Страница 20 из 54
Рабочая атмосфера
Обычному посетителю Лондона сразу же бросается в глаза, что забастовки тут — вовсе не временное явление, и так же принадлежат к английскому образу жизни, как и чай. Более того: эти две составные части островного бытия неразрывно связаны друг с другом. Едва средний посетитель Лондона сходит с самолета, ему сразу же сообщают, что грузчики багажного отделения сегодня не вышли на работу, чтобы отстоять свои права на повышение заработной платы или понижение веса чемоданов. Кроме того, со вчерашнего дня бастуют почтовые служащие, и с завтрашнего дня к ним присоединяются все телефонисты и рабочие доков, а также медсестры из госпиталей. Очевидно, что скоро забастовочным движением будет охвачена вся общественная жизнь Королевства, включая уличных регулировщиков в Кардиффе и технический персонал телевидения, которые, правда, рассматривают свой шаг исключительно как простую забастовку солидарности. Между прочим, несколько дней назад бастовали и акушерки. В общем, Англия — это большая, счастливая семья забастовщиков.
Не то, чтобы англичане не испытывали никакой тяги к работе. Работают они очень охотно, но в точно отмеренных дозах. Автор этих строк решил как-то нанять в Лондоне семерых английских кинооператоров. Незадолго до Рождества его уведомил их профсоюз, который как раз и состоял из семи членов, что рабочее время в текущей неделе будет составлять полтора дня. Это определяется так называемой сдвижкой рабочих дней, правила которой весьма строго регламентированы. Если праздник, к примеру, начинается в среду, то работа заканчивается во вторник к полудню, чтобы вторую половину дня можно было посвятить покупкам или посещению музеев. А поскольку четверг — это обычный праздничный день, то пятница присоединяется к субботе и воскресенью, а понедельник сдвигается на вторник.
Движимый капиталистической алчностью и будучи ограниченным в денежных средствах, на которые должен был отснять свой фильм, я обратился в соответствующий профсоюз с наивным вопросом, действительно ли кинооператоры имели законные основания на столь большое количество выходных, на что получил следующий ответ:
— Сэр, законных оснований не существует. Однако, есть правило, что в рождественскую неделю больше не работают.
Учитывая слабость профсоюза, я попытался напрямую обратиться к своим операторам.
— Джентльмены, — сказал я, — конечно, это правильно, что вы не должны работать оба праздничных дня. Но на каком основании вы не будете работать в остальные дни этой недели?
— Основание, сэр, — звучал ответ, — заключается в том, что мы просто не придем на работу.
Одного не отнимешь у англичан: их железной логики. И их хорошие манеры. И их спокойствия. Их четкого понимания ценности человека. Это видно даже из обычного рабочего дня, которые англичане пунктуально начинают в 9 утра. В этот час английский служащий появляется в своем бюро, снимает плащ, вешает его на плечики, высоко закатывает рукава рубашки, оба примерно на одинаковую высоту, и проверяет, включено ли отопление. Если все в порядке, он садится на свое рабочее место, читает газету и вступает в длительный обмен мнениями со своим ближайшим коллегой. При этом обсуждаются все важнейшие события современной жизни, от погоды и результата футбольного матча до постоянно ухудшающихся условий работы, на которые, вероятно, придется ответить забастовкой.
Если в комнате появляется шеф, его прогоняют радостным: "Вам не кажется, сэр, что сегодня будет дождь?".
Беседа длится до 10 часов. Затем наступает время для чашки чая. Робкие намеки шефа прекратить бессмысленную трату времени и приступить, наконец, к работе, отражают ледяным взглядом и недружелюбным тоном, которым замечают:
— Пожалуйста, не подгоняйте нас, сэр.
