Оружие юга (ЛП)

"Я не должен ставить под сомнение мужество или патриотизм человека, которого я не знаю, сэр, но тут вы скорее всего правы," - сказал Ли. Иногда маленький привкус презрения бывает сладким. Хотя такое удовольствие быстро исчезает.

"Но если таких, как он, много, мне мало что удастся сделать."

"Это пройдет, сэр," - искренне сказал Барксдейл. Он был глубоко предан партии конфедератов и всегда поддерживал Джефферсона Дэвиса во время войны и мира и Ли после него (он едва удержал собственное место в Конгрессе на последних выборах от Миссисипи, учитывая популярность Форреста). Он понизил голос: "Если бы он знал правду об АБР и их планах, вряд ли гнул бы тут пальцы."

"Таких, как он, даже это вряд ли бы переубедило," - мрачно сказал Ли. Но Барксдейл был прав. Без ричмондского побоища и книг из секретной комнаты АБР, ни один законопроект об ограничении рабство в любом случае не прошел бы через Конгресс. В период после этих убийств и откровений из святая святых АБР, шансы предложенного им законодательства могут оказаться вполне даже неплохими.

"Как это часто бывает с теми, кто делает зло, мужчины из Ривингтона оказались худшими врагами самим себе."

"Тому, что они сделали, оправданий нет." Барксдейл огляделся по сторонам и еще более понизил голос, так что Ли пришлось наклониться ближе, чтобы услышать его: "И если говорить о мужчинах из Ривингтона, господин президент, какая участь грозит тем, кто был пленен в боях вокруг их города?"

"Их главной базы," - поправил Ли. - "Вы задали интересный вопрос, господин конгрессмен. Они, конечно, выступили с оружием в руках против Конфедерации… Если мы возбудим дело по обвинению в измене, что предусматривает смертную казнь через повешение, нас самих могут обвинить в нарушении закона."

Барксдейл в недоумении уставился на него. "Вы имеете в виду, что их, возможно, не повесят? Вы поражаете меня."

"Пока ничего не решено. Они подпадают под военную, а не гражданскую юрисдикцию, как бунтовщики. Ведь округ Нэш в Северной Каролине, где они были захвачены, находится в режиме отмены гражданских прав и находится под управлением генерала Форреста."

"Ах, я понял." Лицо Барксдейла прояснилось. "Вопрос в том, стоит ли их вешать или расстрелять?" Так какая разница? Они в конечном итоге будут мертвы, а ведь это и было нашей целью в конце концов…"

"Как я уже сказал, пока ничего не решено. Но я хочу еще раз поблагодарить вас за прекрасную работу в поддержку законопроекта, регулирующего труд негров. У вас есть соображения, когда он может быть поставлен на голосование?"

По своей привычке Этельберт Барксдейл облизал губы, когда задумался. "Голосование в Палате может состояться уже на следующей неделе. Если оно проходит там… хм. Сенаторы имеют меньше ограничений на свои обсуждения, чем Палата представителей, так что законопроект может столкнуться со значительными задержками в верхней палате, прежде чем будет принят или отклонен."

"Как меня уже достали все эти задержки," - раздраженно сказал Ли.

Чем дольше законодатели обсуждают, тем дальше они отдаляются от воспоминаний о ричмондском побоище и правде об АБР. И тем больше вероятность, что они вернутся к знакомым, традиционным шаблонам Южного мышления, в котором рабство - это хорошо.

"Я надеюсь, сэр, что вы будете делать все возможное, чтобы продвигать законопроект как можно быстрее."

Барксдейл выпятил грудь на своей крахмальной белой рубашке, пока не стал похож на голубя-дутыша. "Господин президент, Вы можете на меня положиться."

Несмотря на всю напыщенность, он был несомненно искренним.

Ли подбодрил его, отвечая: "Уверен в вас, сэр. Мы с вами делаем общее дело."

Конгрессмен удовлетворенно улыбнулся. Затем его глаза сузились что-то прикидывая. "Одним из способов повлиять на подсчет может быть своевременная казнь двух-трех ривингтонцев."

"Я приму во внимание ваши советы, уверяю вас," - сказал Ли. Барксдейл удалился, радуясь и гордясь тем, что находится в самой гуще политических событий. Но Ли, хотя и обещал помнить совет, не имел никакого намерения его принимать. Он не возражал против казни преступников; он сам приказывал вешать насильников и грабителей в армии Северной Вирджинии. Но убить человека ради политической выгоды, хоть он и бунтовщик - нет, хотя многие ривингтонцы и заслуживали этого.

