывайте.
На дне чемодана лежала большая фотография, наклеенная на толстый картон. Агапов подал ее Корнееву. Продолговатое, сухощавое лицо, колючий, исподлобья взгляд, нос с горбинкой.
— А что, Агапыч, наш портрет недалек от оригинала.
— Копия, товарищ майор. Как веревочка ни вейся… Теперь-то он никуда не денется.
На обороте фотографии скачущим почерком была начертана дарственная надпись: «Алевушке — от вечно преданного и вечно любящего В. Ионесяна…»
Даже беглый взгляд убедил Корнеева, что строчки на листке, оброненном в квартире Петровских, и эта надпись сделаны одной и той же рукой.
Из документов, обнаруженных в том же чемодане, явствовало, что Ионесян Владимир Михайлович является артистом Оренбургского театра музыкальной комедии. В вещах Ионесяна нашли карту железных дорог, а на обороте ее — перечень городов: Казань, Куйбышев, Рязань, Ярославль, Шуя, Кострома, Горький, Ереван, Коломна, Калинин. Куда же теперь направился опасный преступник?
— Так где же Ионесян? — в который раз уже спрашивали Алевтину Дмитриеву.
— Не знаю. Сказал, что, если не придет через час, значит, уехал.
— Куда?
— Кажется… в Шую или Ярославль.
Коренкова тоже ничего «и слыхом не слыхала».
Было ясно, что они намеренно тянут время.
Корнеев позвонил в МУР, сообщил список городов, куда, возможно, подался преступник. Во всех этих городах были подняты на ноги оперативные службы милиции, народные дружины. Но ни в Шуе и Иванове, ни в Ярославле и Ереване, ни в Куйбышеве и Горьком Ионесян не появлялся.
— А может, он все еще в Москве?
И такой вариант не исключался. В изворотливости преступнику отказать было нельзя. Оперативные службы с Петровки опять тщательнейшим образом проверяли все вокзалы, аэропорты, рынки, магазины, все места массового скопления людей. Были перекрыты выездные магистрали города, без проверки не выпускалась ни одна легковая или грузовая машина.
В Москве оказалось пятьдесят два Ионесяна и почти столько же в Подмосковье. Изрядное количество однофамильцев нашлось и в других городах. С ними следовало познакомиться, но так, чтобы не обидеть, не навлечь необоснованных подозрений.
А сколько сил и времени отняла работа с людьми, внешне похожими на разыскиваемого!
Ионесян-преступник между тем как в воду канул.
Среди пунктов, которые он собирался посетить, была Казань — родина Дмитриевой. Этот город стоял первым в его списке, В Казани они собирались отпраздновать свадьбу.
Дмитриеву еще раз вызвали на допрос.
— Когда вы собирались отпраздновать свое бракосочетание?
— Когда Владимир вернется из своей поездки.
— Из поездки куда? В Шую, Иваново, Казань?
— Я уже объяснила, что не знаю. Только не в Казань. Туда мы должны были поехать вместе.
Она то говорила, что не имеет к Ионесяну никакого отношения, то называла себя его женой, правда, в будущем, а сейчас пока так… Уверяла, что ни он, ни она не были в Иванове. Припертая к стенке уликами, сказала, наконец, что он ездил туда, но один, она же оставалась в Москве. Затем призналась, что ездила с ним.
И Коренкова тоже упорно твердила несуразное: что Ионесян поехал в Оренбург или, возможно, в Ереван. Собирался именно туда. Про Казань и слышать не хотела:
— Нет, нет. В Казань они должны были ехать вместе с Алевтиной.
Это настойчивое стремление убедить, что Ионесян поехал куда угодно, но только не в Казань, подсказывало работникам МУРа, что Ионесян отправился именно на родину своей сожительницы.
Это предположение оперативных работников подтвердил «случайный» телефонный звонок. В квартиру Коренковой позвонили из бюро обслуживания Казанского вокзала. Спрашивали: почему гражданка Новикова не берет билет, заказанный до Казани?
Спросили Коренкову:
— Что за Новикова? Какая Новикова?
— Никакой Новиковой я не знаю.
В кассах вокзала сообщили, что билет был заказан три дня назад. Гражданин, заказавший билет, дал номер телефона Евдокии Васильевны и просил сообщить ей о билете для Новиковой.
