Оружие юга (ЛП)

"Дорогой Нейт", - прочитал он - "сего дня в Ривингтоне был большой скандальный шум. Негра по имя Жозефина каторая принадлежал к одному из тех Ривингтон мужчин, по имя Пиит Харди, шел и повесился. Я видела ее рас или два в городе и как ее жалко она была самый прелесть из всех девушков черный или белый я когда-либо видела. Но я совсем не удивился на такой счет, я была рас в доме Пиит Харди живет и никагда опять не пойду туда за все золото в целый мир как он мерзкий. Ривингтон мужчины злые на негров и мы видели это когда мы были в армии вмести но даже все остальные из них говорить плохие вещи о Пиит Харди. Ни один из девушки боле не идти к нему, нет не только я один. Я знать тебе не нравится разговаривать мне как я здесь делаю, но Нейт в сей день я не могу удержать себя поделать, я чувствую себя так плохо из-за Жозефины. Если ты мой правда друг, меня поймешь. Всигда твой настоящий друг, М. Бин, 47NC."

Коделл уставился в окно на улицу, не видя ее. Вместо этого, с пугающей ясностью, он увидел падение платья с плеч Жозефины, увидел ее смуглые прелести, открытые для покупателей, чтобы они смогли полюбоваться ими, увидел разочарование и похоть на лице человека из Алабамы, когда Пиит Харди - как учитель, он даже в своих мыслях правильно произносил его имя - перекупил ее. Он также видел ее лицо в зарослях жасмина на каменистом берегу, слышал ужас в ее голосе, когда она услышала лай собак, выслеживающих ее. Он подумал о том, что Харди вытворял с ней перед ее первой попыткой бежать, и в дальнейшем, если она решила расстаться с жизнью. Молли-то знает, подумал он, а затем вдруг задрожал, но вовсе не из-за холода. Без некоторых знаний в жизни, решил он, можно обойтись.

Он прочитал письмо еще раз, а затем медленно и сознательно порвал его на мелкие кусочки. Он бросил их вниз, в грязь на улице. Холодный ветер поднял их, как если бы это вновь пошел снег.

Роберт Ли посмотрел на карту Кентукки, а затем отметил последнюю пару поправок в численности гарнизонов в новых федеральных укреплениях вдоль реки Огайо. Довольно кивнув, он нанес свою подпись в нижней части листа. Потом он встал, потянулся и натянул на голову шляпу. Небо начинало багроветь, сменяя синеву очередного дня. В мирное время, подумал он, можно с чистой совестью любоваться красотами природы.

Вестибюль Института механики был почти пустым, когда он спустился вниз. Гордая латунная табличка с именем Джона Бишопа Джонса сиротливо стояла на чистом столе рядом с опустевшим стулом. Лишь часовой встал по стойке смирно, когда Ли прошел мимо него в сгущающихся сумерках.

Человек в серой форме Конфедерации спускался по ступеням здания через дорогу от военного ведомства, здания, в котором расположилась ричмондская штаб-квартира организации "Америки будет разбита". Рот Ли слегка сжался; он хотел, чтобы военные держались подальше от мужчин из Ривингтона, тем более, что война закончилась более полутора лет назад. Он даже намеревался издать приказ по этому поводу, но затем отложил его в сторону, как несправедливый и не имеющий оснований: мужчины из Ривингтона угрожали ему, но по большому счету они принесли стране гораздо больше пользы, чем вреда.

Когда они подошли ближе друг к другу, он заметил, что пуговицы на форме были сгруппированы в три группы по три. Он нахмурился. Какие у этого человека могут быть интересы в общении с людьми из Ривингтона? В наступающей темноте нельзя было не признать офицера. Шедший навстречу, казалось, не имел никаких сомнений по поводу его личности. Конечно же, его лицо было, возможно, наиболее широко известным в Конфедерации.Человек отдал честь, протянул руку и сказал: "Генерал Ли, сэр, я очень рад встретиться с вами, наконец. Я Натан Бедфорд Форрест."

