Страница 34 из 38
Тётя Муза завела Арбузика в дом и – горько расплакалась.
– Что вы, тётя Муза? Всё у нас хорошо!
– Ничего хорошего: твой отец посажен в тюрьму как «родитель смутьяна». Меня выгнали с работы как «мать подрывного элемента». Впрочем, кинотеатра «Носорог» больше не существует, есть ресторан «Жареный ананас», и принадлежит ресторан дяде Гоше, который, между прочим, одновременно является городским головой. О, он теперь издаёт газету «Самоварный свисток», и эта наглая газета каждый день поучает горожан, что думать, что носить, что продавать, что выбрасывать на помойку, какие анекдоты рассказывать и в каких местах смеяться.
– Не понимаю вас, тётя Муза.
– Милый мой мальчик, в нашем городе царят отныне предательство, доносы, лакейство, грабёж, обманы и полная унификация мнений! Все похожи на «Самоварный свисток»! Каждый человек сто́ит теперь ровно столько, сколько он может дать в качестве взятки! Рубль, десять, сто тысяч!..
– Не понимаю вас, тётя Муза.
– Ах, да, дружок, я забыла сказать, что вскоре после вашего отплытия за границу город заполонили господа в кожаных пальто и чёрных шляпах без полей. Мы сдуру подумали, что это уполномоченные центрального правительства, и уступили им добровольно сначала лучшие квартиры и лучшие дома, а потом все главнейшие должности. Когда же выяснилось, что их никто не присылал, горожане уже никак не могли повлиять на события. Пришельцы наняли холуёв и прихлебателей и с их помощью разделили горожан на множество враждующих лагерей. Теперь горожане не могут принять ни одного согласованного решения. А главное, пришельцы скупили все товары в наших магазинах и теперь продают их в сотни раз дороже, чем они сто́или. Мы побежали в другие города и посёлки, но и там та же спекуляция!
– Кошмар!
– Не просто кошмар. Это кошмар, от которого многие уже лишились рассудка. Например, Главный пожарник, кстати, давно отстранённый от должности за высказывание собственных мнений.
– А как объяснить ваше письмо, тётя Муза?
Тётя Муза опять заплакала. Достала носовой платок и стала промокать им под глазами.
– Ах, я так измучилась! Я писала письмо едва ли не под диктовку нового мэра, он угрожал посадить меня в тюрьму и истязать на допросах… Власти хотели заманить вас, арестовать всех ребят, которые вошли в команду «Освободителя».
«Всюду гнусные козни, – подумал Арбузик. – Вроде взрослые люди, а играют, как малыши. Только жестокие и злые малыши…»
– Тётя Муза, я тороплюсь. Продолжим разговор завтра. Скажите, у вас есть ключ от нашей квартиры?
– Разумеется, ключ есть, но тебе туда нельзя: сыщики, которых теперь полно в каждой толпе на каждой улице, заметят свет в окне и наведут полицейских.
Но Арбузику во что бы то ни стало хотелось домой. Он даже отказался от чаепития, которое предложила тётя Муза, говоря, что у неё есть ещё банка прошлогоднего ежевичного варенья.
Провожая Арбузика, тётя Муза у самой двери зашептала:
– Но появилась надежда, Арбузик! Поверь мне: появилась! Что-то у них там происходит, – она показала пальцем вверх. – Они все совсем чокнулись и стали сажать всех без разбору. Никто и никогда не стоял долго на крови и на слезах!..
Арбузик великолепно понял, о чём идёт речь, но ни словом не обмолвился о фабреоидах, принимая в расчёт болтливость тёти Музы.
Он отпер знакомую дверь, зажёг подаренный тётей Музой огарок свечи, стоившей, теперь, по её словам, целое состояние.
Квартира напоминала чулан неряшливого хозяина. Бросалось в глаза: те, кто арестовывал отца, что-то тщательно и долго искали. По всей видимости, деньги и драгоценные вещи. Но чем они могли поживиться, если самым драгоценным в доме были сердце и руки отца Арбузика?
И всё же грызла обида: не таким ожидал Арбузик увидеть родной дом. Обжигало и возмущение: по какому праву типы, которых никто не звал, сломали налаженный быт горожан и перессорили людей? Правда, за время скитаний Арбузик хорошо усвоил, что «большие боссы», хотя и говорят много о правах простых людей, ни о каких правах вовсе не помышляют – только о своих возможностях безнаказанно попирать чужие права.
