Оружие юга (ЛП)

"Стой, стой, стой," - замахал руками Коделл. - "Зачем тебе нужен я, когда ты работаешь на Генри Плезанта. Он настоящий инженер - он знает о математике больше, чем я когда-либо узнаю сам."

"Да, сар, он это знает. Но один дело знать, другой научить его меня: он говорить, что учиться так давно, что забыл как надо в школа, если вы понимать, что я имею в виду," - сказал Израиль. Коделл закивал; он знал, что такое бывает. Негр продолжал: "Но вы, сар, вы учитель. Вы знаете как из совсем безграмотный, делать учить шаг за шагом, как янки-учители делать мне когда я приходить к ним из Нью-Берна. А эти вот дробные части, они доводить меня до безумия. Я буду стараться, чтобы знать их, если я хотеть помочь книжный счет для масса Генри. Пожалуйста, научите меня, сар." Израиль снова достал банкноту.

Ничто на свете, даже бедная покойная Жозефина с ее обещаниями чувственных наслаждений, не могло бы так соблазнить Коделла, чем кто-то стоящий перед ним и умоляющий об учебе. То, что Израиль был черный, волновало его меньше, чем если бы такое случилось до войны. С одной стороны, Израиль был свободен. С другой стороны, он был уже грамотным и не пострадал из-за этого. Это не значило, что у Коделла вообще не было никаких сомнений. "Если я соглашусь учить тебя, Израиль, когда ты сможешь приходить в город? Разве Генри позволяет тебе отлынивать от работы?"

Израиль сожалеюще покачал головой. "Нет, сар, конечно он не будет. Я стараться делать работу быстро. Я закончить все сегодня рано как мог чтобы приходить и спрашивать вас. Но если вы согласен помочь мне учить, я приходить сразу, как я кончить работу и идти назад в темноте. Это не не иметь значения для мой сам."

"Сколько дней в неделю ты хотел бы делать это?" - спросил Коделл.

"Много, как вы хотеть мочь," - сразу ответил Израиль.

Коделл задумчиво смотрел на него. Если он имел в виду то, что он сказал, то у него было больше жажды знаний, чем у любого из обычных учеников в школе. Полный рабочий день, затем пять миль пешком в Нэшвилл, урок, снова пять миль обратно на ферму, вероятно, уже в ночное время и короткий сон…

"Если ты действительно хочешь попробовать, я думаю, мы могли бы заниматься три вечера в неделю и посмотреть, что из этого выйдет," - сказал Коделл. Ему и самому было любопытно, насколько негр сможет справиться с этим.

"Спасибо, сар, благодарю вас!" Большая счастливая улыбка Израиля растянулась во все лицо. Затем оно стало напряженным. "Сколько вы хотите, чтобы я вам платить?"

Если бы он мог себе это позволить, Коделл не взял бы ничего. Однако он не мог позволить себе такого, и он знал это, особенно учитывая предстоящие нищие месяцы предстоящего лета. "Как насчет пяти долларов за каждую неделю?"

"Большой деньги," - сказал Израиль печально. "Но думаю, я готов платить, если я хотеть учиться."

"Сколько ты зарабатываешь в неделю?" - спросил Коделл, желая посмотреть, что его новый ученик уже знает.

"Два доллара и пятьдесят центов," - ответил Израиль без колебаний. "Как вы меня спрашивать о наличных денег, я считать просто отлично. Но когда эти две с половиной бочки по три четверти фунтов каждый - о, я сам идет на куски."

"Все не так уж плохо," - постарался обнадежить его Коделл. "Идем сейчас ко мне домой. Раз ты здесь, можно уже приступить к урокам - раньше начнешь, раньше научишься." И для меня неплохо, - расчетливо подумал он, - тем скорее я начну получать деньги. Он не стал приглашать Израиля в свою комнату. Они занимались на крыльце, пока не стало слишком темно, а затем какое-то время при свечах, склонив головы поближе друг к другу. При свечах получалось хуже, учеба пошла вкривь и вкось. Наконец Израиль поднялся. "Я лучше возвращаться, ко всему я уже проголодаться."

