Страница 6 из 100
— Лисьи шкурки. А где же дитя?
Женщина в смятении начала причитать:
— Товарищ сержант! Это не моя коляска. Какая-то женщина попросила побыть минуточку возле ее ребенка. Купить молока, говорит, надо. Пошла в магазин и пропала. Вот битый час жду ее, по тротуару хожу, чтобы встретить. Я думала, действительно дитя, а тут шкурки какие-то. — Женщина нервно озиралась по сторонам, плакала. — Я пойду, товарищ начальник. Вы с ней разбирайтесь.
Кравцов остановил ее:
— Нет, нет. Подождем вместе.
Парень, заступавшийся за женщину, стал протискиваться из круга. Кравцов заметил это.
— Вы, гражданин, тоже не уходите.
— Это почему? У меня нет времени.
Но кольцо людей стояло плотно. А с противоположной стороны улицы к толпе спешили два милиционера.
Кравцов сказал женщине:
— Ждать, я думаю, бесполезно. Коляска эта — ваша.
— Откуда это вы взяли? Говорю же вам, гражданка какая-то…
— Ну, хорошо. Разберемся в отделении.
Прохожие, сначала выражавшие сочувствие обладательнице коляски, сейчас возмущались:
— Сколько еще разного жулья!
— Да, есть еще такие вот прохиндейки.
— Спекулянтка, наверное.
— А может, и того хуже, какой-нибудь магазин или склад обворовала.
Дедковский и Стежков, приехав в отделение, захотели увидеть прежде всего молодого человека. В комнату вошел рослый, хорошо сложенный парень лет двадцати пяти. Уверенная, чуть вразвалку походка, брюки в обтяжку, полузастегнутая рубашка из красно-синей буклированной ткани.
— Чем могу служить, граждане начальники?
— Фамилия, имя, отчество?
— Черненко Борис Игнатьевич.
— А точнее?
— Перед вами, как я вижу, мой паспорт.
— Да, паспорт передо мной. Но две недели назад, когда вас задержали на Сретенке, вы предъявляли другой. На имя Проскурина. Как это понимать?
— Никто меня пока не задерживал. Все это из области фантазии, товарищ майор.
— Значит, ошибка? Ну, что же, возможно и такое. Отложим нашу беседу до приезда товарищей, которые сталкивались с неким Проскуриным. Может, вы просто похожи. Подождите в соседней комнате.
Парень стал упрашивать:
— Товарищ майор, очень прошу, отпустите. По дурости влез я в эту историю. Думал, зря, мол, лейтенант женщину обижает. А оказалось… Откуда я мог знать? У меня, понимаете, братишка из школы вот-вот придет, а ключи от квартиры — вот они. Замерзнет парень на улице. Живем-то мы с ним вдвоем.
— Вдвоем, говорите? А родители?
— Нету таковых.
— Значит, Борис Игнатьевич Черненко?
— Да, именно так.
— Точно?
— Абсолютно.
— Где работаете?
— Строитель. Шестнадцатое стройуправление. Дороги, мосты и прочее.
— Значит, на Сретенке не задерживались?
— Нет, не задерживался.
— Вы это точно помните?
— Абсолютно. Если бы такое было, сказал бы. Я ведь знаю, с вами надо в открытую.
— Да, в открытую лучше, — согласился Дедковский. — Ну что ж, ладно. Подождите немного. Отправим вас домой. Но не исключено, что пригласим.
— Пожалуйста, в любое время. Но, откровенно говоря, причин не вижу, ибо никаких грехов за мной нет. — И парень вышел из комнаты.
— Зачем вы его отпустили? Почему? Ведь похож же, ну очень похож, — недоумевали Стежков и начальник отделения.
— Вполне возможно, — согласился Дедковский. — Но ведь братишка замерзнет.
— А вы в это поверили? Ну, знаете… — Стежков даже поперхнулся от удивления.
Майор улыбнулся:
— Подожди горячиться, лейтенант. От того, что Проскурин-Черненко сейчас окажется в камере, проку будет мало. Что мы ему предъявим? Похож на Проскурина? Но он будет настаивать, что сходство случайное. Что продавал две пары заготовок на Сретенке? Заявит, что не продавал и знать ничего не знает. Заступался за обладательницу коляски? Но что же тут такого? Он же объяснил: «Заступался, пока не знал, кто она…»
Начальник отделения заметил:
— Не знаю, знакомы ли они, но, как мне доложил Кравцов, разговор между ними был какой-то чудной. Что-то такое о папаше, о шашлыке по-карски… И шипела на него дамочка, что не помог.
