Лазо

Раздался истерический крик:

— Замолчи!

Послышались и другие голоса:

— Не перебивай!

— Пусть говорит!

И Лазо говорил:

— Нет, мы, революционеры, русскую душу не продавали по заграничным кабакам, мы ее не меняли на заморское золото и пушки… Мы не наемными, мы собственными руками защищаем нашу землю: мы грудью нашей, мы нашей жизнью будем бороться за родину против иноземного нашествия!..

И, заканчивая свою речь, сказал:

— Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим ее никому!..

После выступления Лазо многие офицеры отказались поддерживать колчаковского ставленника Розанова и интервентов. В ходе дальнейших событий они занимали нейтральную позицию, — это было в то время очень важно, — а многие из них перешли на сторону восставшего народа и боролись в его рядах с врагами советской власти до конца своей жизни.

«ПАРТИЗАНСКИЕ ОТРЯДЫ ЗАНИМАЛИ ГОРОДА»

Дальневосточный обком партии был организатором всенародного движения протеста против колчаковщины и интервентов. Его влияние, его направляющая рука чувствовались всюду, везде и во всем. Подпольная работа развертывалась широким фронтом. Вдоль тихоокеанского побережья курсировал партизанский флот. В невинных с виду рыбачьих лодках и шаландах партизанам доставлялись оружие, медикаменты, снаряжение; под сетями лежал порох и взрывчатка, предназначенные для таежных «заводов», производивших бомбы. Через горные хребты, сквозь чащи девственных лесов пробирались пешеходы с тяжелым грузом, чтобы доставить партизанам патроны, газеты, табак…

К зиме партизаны успели многое сделать, чтобы расстроить планы колчаковцев и интервентов. Как сообщал в январе 1920 года Дальневосточный обком Центральному Комитету партии и Совнаркому, партизанское движение «поставило вне сферы влияния правительственной власти почти всю территорию области». Уссурийская железная дорога — главная транспортная артерия, снабжавшая белогвардейцев и интервентов топливом, продовольствием, — была почти совершенно парализована смелыми действиями партизан.

День восстания во Владивостоке приближался.

Д. Д. Киселев сообщает В. И. Ленину о партизанской борьбе в Сибири и на Дальнем Востоке. 1919 г. С картины художника Е. О. Машкевича.

К. А. Суханов.

26 января партизаны Уссурийского района под командованием Андреева после небольшой перестрелки заняли город Никольск-Уссурийский. Гарнизон колчаковских войск под влиянием подпольной коммунистической организации признал товарища Андреева командующим районом. Японские войска вынужденно «сохраняли нейтралитет».

В те же дни перешел к партизанам колчаковский гарнизон станции Океанской, находящейся в двадцати пяти километрах от Владивостока. Рота 35-го полка, сошедшая, с парохода «Печенга», вместе с командиром прошла открыто в пешем строю на 55-ю высоту и присоединилась к 1-й Амурской революционной батарее.

Предчувствуя неминуемый конец, контрреволюционное офицерство, юнкера, гардемарины захватывали в порту ценности, запасы продовольствия и обмундирования и грузились на пароходы, чтобы бежать за границу. Настроение оставшихся офицерских частей было подавленное.

Объединенный штаб военно-революционных организаций, созданный обкомом партии для руководства восстанием, работал с исключительным напряжением. Начальник штаба Сергей Лазо кропотливо собирал и обобщал необходимые сведения из различных частей и отрядов. Ведь для того, чтобы правильно распределить силы, нужно многое учесть, взвесить, предусмотреть.

Штаб помещался на конспиративной квартире одного рабочего на Первой Речке. Но принимать там многочисленных курьеров, ординарцев, связных, совещаться с товарищами было, конечно, очень рискованно. Поэтому встречи, беседы, заседания происходили в самых различных местах. Они бывали в школах и в сопках, в ресторанах и у фабричных ворот, в порту и на базарах. Начальнику штаба и его сотрудникам приходилось часто менять свою внешность, гримироваться, переодеваться. Опасность подстерегала на каждом шагу. Белогвардейская контрразведка свирепствовала. Малейшая оплошность могла не только стоить жизни, но и провалить восстание. Но, несмотря на все трудности, подготовка к восстанию шла полным ходом.

