Академия Князева

В филиале приближалась пора полевых работ и летних командировок. Понятия эти разные и путать их не следует. Полевые работы – это когда отряд или партия в составе трех-пяти и более человек получает полевое снаряжение, транспорт («газик», «рафик» или крытый грузовик) и выезжают на месяц, а то и на два-три в лес, в поле, в горы, а если повезет, то и к морскому брегу. Плезир на пленере, как шутят сами геологи. Там, на месте, они нанимают рабочих, закупают продовольствие и так далее. Для этих нужд им выдается чековая книжка или деньги в подотчет, а к зарплате начисляется полевое довольствие. Ну, а командировка – тут как везде: суточные, квартирные, день прибытия – день убытия.

Тематическая группа Зои Ивановны Рябовой в поле не выезжала, не было в этом необходимости, а в командировку обычно ездили Зоя Ивановна и Валя. Но случилось так, что у Вали заболела мать, а Зое Ивановне как раз срочно надо было в кернохранилище Новояблоневской разведочной партии, и она попросила Заблоцкого составить ей компанию.

Новояблоневка – райцентр, из города туда ходил рейсовый автобус, езды было около двух часов.

Впервые за зиму и вообще в этом году Заблоцкий оказался за чертой города и теперь не отрывался от окна. Асфальтированная дорога с обеих сторон была обсажена молодыми, еще не набравшими роста пирамидальными тополями, за ними простирались поля, домики, сельскохозяйственные постройки, пашни с редкими лесополосами, в открытые окна автобуса врывались запахи свежести и простора. Не бог весть какой пейзаж проплывал за окнами – современная окультуренная степь, и все равно, это так радостно – вырваться из плена каменных коробок, из лабиринта улиц, облегченно вздохнуть всей грудью, увидеть широкое небо.

Заблоцкому вдруг захотелось, чтобы автобус сейчас, сию минуту обломался и можно было выйти и посидеть на обочине, на уже припыленной молодой траве. Он покосился на Зою Ивановну – она подремывала, откинув назад голову, лицо у нее было усталое и умиротворенное. На коленях лежал портфель, сверху покоились крупные руки с узловатыми пальцами, хранившими на ногтях следы маникюра, со свежими царапинами – видно, в саду возилась.

Дурачье мужики, подумал Заблоцкий. Гоняются за кукольными мордашками, за ножками и бюстами… Или боязно с такой женщиной, как Зоя Ивановна, боязно быть не при ней, а на равных? О, мужское самолюбие! Как льстит ему красивая и нарядная спутница на улице или в ресторане, чтоб оглядывались на нее, завистливо перешептывались за спиной, как приятно казаться ее повелителем, и какие раны оно несет потом, когда нарядная мишура сброшена до другого выхода в свет. За все, за все надо расплачиваться – нервами, самолюбием, здоровьем или просто деньгами…

Контора геологоразведки была недалеко от автобусной остановки – длинное шлакоблочное здание, крытое шифером. Пока Зоя Ивановна отмечала командировочные удостоверения и оформляла документы, Заблоцкий бродил по коридору, читал таблички на дверях: «Бухгалтерия», «Плановый отдел», «Отдел гидрогеологии», «Геологический отдел». Эту дверь Заблоцкий приоткрыл, заглянул туда. Комната чуть больше, чем у них в филиале, несколько письменных столов, стеллаж со столбиками керна. На стенах планы. За одним из столов работала женщина. Подняла голову на скрип двери, равнодушно глянула на Заблоцкого и вновь уткнулась в бумаги. Обычная женщина средних лет, в платочке, совершенно деревенского вида. Кто она? Участковый геолог, техник? Партия бурит здесь давно, лет пятнадцать, и лет десять еще будет бурить, так что геологоразведчики обустроились капитально, вот и у этой небось дом, сад, корова, козы и свиньи. Она геолог и я геолог, подумал Заблоцкий. Коллеги. Но вот к нам, научным исследователям, геологоразведчики относятся без должного почтения, даже наоборот. Шакалами нас называют. А мы подчас действительно шакалим, пускаемся на разные ухищрения, лишь бы раздобыть интересный керн из только что пробуренной скважины, побыстрей тиснуть статейку. Слава богу, в нынешней командировке никаких затруднений на этот счет не предвидится: Зою Ивановну интересуют скважины десяти-семилетней давности, притом не рудные горизонты, а подстилающие породы, поэтому можно надеяться, что керн там за ненадобностью сохранился.