…В тот же день вечером в Казань выехала оперативная группа. В одном из вагонов поезда ехала молодая женщина. По росту, внешнему облику, одежде она была очень похожа на Дмитриеву. На остановках женщина неотступно стояла у окна вагона.
Если Ионесян и Дмитриева наметили свою встречу где-нибудь на промежуточной станции, он сразу заметит ее…
Встреча произошла в самой Казани, на перроне вокзала.
За несколько минут до прихода московского поезда в толпе встречающих появился среднего роста человек в коричневом пальто, в кожаной меховой шапке, глубоко надвинутой на лоб. Нос с горбинкой, рыжие брови, маленькие настороженные глаза. Он увидел стоящую у окна вагона Дмитриеву и торопливо пошел к вагону. Со ступенек сошли двое людей и шагнули навстречу. Сзади на его плечо легла тяжелая рука комиссара милиции Сапеева. Мужчина было рванулся, пытаясь расстегнуть пальто, но прямо на него глядел глаз пистолета.
— Бесполезно, Ионесян.
Поняв что предпринимать что-либо действительно бесполезно, Ионесян опустил руки…
Ионесян уже давно почувствовал, что круг замыкается. На улицах Москвы и других городов, где рыскал он в эти дни, он видел группы оперативников, усиленные наряды народных дружин, замечал, как тщательно проверяются поезда, автобусы, автомобили. И потому до мельчайших подробностей продумал свое бегство. Трижды переодевался, гримировался. Петлял, заметал следы. Уезжая из Москвы, он сел в такси, добрался до станции Голутвин, пересел в электропоезд, идущий до Рязани, оттуда в пригородном поезде приехал на станцию Рузаевка. И только там сел в поезд Харьков — Казань. Рассчитал время так, чтобы в конечный пункт своего маршрута — Казань прибыть за полчаса до прихода московского поезда. С этим поездом должна была приехать Дмитриева…
И вот Ионесян на первом допросе. Он приготовился к борьбе. Насторожен, весь ощетинился, приготовился лгать, выкручиваться, хотя биться против фактов и неопровержимых улик бессмысленно и нелепо.
— Вы Владимир Михайлович Ионесян?
— Да, я Ионесян.
— Работали в Оренбургском музыкальном театре?
— Артист музыкальной комедии.
— Вы признаете себя виновным в убийствах в Москве и Иванове?
— Какие убийства? Никого я не убивал. Это недоразумение. Я требую встречи с прокурором.
— Представитель прокуратуры республики перед вами. Можете заявить свои претензии.
— Вот я и заявляю. Хочу, чтобы мне объяснили, за что я арестован.
— Что ж, давайте установим. Итак, повторяем вопрос. Признаете ли вы себя виновным в убийствах, совершенных в Москве и Иванове в период с 12 декабря по 8 января?
— Повторяю, это недоразумение.
— Хорошо, тогда давайте по порядку. При обыске после вашего задержания у вас изъят вот этот кошелек.
— Не знаю, не помню.
— Это было вчера. Вот ваша подпись на списке изъятых у вас вещей. Так? Это ваша подпись?
— Да, моя.
— Значит, кошелек этот был при вас?
— Видимо, был.
— 12 декабря он пропал из квартиры Соловьевых, когда там был убит Толя Соловьев. Вы можете объяснить, как к вам попал этот кошелек? Молчите? Тогда вопрос следующий. Это ваша фотография?
— Моя.
— Дарственная надпись Алевтине Дмитриевой сделана вами?
— Да, мной. Я подарил ее Алевтине в день нашего отъезда из Оренбурга.
— Значит, это писали вы лично.
— Да, лично.
— В квартире Петровских в Иванове был обнаружен список нескольких жильцов этого дома, вот этот список. Судебно-почерковедческая экспертиза установила, что данный список и дарственная надпись на фотографии сделаны одной и той же рукой. Что скажете по этому поводу?
Следующий вопрос. Экспертизой установлено, что все убийства, о которых мы ведем речь, совершены туристским топором, точно такой же топор изъят у вас при задержании. Как вы все это объясните?
— Н-не знаю. Может, совпадение. Эксперты тоже ошибаются.