"Хорошо, Израиль. Увидимся в среду. Неплохое начало, я думаю." На самом деле, Коделл был впечатлен. По его собственным словам, Израиль был абсолютно безграмотным, пока не убежал на территорию, занятую федералами во время войны. Но учеба давалась ему достаточно легко, а сам факт его прихода к учителю свидетельствовал о его стремлении и готовности к знаниям.

Коделл задул свечи. Ночная темнота накрыла крыльцо, было жарко и душно, лишь слабый огонек светился внутри гостиной. Израиль споткнулся, спускаясь по лестнице, и через несколько шагов вышел на улицу. "Увидимся среда," - попрощался он. Звук его шагов постепенно затихал вдали. Барбара Битссетт сидела, ожидая вошедшего Коделла, ее полное лицо выражало негодование. Без предисловий она отрезала: "Я не хочу, чтобы негр ходил сюда, вы меня поняли?"

"Что? Почему нет?" - сказал застигнутый врасплох Коделл.

"Из- за того, что он негр, конечно," -удивилась хозяйка его вопросу. - "Что будут говорить соседи, если они постоянно будут видеть негра у моего дома? Я не из тех белых отщепенцев, которые упали так низко, что дружат с рабами."

"Он свободный человек," - сказал Коделл. Это не произвело никакого впечатления на вдову Биссетт; она глубоко вздохнула, как обычно она делала, прежде чем разразиться нотациями. Прежде чем она вновь раскрыла рот, Коделл добавил: "Он просто изучает арифметику со мной."

"Меня не волнует, что он вообще делает, вы меня слышите?"

Грамотность Барбары Биссетт заключалась в том, что она могла написать свое имя, почитать немного, и посчитать деньги. Довольствуясь этим, она никогда не выражала никакой склонности, чтобы узнать больше. И сейчас она была в ярости: "Если он еще раз придет сюда, мистер Нейт Коделл, вы можете просто пойти и подыскать себе другое место для жилья, так вам будет более понятно?"

"Я понял вас," - безропотно сказал Коделл. Хотя он и не обзавелся множеством личных вещей, ему приходилось слишком часто собирать свои вещи, и менять местоприбывание во время своей службы в армии, так что он питал инстинктивное отвращение к самой идее переезда. "Мы будем встречаться где-нибудь в другом месте."

В среду он встретил Израиля далеко от дома вдовы Биссетт, повел его обратно в школу и усадил за парту. Занятия продолжились. Сложение и вычитание дробей удавались достаточно хорошо, пока они имели общий знаменатель. Но когда он сказал Израилю, что одна вторая, уменьшенная еще вдвое, является четвертью, негр покачал головой в недоумении. "Внизу под черточкой только двойки. Откуда может быть случиться четверть?"

"Потому что надо умножить их," - сказал терпеливо Коделл. "Сколько будет дважды два, если они не под чертой?"

"'Четыре" - признал Израиль. Но понимание не появилось в его глазах; он никак не мог сделать шаг от целых чисел к тем, что являются дробями.

"Давай попробуем по-другому," - сказал Коделл. "Вот ты разбираешься в деньгах. Предположим, у тебя есть пятьдесят центов. Как назвать это иначе?"

"Половина доллара," - ответил Израиль.

"Ладно, а что является половиной от полдоллара?"

"Четверть," - тут же сказал Израиль. Внезапно он посмотрел на грифельную доску, где Коделл записал пример. "Значит половина от половины - это четверть," - сказал он медленно. Его лицо просветлело. Хотя он был почти на пятнадцать лет старше Коделла, он был похож сейчас на маленького мальчика, обнаружившего, что, если ты слагаешь вместе буквы, то они превращаются в слова. "Половина половины всегда четверть, неважно деньги это или нет."

"Правильно," - сказал Коделл, осветившись доброй улыбкой: именно за такое он и любил свою работу, несмотря на низкую заработную плату. "А сколько будет половина от четверти?" Он напрягся в ожидании ответа чернокожего. Понял ли Израиль по-настоящему весь принцип, или он понял один только частный случай? Израиль нахмурился, крепко задумавшись, но ненадолго. "Половина четверти должен быть одной восьмой, не так ли, масса Нейт?"