Раны и шишки

– Кстати, Мод, многие из этих людей заблуждаются, приходя к доктору. Им следует обращаться к ветеринару.

Со слезами на глазах, понимая неизбежность конфликта, Мод впервые в жизни не выдержала и воскликнула:

– Это черт знает что такое, Терренс Барнетт! Вы не можете попридержать за зубами ваш проклятый язык?

Но в ответ Терренс еще больше распалился.

– Мод, дорогая, как вы могли подумать, что это может относиться к вам? У вас, по крайней мере, лицо человека! А некоторые совершенно похожи на животное… от которого они смогли унаследовать силу, но даже примитивного разума животных им не хватает!

– Вы ищете приключений, Барнетт?

Муж Мод с наигранным удивлением взглянул на полисмена.

– Это вы мне?

– Вам и больше никому другому!

Барнетт обернулся к жене, которая бледнела на глазах.

– Эта штуковина действительно умеет разговаривать или мне только показалось?

"Эта штуковина" медленно поднялась, подошла к Терренсу, схватила его крепко за шиворот и приподняла с места.

– Или вы сейчас же извинитесь передо мной, или, поскольку я сейчас не на службе, я набью вам морду, Барнетт!

Задыхаясь от сдавившего горло воротника рубашки, Барнетт все же ответил:

– Идите… к… ко всем чертям! Нич… ничтожный шимпанзе!

Вместо ответа огромный кулак Саймуса заехал Барнетту прямо в лицо. Отлетев от удара в сторону, он по инерции на полном ходу попятился и, открыв задом двустворчатую дверь, оказался в кабинете врача. Перелетев через весь кабинет, он наткнулся спиной на противоположную стену.

На перепуганный крик Мод: "Вы убили его!" эхом отозвался крик ужаса Аннабель Аннаф, которая впервые в жизни оказалась почти без одежды в присутствии сразу двух незнакомых джентльменов.

Крик Аннабель вернул сознание Барнетту, который, с трудом опираясь о стену, поднялся на ноги. Как и всякий порядочный джентльмен, не замечающий того, что ему не положено видеть, он снял с себя кепку и раскланялся с несчастной мисс, которая не знала, чем прикрыть свою едва ли не полную наготу. Игэн же просто остолбенел от неожиданности и в оцепенении наблюдал эту сцену. Терренс Барнетт поклонился пациентке:

– Здравствуйте, мисс Аннаф… Как вы себя чувствуете? А ваша дорогая мамочка, которую я, к сожалению, не смог увидеть сегодня утром в церкви?

Аннабель в ужасе вскрикнула и стала умолять доктора:

– Ради Бога, чего вы ждете, выставьте вон этого типа!

Обидевшись, Барнетт в ответ сухо сказан:

– Не беспокойтесь, мисс, я ухожу! Я оказался здесь только потому, что моя жена Мод заболела и еще потому, что одна горилла застала меня своим ударом врасплох. Сейчас я ему верну то, что должен!

Исполненный жажды мести, он ринулся из кабинета, где Игэн принялся приводить в чувства мисс Аннаф, упавшую в обморок. Придя в себя, она тут же заявила, что у доктора будут неприятности с мистером и миссис Аннаф, с ее дядей Окни и кузеном Галленом, короче говоря, со всей семьей, которая сумеет сплотиться, чтобы отомстить за поруганную честь. Игэн не стал объяснять пациентке, что в этой смешной ситуации он был ни при чем, и лишь холодно заметил:

– А не одеться ли вам наконец, мисс?

От удивления рот Аннабель красиво округлился, и очень скоро глаза ее потемнели, а ноздри расширились, нервная дрожь пробежала по всему ее телу. Она уж собралась высказать доктору все, что думает о нем, его манерах и мыслях, как безжалостным ударом справа сержант отправил Барнетта в кабинет, где он, как ракета, пролетел между доктором и его пациенткой. На этот раз у почти оглушенного мужа Мод, с трудом различавшего предметы вокруг себя, не хватило сил, чтобы разыгрывать великосветского человека. В его затуманенном рассудке сидело лишь одно яростное желание продолжить поединок. Он рванулся к двери, где находился сержант, но по пути натолкнулся на мисс Аннаф, которая, в свою очередь, задом вылетела в приемный покой, и ее появление в таком виде вызвало бурные эмоции со стороны Саймуса и Мод. Обезумев от ревности, та набросилась на мужа:

– Так вот зачем ты все это затеял? Тебе захотелось попасть к этой твари?!

