Страница 52 из 76
Из текста БНП явствовало, что автор сам был выходцем из Белоруссии и основывался на собственных наблюдениях. Поскольку же белорусские поверья не просто излагались, но восстанавливалось их происхождение в связи с древнерусским языческим пантеоном князя Владимира, то публикация имела также и черты ученого трактата. Древлянский сочетал в одном лице и собирателя фольклора, и его публикатора, и исследователя славянской мифологии.
Автор подробно описывал внешность таких богов, как Перун, Ярила и др., их атрибуты и функции. При этом ситуация изображалась таким образом, как будто верования в древнерусских языческих богор оставались и во 2-й четверти XIX в. вполне актуальными в Белоруссии. Этих богов представляли в наглядных образах; в богов рядились во время праздников и обрядов, обращались к ним в песнях, упоминали их имена в поговорках и проклятиях.
Приводя белорусские поверья, песни и поговорки, Древлянский сообщал, между прочим, и об их географическом распространении. Из подобных сообщений явствовало, что автор не просто жил в Белоруссии, но много ходил и ездил по ней, знал в деталях фольклор и верования разных районов и был в силах осмыслить их сходные черты и различия.
На протяжении публикации Древлянский несколько раз ссылается на ученые труды на русском и польском языках, однако использует опубликованные ранее сведения только для сравнения с собранными им самим материалами. Он подчеркивает, что приводит только такие сведения, которые еще неизвестны читающей публике.
Заметки, посвященные отдельным богам и духам, различаются и по объему, и по характеру привлекаемого материала (обряды, верования, песни, поговорки, проклятия), однако они строятся по единой схеме. Вначале приводятся названия божеств или духов и толкуются их функции и происхождение. Далее описывается их внешний вид; сообщаются фольклорные тексты, в которых они упоминаются, или приводятся обряды, участники которых рядятся в этих богов.
<…> П. С. Ефименко положил свидетельство Древлянского о Яриле в основу своей мифологической реконструкции, согласно которой Георгий Победоносец в славянской традиции принял на себя черты языческого Ярилы <…>
<…> К БНП периодически обращаются и современные исследователи славянской мифологии. Так, например, В. В. Иванов и В. Н. Топоров подробно обсуждают сообщение Древлянского о Яриле и признают его вполне правдоподобным{62} (в чём мы с ними сходимся. — Авт.).
В то же время достаточно рано наметилось и существенно иное, критическое отношение к БНП. Так, например, А. А. Потебня писал в работе, опубликованной в 1865 г., о том, что Древлянский в БНП „смешивает свои и чужие фантазии с народными поверьями, выдает какие-то варварские вирши за народные песни и потому авторитетом… быть не может“{63}. Несколько ниже он говорит о БНП как о „мутном источнике“, хотя и признает, что в отдельных сообщениях Древлянского может быть „некоторая доля истины“.
И. И. Носович, крупнейший белорусский фольклорист и лексикограф XIX в., издатель пословиц, песен и составитель словаря белорусского языка, подробно разобрал БНП и показал, что Древлянский создавал образы богов на основе неверно понятых слов и пословиц. Развернутую критику БНП дал через несколько лет после И. И. Носовича и А. И. Кирпичников в книге о культе святого Георгия на Руси{64}. Несколько страниц посвятил также П. М. Шпилевскому А. Н. Пыпин в „Истории русской этнографии“. О БНП А. Н. Пыпин писал: „…это — работы очень юношеские, нередко совсем простодушные. В этнографии и особливо в мифологии он (П. М. Шпилевский. — А.Т.) был самоучка, между тем на этот раз его тянуло именно к мифологии.
Собирая народные предания, Шпилевский уверен, что находит в них самое прямое продолжение языческой древности, и находит у белорусов целые десятки языческих „богов“ и „богинь“, которых описывает иногда с большими подробностями — их вида, одеяния, их добрых и злых действий…“{65} <…> В то время как для одних Древлянский представлял собой лишь объект для насмешек, другие доверчиво строили на основе БНП свои ученые разыскания по славянской мифологии. А. А. Потебня и позднее А. И. Кирпичников вынуждены были упоминать Древлянского только для того, чтобы разъяснить, почему они не считают возможным использовать сообщаемые им сведения. В то же время А. Н. Афанасьев на десятках страниц своих „Поэтических воззрений славян на природу“ пересказывает БНП, делая их одним из наиболее важных источников о верованиях белорусов <…>
БНП не являются в целом фальсификацией. П. М. Шпилевский действительно собирал белорусский фольклор, наблюдал воочию обряды и обычаи, сам был выходцем из Белоруссии и посещал ее во время учебы в Петербургской духовной академии. И тем не менее БНП невозможно рассматривать как достоверный источник. П. М. Шпилевский фантазировал, досочинял реальные данные сведениями занимательными, а подчас и совершенно немыслимыми, выдавая их за собственные записи из уст простолюдинов. Он давал нерасчлененно сведения реальные, основанные на собственных наблюдениях, и их интрепретацию, отражающую его представления о славянском язычестве. Ряд толкований П. М. Шпилевского основан на ошибках, недоразумениях. Он отыскивал богов в неправильно истолкованных поговорках, песнях и формулах проклятий, произвольно отождествлял персонажей белорусской демонологии (реальных и выдуманных) с древнеславянскими и античными богами».
Давайте всё же посмотрим, что именно сообщал о белорусском чествовании Ярилы сам П. Древлянский…
«XVIII. Ярыло.
Ярыло — бог весны и плодоносия. Белорусцы представляют его молодым, красивым, разъезжающим на белом коне. По их мнению, Ярыло всегда бывает покрыт белою мантиею; на голове у него венок из свежих весенних полевых цветов; в правой руке держит он человеческую голову, а в левой — маленький снопик (горсть) ржаных колосьев; ноги у него босые. В честь его белорусцы празднуют время первых деревенских посевов (в Белоруссии) 27 апреля. Обряд этого праздника следующий. Вечером (в сумерки) хоровод девиц собирается в один дом, и там, избравши одну девицу Ярылом, одевают ее точно так, как они представляют Ярыла, и сажают ее на белого коня, привязанного к столбу. Между тем хоровод извивается длинною вереницею вокруг Ярылы и пляшет; у каждой девицы непременно должен быть на голове венок из свежих цветов, какие только могут быть в то время. Если же весна бывает теплая и благорастворенная, особенно если самый день праздника хорош, то этот обряд совершается с рассветом дня на чистом поле, даже на посеянных нивах. Старики семьяне не только не препятствуют этой забаве молодых девиц, но и сами присутствуют при ней.
Во время пляски девицы поют в один голос песню, в которой изображены действия этого мнимого бога, будто бы он ходит по всему свету, на нивах рожь ростит и людям приносит чадородие.
Песня эта очень длинна. Замечательно, что в хороводных праздниках белорусских главную и исключительную роль играют девицы, а не мужчины (парни)».
Обратимся и к русским обрядовым песням, которые пели Яриле ещё в середине XIX в.: «Волочился Ярила по всему свету, полю жито родил, людям детей плодил. А где он ногою, там жито копою, а куда он ни взглянет, там колос зацветает», — согласно тем же Вяч. Вс. Иванову и В. Н. Топорову, которые в своих «Исследованиях в области славянских древностей…» посчитали заслуживающими внимания сведения Древлянского о культе Ярылы.