— Папаша? Шашлык по-карски? — Дедковский насторожился. — Вот эго уже интересно. Ну-ка, расскажите подробнее. — И, выслушав начальника отделения, попросил: — Пусть кто-то из ваших ребят отвезет Черненко домой. А перед этим зайдет ко мне. Потом мы займемся дамой…
Женщина вошла в комнату не так уверенно и смело, как Черненко. Она была явно растерянна, нервно перебирала в руках цветной шарф. Представилась с натянутой улыбкой:
— Клавдия Антоновна Муравицкая.
— Садитесь, Клавдия Антоновна. Расскажите, что это за история с вами случилась? Почему в коляске вместо мальчика или девочки вдруг оказался тюк с лисьими шкурками?
— Да не знаю я ничего, гражданин начальник. Иду по улице, какая-то женщина остановила меня и просит: «Постой минуточку у коляски, в магазин за молоком забегу». Ну, как тут не помочь? Остановилась, качаю помаленьку коляску-то. А женщины все нет и нет. Десять минут нет, двадцать нет. Полчаса прошло. Я и давай ходить по тротуару, может, думаю, встречу, может, в другой магазин она подалась. А тут товарищ лейтенант… Вот и все.
— Вот что, Клавдия Антоновна. Все это неубедительно. Мы задерживаем вас. Подумайте. Вы должны рассказать все. Имейте в виду, что ложь никого в таких делах не спасала.
— Но я же вам все-все рассказала. Все, как есть.
— Скажите, пожалуйста, в каком ресторане сегодня встреча?
— Какая встреча? О чем вы, товарищ майор? Я ничего, ничегошеньки не знаю. И не понимаю даже, о чем вы спрашиваете.
— Не хотите говорить, ну что ж… Установим без вас.
Вскоре после того, как увели Муравицкую, вернулся Кравцов, отвозивший Черненко. Он доложил, что, как и говорил Черненко, пацан лет десяти ждал его на улице. Они зашли в магазин, купили хлеб, колбасу, кефир и отправились домой. Только…
— Что только?
— В квартире, куда они вошли, никакого Черненко, как и Проскурина, не числится. Там живут граждане Донские и Тепляковы.
— Спасибо, сержант. Факт важный. А адресок-то точный?
— Точный, товарищ майор.
— Что ж, наметим ближайшие меры. Вам, Стежков, вместе с группой товарищей из МУРа, разгадать загадку с «шашлыком по-карски». Думаю, что это один из московских ресторанов. Есть такая повадка среди некоторых наших подопечных именовать рестораны и кафе по названиям их фирменных блюд. «Бастурма», например, это на их языке ресторан «Арагви», «На ребрышке» — это «Баку», «Трепанги» — ресторан «Пекин». Ну и так далее. А вот какое заведение специализируется на шашлыках по-карски — убей, не знаю. А узнать надо. Думаю, что Черненко обязательно подастся туда. Ему есть о чем рассказать приятелям, и ваша задача, Стежков, не упустить их из виду.
— А может, Муравицкая имела в виду что-то другое? — усомнился начальник отделения.
— Может быть, я и ошибся. Но все же, думаю, разговор следует понимать так: «Сегодня наши гуртуются в таком-то ресторане. Дай знать, что завалились… Пусть предупредят «папашу». И они, конечно, постараются это сделать, и немедленно. Потом кое-кто, возможно, будет пытаться сменить свои адреса. Это тоже надо иметь в виду. Одним словом, лейтенант Стежков, перед вами несколько уравнений, и все со многими неизвестными. Действуйте. Поезжайте на Петровку и предпринимайте все, что нужно.
— Товарищ майор, а если Черненко сейчас забьет тревогу? Предупредит, чтобы в ресторан не являлись?
— Не думаю. Он ведь уверен, что его мы ни в чем не заподозрили. А кроме того, его связи отныне мы будем знать.
Клавдия Муравицкая жила в небольшой комнате нового многоэтажного дома. Соседи но квартире рассказывали, что переехала она сюда недавно. Женщина смирная. Правда, бывают у нее иногда гости, поздненько засиживаются, но приходится мириться, дело ведь молодое.
В детских яслях, где работала Муравицкая, отзывы о ней дали тоже вполне положительные:
— Муравицкая? Завхоз-то наш? Недавно она у нас, но работает старательно.