"Примите мое почтение, генерал Форрест. Простите, сразу не узнал вас." Ли пристально разглядывал знаменитого кавалерийского командира. Форрест был огромен, на несколько дюймов выше, чем он, с широкими плечами и хорошо развитой мускулатурой. Осанкой он напоминал Джефферсона Дэвиса. На висках волосы отсутствовали, борода с легкой проседью. Щеки были запавшими.

Его глаза - как только Ли увидел эти серо-голубые глаза, он понял, как Форрест заработал свою репутацию, как положительную, так и отрицательную. Это были глаза хищной птицы, готовой напасть на любого перед ними. Из всех офицеров, известных Ли, только двое могли похвастаться наличием такой печати непримиримости при достижении цели, которой был отмечен Натан Бедфорд Форрест: Джексон, о котором он вечно будет горевать, и Джон Белл Худ. Такой человек, если он поставит перед собой цель - или добьется ее, или умрет, пытаясь достичь. Ли сказал: "Я как раз собирался вернуться домой, сэр. Не хотите ли поужинать со мной?"

"Мне бы не хотелось причинять вам излишние хлопоты, генерал," - с сомнением сказал Форрест. Его голос был мягким и приятным, с сильным акцентом уроженца глухих уголков штата Теннесси.

"Ерунда," - заявил Ли. "Там хватит на всех. В любом случае, вам трудно будет сосредоточиться на еде, мне хочется поговорить с вами, так что держите наготове свои уши."

Улыбка Форреста сменила его задумчивость. "Я к вашим услугам, генерал Ли, и вы убедитесь, что мои уши всегда наготове."

"Мой дом находится всего в нескольких кварталах отсюда," - сказал Ли. - "Прогуляемся вместе. Я давно хотел встретиться с вами для обсуждения ваших великолепных военных кампаний на Западе, но обстоятельства держали вас на фронте, даже в то время, когда мы уже вкушали плоды мира."

"В этом виноваты янки, подстрекающие наших негров," - сказал Форрест.

"Я уже сыт по горло, генерал Форрест, от обвинений и бесконечных упреков с обеих сторон, позвольте уж напрямоту," - резко заметил Ли. - "Соединенные Штаты, как и мы, обе наши две страны, имеют общую границу, которая простирается примерно на две тысячи миль. Либо мы научимся улаживать наши разногласия, либо воевать каждое поколение, как вошло в привычку у европейских наций. Мне бы не хотелось, чтобы такие глупости поселились и на наших берегах".

"Вы говорите, как истинный христианин, сэр," - сказал Форрест. - "Тем не менее, когда необходимо, нужно бить янки, чтобы лучше спать по ночам. Что касается солдат-негров, которых они расплодили тут, то мы рано или поздно прижмем их всех, чтобы напомнить им, кто их хозяин. А ради этого, я молю Господа, пусть он пошлет всех янки прямо в ад."

"А вы не думаете, что на усмирение негров могут понадобиться годы?" - спросил Ли.

"Поубивать их достаточно много, генерал Ли, сэр, и остальные станут тихими и понятливыми," - сказал Форрест с жестоким прагматизмом.

Генерал от кавалерии, борец с неграми, казалось, был очень уверен в себе, и Ли поражался, насколько до сих пор сильно мнение, изложенное еще в исследованиях древнеримского историка Тацита, что подавлять восстания рабов можно только жестокими методами. Сила главенствовала в поддержании рабства и и удерживала рабов от восстаний, и такая стуация долго сохранялась перед войной. Он задавался вопросом, а как теперь Конфедерация сможет выдерживать постоянно возникающие бунты рабов.

Решив сменить тему разговора, он спросил Форреста "А что вас наконец-то, привело в Ричмонд?"

"Я посчитал, что разбил последнюю банду грабителей-негров, которая вряд ли заслуживала того, чтобы называться полком, поэтому я выкроил время, чтобы представить свой доклад," - ответил Форрест. "Я отдал его в приемную во второй половине дня, так что, полагаю, вы увидите его завтра. Кроме того, я хотел посетить невольничьи рынки. Здесь, в столице, на рынке много негров."

"Понимаю." Ли не мог удержать явного холода в голосе. Он знал, что Форрест сделал свое состояние на торговле рабами, но он не ожидал, что тот будет говорить об этом так открыто. Настоящий джентльмен из Вирджинии так бы не поступил.