Святой и грешница

Взяв его за руку, Элизабет обеспокоенно спросила:

— Ваши родственники на свободе?

Филипп кивнул.

— Да, с тех пор прошло несколько лет. Женщин он вскоре отпустил, а за мужчин вымогал приличную сумму. Замок Майнунген с городом до сих пор находится во владении епископа.

Он выпил кубок до дна и поднялся. Двумя руками он обнял Элизабет и прижал ее к себе.

— Мы долго не увидимся. Рано утром я отправляюсь в Гейсберг, — он недовольно скривился. — Старшие братья вызывают на семейный совет. Думаю, они опять подыскали мне невесту с богатым приданым, семья которой не имеет ничего против младшего сына.

Он нежно поцеловал Элизабет в губы, и она почувствовала нечто вроде сожаления.

— Сохрани эту невинность в своих глазах до нашей следующей встречи, — сказал ей Филипп на прощание.

Ночью Элизабет снова снился каменный коридор с погашенными факелами на стенах и полоска света под дверью. Она решила идти очень медленно, чтобы не издать ни малейшего звука, но и в этот раз ей не удалось продвинуться вперед. Это было сумасшествие! Чем больше она старалась, тем тяжелее ей было. В этот момент девушке хотелось все бросить. Она устала и совершенно выбилась из сил. Ей бы очутиться в теплой постели и уснуть.

Но нет, ей нужно к этой двери! Шаг за шагом она шла к цели. Сначала она слышала только свое дыхание, но затем ее ухо уловило приглушенные, шепчущие голоса. Элизабет, протянув руки, коснулась деревянной двери: старой и шероховатой. Пальцы скользнули по железному кольцу. Голоса манили ее. Невозможно было разобрать слова. Только шелест и монотонная напевная речь, будто щебетанье птички вдали. У девушки на лбу от страха выступил пот, но она прижалась ухом к двери. Однако двери больше не было. Что с ней произошло? Все растворилось в тумане. Она упала. Сон ускользнул от нее и рассеялся.

— Пойдешь со мной на Домштрассе? — как всегда, нараспев спросила Жанель на следующее утро.

— С удовольствием, если мадам не будет против.

Элизабет подняла глаза и вопросительно посмотрела на Эльзу, которая сидела на улице со своими подопечными и штопала рубашки, потому что всегда было что починить. А если не было, то можно было обшивать платья каймой.

— Я пойду с тобой! — вскрикнула Марта. Она быстро отбросила рубашку, которую как раз обшивала, на стол. — Это решено!

— Возможно, Жанель хочет пойти с нежной Лизой, а не с такой язвой, — заметила Грет. Анна украдкой засмеялась. Марта потянула Анну за каштановую косичку и пнула Грет, успевшую уклониться от удара, не поднимая глаз от шитья.

— Если ты и дальше будешь так себя вести, то вообще сегодня никуда не пойдешь! — прикрикнула мадам на Марту. — Тебе многое сходит с рук, потому что ты лучшая кобыла в моем хлеву, но и тебе я не позволю сесть мне на шею! Ты поняла меня?

Марта, бросив на нее ревнивый взгляд, опустила глаза и произнесла дрожащим голосом:

— Да, мамочка.

— Ей надо научиться держать язык за зубами, — прошептала Анна на ухо Эстер, так что Элизабет и Марта наверняка это услышали. — Она уже здесь не самая красивая. Лиза ее превзошла! Только присмотрись, как мужчины каждый вечер на нее пялятся!

Это была правда. И хотя Элизабет, конечно же, не хотела быть такой уродливой, как Эстер, ей этот комплимент был неприятен. Она не стремилась ни к тому, чтобы слишком нравиться мужчинам, ни к тому, чтобы вызывать нарастающую с каждым днем ревность Марты. Марта не упускала возможности повраждовать, от нее не ускользало даже самое мелкое прегрешение Элизабет, о которое можно было поточить свой злой язык. И, конечно же, она никогда не забывала, как бы невзначай, докладывать мадам о любом нарушении правил. Нет, от привилегии быть самой красивой шлюхой в борделе Элизабет с удовольствием отказалась бы!

— Вы можете пойти втроем, — прервала ее мысли мадам.

На лице Жанель появилось разочарование.