Заблоцкий ждал на крыльце. Ему только сейчас пришло в голову, что здание по своей планировке напоминает контору Туранской экспедиции: видно, оба строились по типовому проекту Министерства геологии.

Зоя Ивановна появилась недовольная. Кернохранилище далеко, сказала она, на самой окраине, километрах в двух отсюда. Сейчас им не пользуются, нет ни охраны, ни рабочих, дали связку ключей – и все. Сами ищите, сами расставляйте ящики.

Под мышкой она держала несколько журналов документации, которые ей выдал главный геолог. Каждый журнал – это скважина глубиной 400-500 метров, то есть около сотни «керновых ящиков. Да, без рабочего, хотя бы одного, никак не обойтись.

– Может, попросить у начальника партии? – предложил Заблоцкий.

– Начальника нет, я была у главного инженера. Направил меня к завхозу, а где его искать? Хозяйство большое, разбросанное…

Заблоцкий взял у Зои Ивановны журналы, сунул их в свой портфель и предложил сначала определиться на ночлег, а потом сходить посмотреть все и на месте решить, что и как.

Без всяких затруднений получив койки в доме заезжих, они вскоре шагали тихими, в летнюю пору очень зелеными улочками без мостовых и тротуаров, огибая или переходя по кирпичам большие лужи, в которых хлопотало утиное племя, поглядывая на одноэтажные домики с причудливыми, всяк на свой манер, телевизионными антеннами. В макушки им горячо светило весеннее солнышко.

Кернохранилище представляло собой обширную, гектар или больше, территорию, обнесенную крепким дощатым забором. Отперев висячий замок на калитке, они проникли внутрь. Прежде всего взору их предстала свалка ржавых буровых штанг, труб и каких-то механизмов. Земля вокруг была усеяна битым керном. Двумя рядами стояли длинные сараи с широкими двустворчатыми воротами. Заблоцкий насчитал восемь сараев. Здесь черт ногу сломит, подумал он.

Зоя Ивановна устроилась на каких-то ящиках, достала схему разведочных профилей и принялась выписывать по скважинам нужные ей интервалы, а Заблоцкий отправился подбирать ключи к замкам. Отперев первый сарай, он со скрипом, царапая землю, распахнул створку ворот. Все пространство сарая от одной стены до другой и от низа до верху, почти вровень со стропилами двускатной крыши, было заполнено штабелями керновых ящиков – плоских, метровой длины, похожих на самодельные носилки с короткими ручками. Тысячи погонных метров, сотни тонн керна покоились в этом пыльном полумраке. Между штабелями оставлены узкие проходы. Сбоку на каждом ящике масляной краской написаны номер скважины и интервалы глубины. Заблоцкий осмотрел ближайший штабель – кажется, уложен по порядку, рядом – тоже. Но где отыскать среди этих штабелей нужные скважины? Как выносить по узким проходам ящики?

В дальние концы сарая свет проникал сквозь щели между стенками и крышей, и прочесть что-нибудь на ящиках мог лишь человек, способный видеть в темноте. Ни Заблоцкий, ни Зоя Ивановна этим редким даром не обладали, фонарика у Заблоцкого не было, зато предусмотрительная Зоя Ивановна прихватила с собой в портфельчике стеариновую свечу.

Осмотрели три сарая и пришли к выводу, что керн складировали все-таки по какой-то системе. Скорее всего, каждому разведочному профилю соответствовал сарай. Зоя Ивановна досадовала:

– Что стоило при входе той же масляной краской написать номера профиля и скважин! Сами же небось путаются, столько времени каждый раз тратят на поиски.

– Они сюда и не заглядывают. Зачем им керн десятилетней давности?

Провозились часов до четырех, пока нашли все нужные скважины. Они оказались в трех сараях. Ключи от этих сараев Заблоцкий отсоединил от общей связки и пометил.

Теперь оставалось договориться назавтра с рабсилой, но прежде надо было пообедать.

В чайной был перерыв до пяти часов. У прохожего они выяснили, что есть еще рабочая столовая, там без перерыва, с семи утра до семи вечера, но это в другом конце поселка. Решили ждать, пока откроется чайная.