Страница 22 из 54
В последний раз увидел я любимый силуэт жены, затертой в толпе на платформе. Она повернулась ко мне своим прекрасным ликом, и я услышал, как она что-то кричит, из чего я разобрал лишь обрывки:
— Прощай, любимый… навсегда твоя… и не забудь… ключ…
И она окончательно пропала из виду.
Во время поездки я постоянно ощущал сбоку уколы зонтом в ребра и живо представлял, какую форму он имеет. Чтобы убедиться, мне нужно было лишь повернуть голову — но как это сделать? Какой-то мужчина в черном плаще стоял, так тесно прижатый к моей груди, что мы даже соприкасались носами. Я смотрел ему прямо в глаза с расстояния, самое большее, в сантиметр; они были небесно-голубого цвета и их ресницы беспокойно подрагивали. Что выражало его лицо, установить я не мог. Слева просматривались очертания спортивной шапочки, которая терлась о мое бедро. А с другой стороны сверлила мне грудную клетку уже упомянутая ручка зонта.
— Ты женщина? — наудачу спросил я. — Так?
После троекратного повторения до моего уха донесся из многокилометрового далека слабый голос:
— Скорее всего… да… полагаю, что да…
Значит, она жива! Своей свободной рукой — другой я все еще удерживал свой кошелек — я исследовал направление, откуда слышался голос, но нащупал лишь чей-то бюстгальтер, так что дальнейшее исследование пришлось прекратить. На моей ноге — я точно не чувствовал, на какой, поскольку давно потерял над ними контроль — стоял посторонний мужчина, что еще больше стесняло свободу моих движений. Потому на одном из резких поворотов я попытался оттянуть нос своего голубоглазого противника от своего. При этом наши щеки шлепнулись друг о друга и остались в этой слипшейся позиции, словно мы были парой, танцующей аргентинское танго. К счастью, мой партнер был хорошо выбрит.
Отношения с моей женой были полностью прерваны.
Но все это меркло перед угрожавшей мне новой катастрофой: мне захотелось чихнуть. Я уже целую вечность пытался этого избежать. И теперь это оказалось неотвратимым. Если бы мне только удалось потихоньку добраться до моего носового платка, — опасность миновала. С нечеловеческой силой пустилась в путь моя левая рука. Используя малейшие покачивания поезда, я попытался отодвинуть своего партнера по танго так, чтобы забраться в карман брюк. Но этим я одолел лишь самую легкую часть предприятия. Чтобы руке с носовым платком добраться до носа, требовалась еще немалая порция удачи. И мне это удалось. На следующей остановке я лишился пассажира, стоявшего постовым на моей ноге, вследствие чего я обрел часть своей подвижности. И хотя на меня тут же обрушилась новая толпа, в короткие секунды относительной свободы я успел вскинуть платок до высоты носа.
Но желание чихнуть уже исчезло. Такова жизнь.
Моя рука с носовым платком застряла в поднятом положении на полпути между воротником голубоглазого и моим подбородком. Затем она начала коченеть. Минутой позже носовой платок выскользнул из моих бесчувственных пальцев и упал куда-то на носителя спортивной шапочки. У меня уже не было возможности войти с мужчиной в контакт. Я только мог его молча рассматривать уголком своего правого глаза. На следующем повороте он случайно взглянул вниз, обнаружил платок, принял его за собственный, выпавший по оплошности в туалете, и как можно скорее запихал его в свои брюки. Это потребовало от него изрядных усилий и, как показалось, смущения. После чего он выпрямился и исчез в толпе. Возможно, он как раз выходил.
Когда я вернулся домой, там меня уже давно дожидалась жена. Мы сошлись во мнении, что пережили самое опасное для жизни приключение с небольшими повреждениями одежды и ссадинами на коже, которое мы только могли допустить в семейной жизни.
Жаль только, что где-то в Лондоне, в чужих брюках, покоится мой носовой платок.
