Страница 10 из 115
Дома проносились перед глазами однообразно один за другим. Чтобы прогнать кошмар, Пьер пробовал считать газовые рожки: один, два, три, четыре… но одна и та же мысль прерывала этот счет: «Ты умер, потому что твоя невеста выходит замуж». Он боялся, что сходит с ума, и в то же время почувствовал над правой бровью острую боль, испытанную уже им от сильного переутомления во время экзаменов в Политехнической школе. Он спрашивал себя, что будет, если лопнет один из больных сосудов его мозга?
Карета шумно остановилась перед отелем, и это отвлекло его от мрачных мыслей. Грум открыл дверь. Пьер машинально вышел, Не говоря ни слова, он следовал за человеком, который привел его в комнату второго этажа, Оставшись один, Пьер сел. Комната отеля, самая обыкновенная по внешнему комфорту, заставила его похолодеть. Он видел в ней будущую уединенную жизнь. Прежде во время приезда в Париж он всегда останавливался у госпожи Деварен и чувствовал себя в отеле на улице Св. Доминика в семейной, приятной сердцу атмосфере. Взоры всех встречали его там с полною сердечностью. Здесь можно было встретить только готовность повиноваться и обыкновенную вежливость. Неужели будет так и впредь?
Однако тяжелое впечатление, как по волшебству, положило конец его слабости. Горькое сожаление о приятном прошлом и желание сохранить его на будущее время заставили его решиться на борьбу. Он поспешно оделся, сел в фиакр и велел везти себя к госпоже Деварен. Всякое колебание исчезло. Прежняя нерешительность показалась ему какой–то жалкой. Следовало защищаться, ведь дело шло о счастье всей жизни.
Вблизи площади Согласия какая–то карета ехала ему навстречу. Он узнал ливрею госпожи Деварен и быстро высунулся из окна. Госпожа Деварен, сидевшая в глубине кареты, не заметила его. Первым движением Пьера было остановить карету и следовать за ней, но после быстрого размышления он решил иначе. Ему нужно было сначала увидеться с Мишелиной. От нее одной зависела его судьба. Госпожа Деварен ясно дала ему понять, в чем дело, призывая его на помощь своим роковым письмом. Поэтому он продолжал путь и через несколько минут остановился у подъезда отеля на улице Св. Доминика.
Мишелина и Жанна были в саду и сидели на прежнем месте около зеленой лужайки. Кейроль присоединился к ним. Тот и другой, князь и банкир, пользуясь прекрасным утром, продолжали разговор с Жанной и Мишелиной, каждый мысленно восхищаясь заинтересовавшей его женщиной. Быстрые шаги по песку аллеи одновременно привлекли внимание обеих пар. Они увидели, что к ним подходит молодой человек, которого ни Жанна, ни Мишелина не узнали. В трех шагах от группы посетитель медленно снял шляпу. Заметив смущение и удивленный вид молодых девушек, он печально улыбнулся и затем сказал тихо:
— Неужели я так изменился, что должен назвать себя?
При этих словах Мишелина быстро встала. Побелев вся, как полотно, смущенная, готовая разрыдаться, стояла она перед Пьером безгласная и похолодевшая. Она не в состоянии была говорить, но глаза ее были устремлены на молодого человека. Вот он, друг ее детства, настолько изменившийся, что она его не узнала, похудевший от трудов, а, быть может, и от беспокойства, загоревший, с черной бородой, обрамлявшей его лицо и придававшей ему мужественное и энергичное выражение. Да, это действительно был он, с тонкой красной ленточкой в петлице, которой у него не было при отъезде и которая свидетельствовала об оценке исполненных им значительных работ и о важности перенесенных опасностей. Трепещущий Пьер стоял перед ней неподвижно и также молчал. Его пугал звук собственного голоса, сдавленный от душевного волнения. Он ожидал холодного приема, но это смущение, походившее на испуг, превзошло все, что он мог себе представить. Серж в удивлении ждал. Жанна первою прервала это тяжелое молчание. Она сделала два шага к Пьеру и подставила ему свой лоб, говоря:
— Разве вы не хотите поцеловать ваших друзей? — и при этом приветливо улыбнулась ему.
