Страница 11 из 54
Я быстро взобрался на самое высокое место для докладчиков — ты же не поверишь, дорогая Дваша, что я легко смогу перенести безделье.
Как это следует называть, спросил я, когда кого-то посылают в Нью-Йорк, без того, чтобы точно удостовериться, специалист ли он в международных отношениях или простой член партии?
На это я получил следующий ответ:
— Вы-то кто такой? Что вы тут делаете?
— Я официальный советник, — сказал я. — Например, вчера я посоветовал министру иностранных дел взять с собой зонтик, чтобы не промокнуть. Вы сами его спросите.
В этот момент кто-то за другим столом нашего постоянного представительства в ООН, может быть, секретарь, начал громко кричать, что он уже больше ничего не понимает в этом хаосе, и надо, наконец, составить список, кто входит в состав делегации, а кто нет, или он покидает заседание. Я не мог дождаться конца его выступления, поскольку как раз открылось заседание Генеральной ассамблеи, и мне нужно было там все слышать. Там произнесли много речей, но ни одного на идиш, так что я мало, что понял. И почему только я не захватил с собой какой-нибудь легкой музыки и наушники?
На следующее утро они устроили в нашем посольстве большую контрольную проверку, чтобы идентифицировать истинных членов делегации. Несколько сотен израильтян собрались во дворе здания. Некоторые из них уже по несколько лет официально работали в Нью-Йорке, но встретились тут впервые. Это была трогательная сцена, дорогая Дваша, можешь мне поверить. Затем сделали перекличку в алфавитном порядке и обнаружили двух пуэрториканцев, которые мошеннически втерлись в нашу делегацию и каждый день ходили в ООН. Секретарь сказал, что они давно казались ему подозрительными, поскольку говорили по-испански, но он принял их за представителей сефардского Дисконт-банка из Тель-Авива, и потому ничего не предпринимал.
Сейчас их, наконец, вышвырнули.
Затем советник посольства огласил официальное решение, по которому число делегированных сокращалось наполовину. Те, кто уже ходил по зданиям ООН и сделал покупки, должны вернуться в Израиль.
От одного высокого чина мне придется держаться в стороне, поскольку он намекнул, что моя жена наверняка меня уже давно потеряла. Он правы, и я с ним и согласен.
Дорогая Дваша, садись на ближайший самолет и прилетай ко мне в Нью-Йорк, в Америку.
Ты найдешь меня в отеле "Уолдорф-Астория" на Парк-Авеню, 5-й этаж, комната 517.
Твой любящий супруг Залман.
Американская карьера
— В Америке, — говорила моя тетя Труда, когда мы однажды вечером гуляли с ней по Бруклину, — в Америке ты без паблисити не сделаешь никакой карьеры.
— Я знаю, — тихо ответил я. — Но с чего следует начинать?
— Тебе следует показаться на телевидении. Это было бы наилучшим вариантом. Или почти лучшим. К счастью, у меня есть великолепные связи, что на радио, что на телевидении. На радио будет проще, потому что на телевидении я никого не знаю.
Все остальное было детской игрой. Моя тетя встретилась у своего парикмахера с г-жой Перлой Траубман, которая уже сорок лет вела в Нью-Йорке еврейскую радиопередачу под названием "Шоу веселой хрюшки", более того, она уже идентифицировалась с веселой хрюшкой, благодаря чему располагала большим числом поклонниц среди домохозяек не только в Бруклине, но и в Бронксе.
Уже спустя несколько дней тетя Труда пришла от парикмахера домой и ее лицо сияло под свежей химической завивкой:
— Перла Траубман ждет тебя завтра в 7.30 в студии 203. Я ей сказала, что ты пишешь лирику для рока и являешься полковником израильских парашютно-десантных войск, что ее очень впечатлило. Считай, ты уже на полпути к американской карьере.
И мы разрыдались в объятиях друг друга.
Г-жа Траубман-Хрюшка оказалась доброжелательной дамой лет шестидесяти с небольшим, не старше, если не обращать внимания на ее кричаще белые крашеные волосы и ярко-красные крашеные губы. Мне пришлось прождать ее в студии с полчаса, появилась она там лишь за две минуты до начала прямой трансляции и сразу же стала просматривать различные сообщения, приготовленные для нее в дикторской. Закончив, она потрясла мне в приветствии руку и спросила:
— В какой синагоге вы поете, г-н Фридман?