Внезапно обнаруживается, что закончился сахар. В этой связи рукава скатываются обратно, плащ снимается с вешалки и начинается долгое совещание, следует ли приобрести сахар в близлежащем супермаркете или лучше дойти до дальнего продовольственного магазина. Демократическое большинство склоняется к отдаленному магазину, и необходимые денежные средства собираются гонцом в жестяную коробочку, взятую для этих целей со стола шефа. Время ожидания коротается в анекдотах и байках.
Через какое-то время, явно не торопясь, гонец возвращается, снимает свой плащ, снова высоко закатывает рукава и производит опрос, желает ли кто-либо чай с молоком или каким иным дополнением. После того, как эта проблема решается со всеми в индивидуальном порядке и изрядно обозленный шеф также получает чашку чая в трясущиеся от раздражения руки, производится следующий плебисцит, который приблизительно можно сформулировать так:
— Вам два кусочка сахара?
— Спасибо, только полтора.
— Один кусочек и немного сахарина, пожалуйста.
— Даже не знаю — сахар или сахарин?
— Две таблетки сахарина и кусочек сахара.
Употребление чая происходит в полной тишине, в которой можно расслышать только пыхтение шефа. Затем чашки, блюдца и ложечки старательно моются и вытираются. А затем, — хотите — верьте, хотите — нет, — наступает период творческой деятельности, который длится чуть ли не два часа.
Ровно в 1 час дня, если точнее, в 12 часов 59 минут, собирается штаб работающих и обращается к работодателю поздне-капиталистической формации:
— До встречи в два часа, сэр.
— Может быть, после ланча мы продвинемся хоть немного дальше, — отвечает шеф.
— Разумеется. Сделаем все возможное. До встречи в два часа десять минут.
Диалог длится полминуты, но согласно коллективному договору, определяющему перерыв на обед, если он начинается позже, чем в 1 час дня, то длится на 10 минут дольше. Но после 2 часов 10 минут все сотрудники уже на борту и по завершению обычных процедур — снятия плащей, закатывания рукавов, анализа футбольного матча и последних событий — приступают к новаторскому, длящемуся аж до 4 часов, массовому производству.
В 4 часа наступает время второго и, собственно, настоящего перерыва на чай. Кто-то из членов штаба спускается вниз, чтобы приобрести сахар, поскольку его — и это тоже закреплено правилами — всегда покупается столько, чтобы хватило только на одно чаепитие. В этот раз гонец несколько запаздывает, ведь он должен также прикупить и шапочки для своих двойняшек, и садовый шланг для шурина. Но все-таки он приходит достаточно вовремя, чтобы успеть принять участие в коллективных посиделках за закрытыми дверями, куда шеф не допускается. Предмет обсуждения — напряженные отношения между работодателем и служащими и возможность проведения предупредительной забастовки. Беседа завершается сразу после 5 часов пополудни, так что для возобновления прерванной деятельности остается еще по крайней мере более 20 минут.
Таким образом, английский служащий работает 16,5 часов в неделю, исключая праздничные дни. Понятно, что англичане гордятся тем, что создали столь гуманные правила работы. Они убеждены также, что под руководством профсоюзов смогут добиться нового, еще более гуманного порядка, и они готовы — как всегда, под чьим-либо руководством — в интересах социального прогресса идти даже на такие жертвы, как банкротство своего предприятия или девальвация фунта. Организованный английский рабочий, как никто другой, не будет ни колебаться, ни отступать. А если положение будет и дальше ухудшаться, то он не дрогнет перед тем, чтобы провести всеобщую забастовку.
Боже, храни королеву!
По-джентльменски
Чтобы продемонстрировать читателю конкретный случай британской благовоспитанности, опишу свое следующее посещение Англии — или, лучше сказать, мое прощание после успешного посещения Министерства по налаживанию и укреплению культурных связей, или что-то в этом духе.
Начальник соответствующего бюро, некто мистер Макфарланд, тепло приветствовал меня, и угощал (чаем, если не ошибаюсь), и проводил меня до высокой сводчатой двери кабинета, отделанного темной сосной, родословная которого восходила к 1693 году.