Слезы благодарности блеснули в глазах молодого человека и скатились на волосы мадемуазель Серней. Мишелина вслед за Жанной, не отдавая себе отчета в том, что делает, бросилась в объятия Пьера. Положение становилось очень щекотливым для Сержа. Кейроль, не потеряв обычного хладнокровия, понял суть дела и, обратясь к князю, сказал:
— Господин Пьер Делярю, друг детства мадемуазель Деварен, почти брат, — объясняя этими словами все, что могло быть непонятного для постороннего в происходившей нежной сцене. Затем, обратясь к Пьеру, он прибавил: — Князь Панин.
Молодые люди посмотрели друг на друга: Серж с надменным любопытством, а Пьер с невыразимой ненавистью. В одну минуту в этом высоком красивом человеке, находившемся возле его невесты, он угадал соперника. Если бы взгляд мог убивать, князь упал бы мертвым. Панин не удостоил даже заметить ненависти, светившейся в глазах пришедшего. Он обратился к Мишелине и с особенной грацией сказал:
— Мне кажется, что госпожа Деварен принимает сегодня вечером. Я буду иметь честь засвидетельствовать ей свое почтение.
Простясь с Жанной и раскланявшись вежливо с Пьером, он удалился в сопровождении Кейроля.
Уход Сержа был большим облегчением для Мишелины. Находясь между двумя людьми, из которых одному она принадлежала по обещанию, а другому по любви, она жестоко страдала от стыда. Оставшись наедине с Пьером, она овладела собой, чувствуя глубокую жалость к бедному человеку, которому грозило жестокое разочарование. Она посмотрела нежно на него добрыми глазами прежних дней и, пожав ему руку, сказала:
— Я очень рада тебя опять видеть, мой милый Пьер, и мама также будет очень рада. Мы очень беспокоились о тебе. Вот уже несколько месяцев, как от тебя не было известий.
Пьер попробовал пошутить.
— Почты часто не бывает в пустыне. Я писал всякий раз, когда представлялся случай.
— Неужели прекрасная Африка настолько хороша, что целый год ты не мог оттуда вырваться?
— Для окончания моих работ мне оставалось сделать последнюю поездку на берега Триполи. Я пристрастился к своей работе, опасаясь лишиться результатов стольких трудов, и думается, что успел… по крайней мере, пред своим начальством, — прибавил молодой человек, слегка улыбаясь.
— Милый мой Пьер, вы кстати приехали из страны сфинксов, — перебила серьезно Жанна, бросая многозначительный взгляд в сторону Мишелины. — Здесь, предупреждаю вас, есть загадка, которую нужно вам угадать.
— Какая?
— Та, которая заключается в этом сердце, — сказала Жанна, показывая пальцем на грудь своей подруги.
— С детства я читал всегда в нем, как в книге, — ответил Пьер дрожащим голосом, повернувшись к смущенной Мишелине.
Мадемуазель Серней, покачав головой, сказала:
— Кто знает, может быть, во время вашего отсутствия характер мог перемениться.
И, сделав ему дружеский поклон, она удалилась по направлению к дому.
Пьер с минуту следил за ней глазами, затем обратился к своей невесте со словами:
— Мишелина, хочешь, чтобы я разгадал твою тайну? Ты не любишь меня более.
Молодая девушка затрепетала. Наступление было прямое, требовалось дать тотчас объяснение. Она давно уже думала о том, что скажет в тот день, когда Пьер ее спросит насчет своего счастья. Этот день быстро наступил. Все заранее придуманные слова исчезли у нее из головы. Истина предстала пред ней обнаженной и холодной. Она поняла, что происшедшая в ней перемена была настоящей изменой, невинной жертвой которой явился Пьер, и, осуждая сама себя, ожидала в смущении вспышки этого честного сердца, столь жестоко ею оскорбленного. Она пробормотала встревоженным голосом:
— Пьер, друг мой, брат мой…
— Твой брат! — с горечью ответил молодой человек. — Разве таким именем ты должна была назвать меня при моем возвращении?
На эти слова, так просто и ясно объяснившие все, Мишелина ничего не возразила. Между тем она чувствовала, что должна была во что бы то ни стало оправдаться: ее мать могла явиться с минуты на минуту. А тогда что бы сказала она, поставленная между матерью и женихом? Минута была решительная. Ее любовь придала ей новую энергию.