Кое-как приготовив постель, Арбузик задул свечу и неожиданно для себя крепко уснул.
Сосед-полицейский
Проснувшись рано утром, Арбузик обнаружил, что в доме нет ни кусочка хлеба, а вода из кранов вовсе не течёт.
Он вышел во двор за водой и встретил у колодца, вырытого ещё в те времена, когда только строился город, соседа, пожилого человека, работавшего прежде в милиции.
– Никак Арбузик объявился? – оскалился удивлённый сосед. – А тебя, между прочим, ищут и за твою голову обещали сто тысяч рублей. Между прочим, я работаю теперь в полиции, и сто тысяч рублей, хотя они и напечатаны на папиросной бумаге, мне совсем не лишние.
– Сто тысяч и мне не лишние, – сказал Арбузик, полагая, что сосед шутит. – Мне бы тоже не помешали сто тысяч рублей. Я только что, как видите, вернулся. Оборвался за дорогу, мне нужны новые туфли и новая школьная форма. В таком виде, как я теперь, отец просто не пустит меня в школу. Но отец, говорят, в тюрьме, в доме ни куска хлеба, и попросить стыдно, потому что и другие люди, говорят, сидят голодные. Вот ужас какой! Как же вы до всего до этого допустили?
Сосед-полицейский сделал вид, что не расслышал вопроса.
– Ну, не все, не все голодают, – слабо возразил он. – Дядя Гоша, например, нынешний городской голова, дай ему бог здоровья, утро начинает с курятины и вечер кончает лососиной… А ты как, явился один или с товарищами? – юркие глазки полицейского ощупали Арбузика, задержались на оттопыренном кармане, где лежала рация.
– Военная тайна, – подмигнув, сказал Арбузик. – Куда же они явятся, если здесь даже воды нет, не говоря уже о свете и хлебе?
– Военная тайна – хорошо, – засмеялся полицейский, отставляя своё полное ведро. – Набирай, набирай воду, Арбузик! Она тоже теперь стоит денег, за неё платят особый налог.
– Как это – налог? Она же из земли течёт, и колодец сделан ещё нашими дедами?
– А зарплату начальству платить надо? А зарплату тем, кто помогает начальству удобно сидеть в креслах? Стричь овец – это серьёзная наука.
Они пошли к дому, неся по ведру, сосед-полицейский и Арбузик. Арбузику нужно было в свой подъезд, и он сказал:
– До свиданья!
– Для «до свиданья» ещё далековато, – ухмыльнулся сосед-полицейский и вдруг крепко ухватил Арбузика за руку. – Считай, что я тебя поймал и арестовал! Теперь и сто тысяч – мои!
– Так зачем же вы просили набрать меня воду? – растерялся Арбузик.
– А воду занесёшь мне в квартиру. У тебя хорошее ведро, вот и оставишь его у меня до своего освобождения. Как-никак соседи! – и он опять рассыпал мелкий смешок.
«Гадина, – подумал Арбузик. – Неужели этот тип был всегда подлецом?.. Был, конечно, был, только таился, потому что вокруг было много порядочных и честных людей!.. Едва уходит солнце, выползают тени…»
Дальше коридора полицейский Арбузика не пустил. Отдал вёдра с водой жене, пухлой и сонной Матрёне Фоминичне, которая даже и не узнала Арбузика, обыскал, отнял рацию – единственное, что нашёл. Тут же связался по телефону со своим участком и попросил подать закрытую машину для «пойманного важного государственного преступника», но от волнения уронил трубку, разъединив линию, а потом всё было занято и занято, так что полицейский в конце концов вышел из себя.
– Раннее утро, – сказал он. – Плевать на инструкцию! Протащу по городу так, что никто и не заметит!
Он нацепил Арбузику новенькие, видать, только что полученные наручники, повязал на лицо платок и потащил за собой.
На улице им встретился Филофей Огромный.
– Эй, служивый, – обратился он простуженным голосом. – Подай бывшему поэту на кусок хлеба, иначе вконец одичаешь и превратишься в полную скотину!
– Отстань, деклассированный тип! – угрожающе прошипел полицейский. – Опять в кутузку захотелось?
– Грубиян! Небось, говоришь начальству, что веришь в Бога?