У "твари", оказавшейся в руках сержанта, который этим был озадачен не меньше, чем она сама, потемнело в глазах. Но на этом приключения того памятного дня не закончились. Поскольку мистер Барнетт не смог сдержаться, услышав от жены такие глупые и несправедливые упреки, он ударил ее кулаком в нос, и она растянулась на диване. Потом вскочила, схватила китайскую вазу и изо всех сил ударила ею супруга по голове отчего ваза разбилась, а он рухнул на пол, не успев сказать ни слова. Затем она бросилась к раздетой женщине. Она уже собиралась было выплеснуть в ее адрес все известные ей ругательства, как вдруг, неожиданно для себя, узнала ее. Лицо Мод сразу же просветлело и, грациозно поклонившись, она спросила:

– Как вы себя чувствуете, мисс Аннаф?

Вместо ответа Аннабель издала какое-то кудахтанье. Невнятно простонав, она обмякла в руках бесконечно смущенного сержанта, не выдержав слишком сильных эмоций, свалившихся на нее.

Не отходя от доктора Дулинга, у которого опять начались боли, миссис Нивз поначалу не обратила внимания на шум в доме. Как только до нее долетели заключительные аккорды боя, она сразу же поспешила в приемный покой.

Спустя много лет, став древней старухой, она все еще рассказывала всем, кто хотел ее слушать, что в тот момент, спустившись в приемный покой для пациентов, ей показалось, что она стала жертвой галлюцинации при виде всеми уважаемого сержанта Коппина, державшего в объятиях самую благовоспитанную девушку Бойля почти без одежды, тогда как миссис Барнетт говорила ей комплименты, словно они пили вместе чай, не обращая внимания на лежавшего на полу мужа, у которого с головы, из ноздрей и из рассеченной щеки текла кровь.

При помощи Игэна, которого Нора вытащила из кабинета, где он предавался чувству обиды, Барнетту была оказана помощь по устранению нанесенного его внешности ущерба, а мисс Аннаф усилиями Норы была одета и скрыта от любопытных глаз в укромном уголке на кухне. Там, за чашкой чая она пыталась понять, каким образом, придя на прием к врачу, она оказалась в приемном покое, в одной комбинации, на глазах у малознакомых людей и в объятиях полисмена, который годился ей в отцы. Перевязанный и взбодренный хорошей дозой виски, Терренс Барнетт отправился домой, держа под руку жену, которая, позабыв о хронической анемии, дрожала при мысли о том, с каким удовольствием она сможет рассказывать всем невероятную историю, случившуюся с Аннабель Аннаф, пользовавшейся такой безупречной репутацией. Когда все, наконец, разошлись по домам, миссис Нивз заметила сержанту:

– От вас я такого не ожидала, Саймус Коппин!… Вы меня разочаровали!

Черз несколько дней стало известно, что мисс Аннаф находится в одной из больниц Слайго по поводу нервного потрясения.

После того, что он услышал от миссис Нивз, сержант не мог произнести ни слова, находясь в оцепенении от несправедливых обвинений, услышанных от женщины, глубоко им уважаемой. Затем он прибег к красноречию, пытаясь разъяснить эту пикантную ситуацию. Поначалу Нора не верила, но потом поняла, что полисмен говорил правду, особенно после того, как его слова подтвердил доктор, который сам пришел поинтересоваться, все ли пациенты его дяди страдают психическими расстройствами. Мало-помалу страсти улеглись, и Игэн, которого предупредили, что Саймус пришел с ним переговорить, пригласил его в кабинет.

Молодой врач начал сомневаться, что когда-либо сможет заменить дядюшку. У него никогда не хватило бы сил каждый день встречаться с пациентами, вроде мисс О'Брайен или мисс Аннаф, не говоря уже о таких, как Терренс Барнетт, не усматривавшими разницы между его кабинетом и боксерским рингом, или о таких, как Иоин Клонгарр, за которым нужно было охотиться, чтобы сделать ему укол!

– Надеюсь, сержант, что вы пришли ко мне по поводу настоящей серьезной болезни и я смогу помочь вам, не прибегая к помощи пожарных?