— Не задерживайтесь и смотрите ничего не забудьте! — как всегда, напутствовала хозяйка, прежде чем отпустить своих протеже. Девушки послушно кивнули, подхватили плетеные корзины и, подобрав юбки, торопливо пошли в город.

Как же хорошо было хоть на какое-то время улизнуть из-под зоркого ока мадам! Был прекрасный летний день, ласковое солнце сияло на небе. Жанель и Элизабет не снимали чепчиков, а Марта распустила свои красивые волосы, и они тяжелыми волнами упали ей на плечи. Девушки не стали надевать на рынок свою яркую вызывающую одежду, привлекавшую по вечерам клиентов. Их платья и чепчики были скромными, потому что совет запретил им всяческие украшения в общественных местах.

Это относится ко всем открыто предающимся разврату женщинам. Они должны отличаться от порядочных женщин, поэтому им запрещено носить роскошные платья, вуали, кораллы и шитье золотом, а также серебряные украшения.

Шлейфы и длинные плащи также были под запретом. Чтобы не возникало никаких сомнений, шлюхи пришивали к платью желтую ленточку. Таким образом, каждому порядочному бюргеру сразу было понятно, с какой женщиной он имеет дело. Поэтому неудивительно, что большинство встречных бюргеров пристально смотрели на них. И если женщины отступали и перешептывались друг с другом, то мужчины бросали на них похотливые взгляды и выкрикивали вслед сальные шутки. Даже стражники у Плайхахских ворот подмигнули им. Одного из них Элизабет пару раз видела в борделе. Это был неотесанный мужик с красным носом, определенно сломанным прежде. Преградив Марте дорогу, он положил ей руку на талию.

— Поцелуй меня, красавица, иначе я не смогу тебя пропустить.

— Отстань от меня, иначе будешь должен мне два пфеннига, — ответила Марта, однако улыбнулась ему, и ее голос звучал лукаво. Лицо ее сияло, но, когда она отвернулась от него, снова стало угрюмым, как обычно. Превращение было потрясающим.

— Будто солнце внезапно спряталось за темной тучей и его лучи и тепло вдруг исчезли, — тихо сказала Элизабет своей подруге Жанель.

Француженка кивнула.

— Да, для нас у нее в запасе только ругань. Но если речь идет о деле, то в мгновение ока она превращается в благосклонную королеву. Она в любой момент могла бы примкнуть к бродячим артистам и выступать с ними!

Марта нахмурилась, и ее лицо стало еще более мрачным.

— О чем вы там шепчетесь? Снова обо мне сплетничаете?

Жанель покачала головой.

— Нет, мы не сплетничаем, нам бы совесть не позволила. Мы говорим чистую правду! — Она ухмыльнулась так, что можно было увидеть щель между ее зубами.

Марта угрожающе подняла руку, но Жанель спряталась за Элизабет.

— Спасибо, мои щеки достаточно красные!

Марта отвернулась и быстро зашагала вперед, обогнав девушек.

— Мне кажется, что она с каждым днем брюзжит все больше, — сказала Жанель, вздохнув. — И чаще дает волю рукам.

Элизабет посмотрела на узкую спину Марты.

— Я знаю ее не так хорошо, как вы, но когда я ее вижу и слышу ругань, мне становится ее жаль.

— Что? — недоверчиво воскликнула Жанель. — Тебе ее жаль? Думаю, она тебе еще недостаточно пощечин надавала или мало прошлась своими когтями по волосам.

— Да нет же, мне кажется, что должна быть причина такого поведения.

— Может быть, все дело в том, что она неблагодарная сварливая шалава? — предположила Жанель.

Элизабет улыбнулась, хотя ей было грустно.

— Нет, что-то мучает ее, и она вымещает на нас свои страхи и боль. За минувшие дни она мало спала.

Жанель не стала спрашивать, откуда это Элизабет известно.

— Как и ты, — тихо добавила француженка. — Ты так и не прижилась у нас.

Элизабет вздохнула.

— Возможно, мне этого не хочется.

Тем временем Марта поравнялась с еврейским кладбищем и остановилась. Подбоченившись, она угрюмо взглянула на своих попутчиц.

— Вы сегодня дойдете? Мамочка сказала, чтобы мы не мешкали.

— Да, только нет причин торопиться, чтобы прийти раньше времени, — возразила Жанель.

— Такой чудесный летний день, — добавила Элизабет.