Собинов

Развертывание культурного строительства на Украине было настолько важной задачей, что московские организации согласились на назначение Собинова председателем Всеукраинского музыкального комитета.

С увлечением он отдается работе. Обстановка в Киеве в то время была очень сложная. Некоторая часть украинской интеллигенции проявляла явно шовинистические настроения, другая занимала нейтральную позицию выжидания. Были случаи саботажа, нежелания принимать участие в каких-либо мероприятиях советской власти. И лишь небольшая часть интеллигенции с первых же дней пошла работать с большевиками. В значительной мере благодаря исключительному такту и рвению, проявленным Леонидом Витальевичем в качестве художественного руководителя оперы, удалось создать твердый костяк оперного театра.

Собинов лично входил во все стороны жизни нового оперного коллектива, с особенным вниманием относился к молодым, начинающим артистам.

Не имея времени репетировать, Собинов выступал только в «Евгении Онегине».

О своей работе в Украинском театральном комитете Леонид Витальевич пишет в одном из писем к своему секретарю Е. К. Евстафьевой:

«Я принялся за дело так ретиво, что за месяц похудел, как будто мне 15 лет с костей долой. Сезон У нас уже начался. Я сам завтра пою, но пою, увы, одного «Онегина». Он, во-первых, неукоснительно дает полные сборы, а во-вторых, мне некогда репетировать. Выступаю на митингах».

В августе осложнилось положение на Южном фронте. 31 августа 1919 года Киев заняли белые.

Для Собинова начался самый тяжелый период его жизни. Культурная жизнь на Украине остановилась. Все то, чему он служил, оказалось уничтоженным, опошленным. Он уезжает в Крым, решаясь перезимовать в Ялте. Эта зима прошла для артиста в тяжелой борьбе за существование. Но он не падает духом, верит, что власти белых скоро придет конец.

Положение белогвардейцев ухудшалось с каждым днем. Со всех сторон их теснили части Красной Армии. Предвидя неизбежный _ конец и готовясь к бегству, хозяйничавшие в Крыму врангелевцы не прочь были захватить с собой за границу не только русское золото и другие ценности, но и лучших представителей русской культуры. Врангелевская и деникинская контрразведка проявила в эти дни особый интерес к Собинову. На его квартиру приходили агенты и предлагали Леониду Витальевичу на самых выгодных условиях подписать контракт со столичным театром Болгарии. Но даже мысль об эмиграции казалась артисту противоестественной. «Я согласен разговаривать на эту тему только в Москве», — ответил Собинов предателям Родины.

С тем большей радостью приветствует он освободителей Крыма — красноармейцев и торопится перебраться из Балаклавы, где жил с семьей, в Севастополь. Леониду Витальевичу не терпелось поскорее опять окунуться в гущу, жизни. Только он появился в Севастополе, как уже получил назначение заведовать подотделом искусств Севастопольского наробраза.

Дела оказалось много. Деникину и его приспешникам было не до культурных начинаний. При Деникине театры находились в руках частных антрепренеров. В угоду белогвардейским офицерам ставились пошленькие оперетки, фарсы, обозрения.

…Но вот отплыл к чужим берегам последний пароход, увозя врангелевскую и деникинскую «армию», и Крым словно проснулся. У людей появилась жажда познания и деятельности, пустовавшие театры вновь наполнились зрителями. Культурная жизнь забила ключом.

«И вот я опять у дел, заведую и музыкой, и драмой, и кино, и художествами, и литературой», — радостно сообщает Собинов московским друзьям.

«Надо организовать Народную консерваторию, надо приобщить к искусству самые широкие пролетарские массы, — строит "планы Собинов. — Еще раз продумать репертуар оперного театра, организовать костюмерную мастерскую, клуб артистов… Это так важно, организовать отдых людей!»

Кажется, нигде и никогда личное обаяние артиста не играло такой роли, как в эти первые послеоктябрьские годы.

Московский журнал «Культура театра» в февральском номере за 1921 год (№ 2) отмечал, что наиболее удачно и целесообразно идет работа в Севастополе, где оперой руководит Собинов».