Он поговорил немного с ветераном, у которого был крюк вместо левой руки. "Геттисберг, третий день," - ответил тот, когда Ли спросил его, где он был ранен. Он слышал такое много раз. "Мне не следовало тогда посылать вас в атаку, храбрецы."

"Ах, ну, это случилось уже в самом конце, сэр," - сказал ветеран, улыбаясь. Ли кивнул, тронутый его преданностью. Этот ветеран все равно был бы калекой, даже если бы Юг проиграл войну, но теперь ему достался хотя бы вкус победы. А была бы только горечь, если бы не пришли мужчины из Ривингтона - та горечь, которую испытывали теперь тысячи покалеченных людей на Севере.

Беседа с парой симпатичных девушек помогла Ли улучшить настроение. Он всегда был привлекателен для женщин и даже переписывался с несколькими в течение многих лет, но никогда ничего не позволял себе ничего более того на протяжении его долгого брака. Теперь девушки поощряли его с откровенным женским заигрыванием, чего он не ожидал. Он вдруг понял, что он теперь снова свободный мужчина. Его лицо покраснело. Эта идея пугала его больше, чем любые два сражения, в которых он воевал. Ли поспешил отступить к менее пугающей компании Джефферсона Дэвиса.

"Вы, прямо вспотели," - подметил бывший президент. - "Может быть, следует снова открыть входную дверь, несмотря на насекомых?"

"Жара меня не беспокоит," - сказал Ли, пытаясь собраться с подобающим достоинством. Дэвис, хотя и обладал здравым смыслом политика, иногда любил задавать скользкие вопросы.

Карета Ли катилась на восток вдоль улицы Гэри в сторону тюрьмы Либби. Упряжка мулов буксировала баржу вниз по Городскому каналу. В реке Джеймс пара близнецов-канонерок проекта Билетон отправляла в небо столбы дыма.

Тюрьма была трехэтажным кирпичным зданием, с кремового цвета стенами до нижней части окон второго этажа и красного выше. Здание, до войны бывшее складом, пришлось переоборудовать из-за тысяч пленных, захваченных в течение зимы 1863-64 годов. Многим из них удалось, правда, бежать, вскоре после того, как Ли впервые встретилсяся с мужчинами из Ривингтона, но дымоход, через который они выбрались в подвал, был давно заложен. Кроме того, охранников, следящих за пятьюдесятью одним ривингтонцем на третьем этаже, было больше, чем в свое время стерегущих янки.

Личный телохранитель Ли, тем не менее, выглядел нервным, когда он поднимался впереди него вверх по ступенькам лестницы на второй этаж штаб-квартиры Чикамауга. "Мне тут ничего не грозит, лейтенант, я вас уверяю," сказал Ли. "Только один заключенный в присутствии не только вас, но и нескольких других охранников, готовых сразу среагировать если что."

"Да, сэр," - сказал лейтенант, красноречивым тоном подчеркивая свое собственное мнение. Через секунду он добавил: "С этими мужчинами из АБР разве можно быть хоть в чем-то уверенным, сэр?"

"Это вопрос," - признал Ли.

"Да, сэр," - повторил охранник уже более яростно сейчас. "Я никогда не забуду, что случилось на вашей инаугурации…" Он замолчал, не желая дальше расстраивать Ли, напомнив ему о том зловещем дне. Выражение его лица говорило о том, что он убил бы всех захваченных ривингтонцевв безо всякого сожаления.

Штаб- квартира Чикамауга для допроса заключенных была оснащена письменным столом, стоящим у одного из его девяти застекленных окон, и несколькими стульями. Охранники вытянулись, когда вошел Ли. В то время, как он устроился за столом, двое из них поспешили привести на допрос пленного. Человек, который шел между охранниками, был исхудавшим, смуглым и прихрамывал. В простой серой рубашке и брюках, фактически обычной одежде раба -тюремный надзиратель, видимо экономил, где только мог - он не выглядел как один из грозных пришельцев из будущего. "Доброе утро, мистер Ланг," - сказал Ли. Он указал на стул в нескольких шагов перед столом. "Вы можете сидеть, если рана еще беспокоит вас."