Утром 27 января город был окутан туманом. На расстоянии нескольких шагов трудно отличить мужчину от женщины — смутно виден лишь силуэт человека. У здания управы остановилась пролетка, и из нее, придерживаясь руками за облучок, медленно не сошла, а как бы сползла сгорбившаяся фигура в черном полушубке и нахлобученной на глаза оленьей шапке; шерстяной шарф плотно закрывал шею и нижнюю часть лица. Опираясь на палку, приезжий, припадая слегка на одну ногу, поднялся на ступеньки и скрылся в подъезде. Через минуту он, вытянувшись во весь рост, бодро вошел в кабинет председателя областного земства.

Сидевший за огромным дубовым столом пожилой высокий мужчина с седеющей бородкой встал с кресла и пошел навстречу посетителю. Он был подготовлен к этой встрече.

— Лазо, — сказал вошедший, снимая шапку и разматывая шарф.

— Медведев, — ответил председатель, протянул руку и пригласил к столу.

Беседа сразу приняла деловой характер.

— Я пришел к вам по поручению обкома Коммунистической партии, долго не могу здесь задерживаться, — сказал Лазо, — буду краток.

— Слушаю вас, — Медведев откинулся на спинку кресла и, закурив, начал пускать колечками дым от ароматной папиросы с длинным мундштуком.

— Вчера занят Никольск-Уссурийский, к Владивостоку стягиваются партизанские отряды, продолжал Лазо. — Гарнизоны этих городов в подавляющем большинстве в любой момент по приказу Военно-революционного штаба готовы выступить против Розанова. Успех зависит сейчас от того, под каким лозунгом будет проходить восстание. Рабочие, повстанческие части и партизаны стремятся к одному: воссоединить Дальний Восток с Россией. Но вам должно быть понятно, что в настоящих условиях, когда мы находимся в кольце интервентов, восстание под лозунгом немедленного восстановления советской власти невозможно.

— Я согласен с вами, — ответил Медведев. — Но не вижу, чем могу быть полезен комитету коммунистов.

— Мы готовы передать временно власть земской управе.

Медведев оживился.

— Но будем требовать, — добавил Лазо, — чтобы управа проводила политику ликвидации иностранной интервенции, освобождения политических заключенных, сохранения ценностей и всего Дальнего Востока за Советской Россией. Переворот неизбежен. Революционные войска на подступах к городу. Учтите это обстоятельство.

Медведев задумался. И было, над чем поломать голову. События принимают такой поворот, что победа большевиков кажется не столь уж невозможной. А если это все же случится, что тогда? Какая участь ждет земство?.. Земство, чорт с ним! — но его, Медведева, если он откажется сотрудничать с большевиками? Да, по был ведь и другой опыт в его же, Медведева, практике. И не в такие уж далекие времена — года полтора назад, в конце июня 1918 года. Земство вместе с белогвардейцами, чехами и прочими интервентами выступило против большевиков, и Советы были разгромлены. Все это было… Но кто знает, как будет теперь? Как же все-таки быть?..

Лазо настойчиво требовал ответа.

— Мы обсудим ваше предложение, — сказал Медведев, решив, что такой неопределенный ответ лучше всего соответствует сложности обстановки.

Лазо отлично понял психологию собеседника, его страх и внутреннюю борьбу.

— Впрочем, — сказал он уверенно и твердо, — если бы вы не согласились, восставшая армия, крестьяне и рабочий класс сумеют потребовать, чтобы земство взяло власть в свои руки. Подумайте, я спешу.

И, откланявшись, Лазо вышел на улицу, снова закутался в шарф и, поглубже надвинув на лоб оленью шапку, опираясь на палку, доковылял до ожидавшего его извозчика.