Я доложил, что оставил свою литургическую деятельность и представился как лирический полковник от тети Труды из парикмахерского салона.
— Точно, точно, — г-жа Трубман мысленно полистала лежащие в ней странички. — Кантор Фридман придет на следующей неделе. Что ж, мы можем начинать.
Красная лампочка заморгала, неприветливый бритоголовый тип прошаркал к микрофону и трижды крикнул туда "Шоу" и сел передо мной на стол. Голос г-жи Траубманн, только что сугубо деловой, рассыпался колокольчиком, приобретя сладостный тембр влюбленного соловья:
— Доброе утро, друзья. Вы слушаете вашу подружку — веселую хрюшку из Нью-Йорка. На улице дождик, хотя не столько сыро, сколько холодно. Когда уже придет настоящая зима? И пока мы говорили "придет", в нашу студию пришел наш любимый старый друг, чье имя вам хорошо известно, особенно, посетителям синагоги Ор-Кабуки… (тут я сделал заметное движение рукой, которое г-жа Траубман быстро поняла)…но и все остальные знают знаменитого израильского поэта, который сейчас ездит по Соединенным Штатам с инспекционной поездкой. Он полковник израильских военно-воздушных сил и состоит в резервном отряде космонавтов. Как дела, г-н Кишон?
— Спасибо, — ответил я на беглом английском. — Очень хорошо.
— Приятно слышать. Как вам понравился Нью-Йорк?
— Очень хорошо, спасибо.
— Вы уже побывали в театре?
— Еще нет, но я уже купил на послезавтра билет на один мюзикл, который ставят по моей пьесе…
— Растительное масло Якубовского готовит само, — дружески заметила г-жа Траубман. — Оно сытно и легко переваривается — соус и салат — выпечка и овощи — только с растительным маслом Якубовского! А ты как думаешь, Макс?
Это был риторический вопрос. Ей пришлось повторить его несколько раз для угрюмого бритоголового, прежде, чем он с большой неохотой оторвался от чтения газеты, и пододвинуть к нему микрофон. Он был, как впоследствии оказалось, политическим обозревателем и театральным критиком радиопередач, но также помогал и в выпуске рекламных роликов в "Шоу веселой хрюшки".
— Растительное масло Якубовского — лучшее кошерное масло в мире, — подтвердил он. — Нет ничего вкуснее Якубовского!
Он громко причмокнул губами и снова углубился в чтение газеты.
— Растительное масло Якубовского не содержит нитроглицерина, — резюмировала Веселая Хрюшка и снова выдвинула меня в первые ряды: — Вы пишете ваши рассказы один, г-н Кишон?
— Да, — ответил я. — Спасибо.
— А шайн гутн так[10], - подхватила Хрюшка. — Мой дедушка всегда старался говорить на идиш, когда хотел, чтобы дети его понимали. Он тоже писал рассказы. Только не по-еврейски, а по-русски. Господь, прими его душу.
Я буквально чувствовал, как моя слава растет от минуты к минуте. Благодаря моему участию в этой грандиозной передаче, можно было бы достичь самой Аляски. Конечно же, это вовсе не мелочь — участвовать в шоу Веселой Хрюшки. Кто-то счел бы это обременительным, но я так не думал. Тетя Труда подсчитала, что ее слушатели составляют 55 с лишним процентов всей аудитории. Этим следовало воспользоваться.
— И идиш, и русский — красивые языки, — сказал я. — Но что касается меня, то я пишу на иврите.
— Как интересно!
— Да, спасибо.
— Лично я не забочусь о том, что ем, — пожаловалась мне г-жа Трауман. — Растительное масло Якубовского готовит само. Что с мясом, что с рыбой, что с жарким, что с гарниром — нет ничего лучше, чем растительное масло Якубовского. Не правда ли, дорогой?
— Я готовлю редко, — ответил я, — но…
Веселая Хрюшка сделала нервный жест рукой в сторону угрюмого бритоголового, который мгновенно понял ситуацию:
10
А шайн гутн так — Хороший денек (идиш).