Самодисциплина
Всякий раз жители островов по-новому производят впечатление на иностранцев самодисциплиной и хорошими манерами. Никогда не забуду дня, когда один полный мужчина на одном из лондонских вокзалов попытался втиснуться в один из до отказа переполненных поездов. Он толкался и пихался локтями и плечами, чтобы отвоевать место для трех своих чемоданов. В любой другой стране ему давно бы уже выбили все зубы. Но хорошо воспитанные англичане довольствовались тем, что молча взирали на его усилия. Они считали ниже своего достоинства вмешиваться в какой-либо форме.
Наконец, какой-то пожилой господин поинтересовался:
— Зачем вы толкаетесь, сэр? Другие ведь тоже хотят сидеть.
— Это меня не волнует, — пропыхтел спрошенный и продолжил свои усилия, словно дикий бык. — Из-за того, что другие хотят сидеть, я не собираюсь стоять до самого Саутгемптона.
Никто не удостоил его возражением. Его просто проигнорировали. И поскольку он, наконец, выдавил себе местечко, предоставили ему спокойно сидеть.
Ни один пассажир не проронил ни слова. Тем более, что поезд шел на Бирмингем, то есть в прямо противоположную сторону от Саутгемптона.
Проклятие скрипача
В центре Лондона, точнее: в центре мира, — возвышается "Театр Ее величества".
Ежевечерне, что, в общем-то совершенно естественно, там ставят еврейский мюзикл "Скрипач на крыше". Главную роль играет известный израильский артист Хаим Тополь, тепло принимаемый публикой, по большей части, состоящей из израильтян. Тополь имеет договор с театром, который гарантирует ему ежевечерние выступления.
Израильская же публика, наоборот, меняется по числу и составу за счет израильских туристов, которые в данный момент посещают Лондон. Контакты между звездами и публикой начинаются обычно еще в Израиле, как, например, в случае с супружеской парой Биллицер из Тель-Авива, которая готовилась к поездке в Лондон, и г-жа Биллицер обратилась к г-ну Биллицер со следующими словами:
— И не забудь про билеты на "Скрипача на крыше".
Вслед за этим г-н Биллицер отправил срочную телеграмму Хаиму Тополю со следующим текстом:
ЛОНДОН
"ТРЕБУЕТСЯ ДВА ХОРОШИХ МЕСТА ЖЕЛАТЕЛЬНО СЕРЕДИНЕ НА 22-Е ИЮЛЯ БИЛЛИЦЕР".
Сразу же по прибытию Биллицеры направились в театр. Их встретила огромная очередь ожидающих. Очередь простиралась на два квартала, несмотря на афишу у входа, извещавшую большими буквами:
"До 31-го декабря все продано. Имеется несколько билетов на следующий год".
При таких обстоятельствах резонно спросить, почему, несмотря на это, столько народу стоит в очереди каждый вечер. Ответ прост. Они стоят в очереди, чтобы пробиться к Хаиму Тополю и с его помощью попасть в театр. Пожилой конферансье храбро принимает на себя напор толпы и спрашивает каждого врывающегося, приглашен ли он г-ном Хаимом Тополем. Спрашивает он и г-на Биллицера. В ответ он слышит:
— Что значит "приглашен"? Зачем мне приглашение? Мы друзья с г-ном Тополем!
С этими словами г-н Биллицер, его жена и его случайно оказавшаяся в Лондоне сестра прорываются в гримерную знаменитого артиста и сообщают ему, что им не требуется двух билетов, как они написали в телеграмме, а нужно три, и по возможности, в середине. Гримерная Тополя делится на две половины, как и подобает для звезд мировой величины. Сам Тополь в этот момент занят международным телефонным разговором.
— Вы лично меня не знаете, — кричит голос на другом конце провода. — Мы пару раз встречались в Нетании, но вы об этом вряд ли помните. Это ничего. Но я обещал двум хорошим друзьям в Лондоне, что обеспечу им на следующей неделе два билета на "Скрипача". В любой из вечеров на следующей неделе. Вот мы к вам и обращаемся.
— На следующей неделе… — отвечает Тополь, листая свою записную книжку. — На следующей неделе будет трудно…
— Чего тут трудного? Для вас, артистической звезды, это же такая мелочь! Потому-то я прямо к вам и обращаюсь. Мы познакомились в Нетании, если помните. Ну, так когда?
— Я вам это сегодня не смогу сказать. Как узнаю — телеграфирую.