«Хорошие голоса, неплохой репертуар… Оперный театр всегда переполнен, в публике — громадная заинтересованность…»

В спектаклях Леонид Витальевич в это время выступал очень редко — не хватало времени. «Отводить душу» ему удавалось только в концертах. Зато как часто выступает он перед студентами, рабочими, солдатами, краснофлотцами. И эти новые зрители любили Собинова искренно и сильно и не только как артиста, искусство которого им близко и понятно, но и как своего товарища и друга. Весь его облик — простота, скромность и отсутствие всякой рисовки — восхищал и трогал рабочих. «Вот таков должен быть настоящий советский артист», — думали многие из них.

Об одном из собиновских концертов в рабочем клубе Корабельной стороны рассказала много лет спустя Клавдия Глебовна Емельянова.

«В нашем Корабельном районе открыли клуб и назвали «Красный металлист». Решили на открытие устроить концерт из рабочей самодеятельности.

А тут узнаем мы от людей, что в Севастополе у нас Л. В. Собинов, великий артист… Вот бы к нам его в клуб на концерт пригласить, — задумали наши. Уполномочили отца моего передать просьбу рабочих. Леонид Витальевич встретил отца по-простому, душевно, усадил, выслушал и говорит

— Болен я, но раз рабочие просят, придется поправиться. Когда открытие?

Отец назвал день и час. Леонид Витальевич говорит-

— Хорошо. Приеду.

Отец точность любил:

— И выступите?

Собинов шутит:

— От певца молчащего радости немного. Выступлю.

Отец обрадовался, только мнется:

— Одно плохо, Леонид Витальевич, заплатить мы вам ничем не сможем…

А Леонид Витальевич засмеялся, потрепал отца по плечу

— Никакой мне платы, — говорит, — не надо. Для рабочих я и так спою с удовольствием.

Ну, какой в клубе у нас шум поднялся, когда узнали, что Собинов согласен, и передать невозможно… Вся наша самодеятельность приготовилась, сил не жалея, чтобы перед таким артистом не осрамиться.

…Не знаю, был ли когда-нибудь еще где на свете такой голос, как у нашего Собинова… Много пел нам в тот вечер Леонид Витальевич. Не отпускал его народ… И вот хлопали мы, хлопали, вдруг Леонид Витальевич руку поднял

— Я слышал, в репертуаре вашего хора есть серенада Абта. Может быть, товарищи согласятся сегодня спеть со мной, а мне позволят спеть в этой серенаде сольную партию?

Ну, что тут в зале у нас делалось, это и не передать! Потом захлопали все, дал нам дирижер тон, и запели мы, клубники Корабельной стороны, вместе с Собиновым…

Поем, себя не слышим, только к великому нашему солисту прислушиваемся, поем и гордимся за себя, что достигли такого времени, когда знаменитый на весь мир артист с нами заодно в рабочем клубе поет, и за него самого гордимся, что он такой высокой души человек!

…Исполнили мы серенаду во второй раз, на «бис». Леонид Витальевич пожал крепко руку нашему руководителю хора, поблагодарил нас всех и говорит:

— Скажу вам честно, не ожидал я никогда, что встречу такой хороший хор в провинции, да еще в такое трудное время. Спасибо вам за эту неожиданную радость, товарищи.

Рабочие не знали, как отблагодарить Собинова за такое внимание, за счастливые минуты, какие он им подарил. А чем тогда мы могли отблагодарить нашего знаменитого солиста? Угостили чайком да краюшкой черного хлеба с абрикосовым повидлом, вот и все, что у нас было…»

10 апреля 1921 года в Севастополе открылась Народная консерватория. Это был большой праздник для севастопольцев и для Собинова лично. Сбылась его мечта. Искусство взял в свои руки народ.

— В нашем Советском государстве искусство должно стать как можно ближе к народу, — говорил Собинов, убеждая скептически настроенных из среды музыкальных педагогов. — Вы думаете, что рабочие и крестьяне, те, кто раньше лишен был возможности заниматься искусством, не способны? Ошибаетесь! Шаляпин, Горький — не исключение. Наш великий русский народ — как же он талантлив, умен! Послушайте, как поют волжане грузчики, плотовщики, украинские девушки и парни. Где, в какой консерватории они обучались народному контрапункту? Так чисто и стройно могут петь только истинно талантливые люди…