Страница 6 из 16
— Понимаю, понимаю, Николай Иванович.
— Так. Поехали дальше. Мы имеем результаты ревизии — сумму недостачи. Пять. — Погодин загибал пальцы на левой руке, начиная с мизинца. Когда был загнут большой, последний палец, он откинулся на спинку стула, потянулся до хруста в лопатках. — Кажется, все?
— Пожалуй.
Колокольчиков курил, закинув ногу на ногу, покачивая носком черного ботинка. Его донимал один вопрос: кто совершил кражу? Тех, которые были на примете, он проверил. Не подходят. А может, кто и из них, но он пока не докопался до истины? Его мысли прервал Погодин. Он встал и зашагал от стены к стене, размышляя вслух:
— Преступник был не один. По меньшей мере — двое. Один маленький, скорее, подросток. Мужчина не пролезет в такое малое отверстие. Выходит, в магазин проникал один. Судя по протоколу осмотра, он свободно ориентировался в обстановке. Либо хорошо знает внутреннее расположение магазина, либо использовал карманный фонарик. Он передавал краденое второму, который стоял на крыльце у разбитой двери. Кто-то из них был в белых перчатках или варежках.
Погодин остановился у стола, вытряхнул окурки из пепельницы в урну и, скрестив руки на груди, снова начал ходить по кабинету, рассуждая:
— С которой стороны подошли преступники к магазину и куда направились после кражи, не установлено. Не установлено, кто мог их видеть или слышать?
— Такая попытка была, Николай Иванович. Жители ближайших домов никого не видели. Участковый разговаривал с ними.
— Я не утверждаю, что ничего не делалось. Констатирую факты. Вероятно, свидетелей надо искать среди тех, кто живет подальше от магазина, но в определенное время мог там оказаться. Например, влюбленная пара, прогулявшая допоздна. Мог кто-то приехать поездом — проходил мимо магазина. Да мало ли подобных вариантов?
— Верно. Согласен.
— Пусть тот свидетель не сможет опознать преступников. Зато мы, пожалуй, установим, в каком часу совершено преступление, и нам потом будет легче доказывать.
— Можно обратиться за помощью к дружинникам.
— Идея! — обрадовался Погодин. — Мы же с тобой перво-наперво попытаемся установить, кому потребовался метилтестостерон завтра с утра. А вечером соберем дружинников на инструктаж. Сможем?
— Сможем.
Думали. Советовались. Писали. Наконец Колокольчиков перестал скрипеть пером, распрямил спину. Погодин, сидевший напротив, потер пальцами лоб, качнул головой, сказал:
— Вот так, Дима. Это план ближнего поиска. Неплохой, кажется, а?
— Хороший!
— С него и надо было начинать. Ведь хорошо, когда скомпоновано, что необходимо сделать, когда, где и как, чтобы установить по делу истину или хотя бы приблизиться к ней. В голове всего не удержать.
— Понимаю.
— Учти, впредь я буду требовать.
— Принято к сведению. К исполнению, то есть.
Оба оперативника добродушно улыбнулись.
— Где же я ночевать буду? — спросил Погодин, зевая.
— Можно у нас. Родичи не помешают. У них своя комната, у меня своя. И здесь можно. Напротив оборудована комната специально для приезжих.
— Остальные пустуют?
— В одной кабинет участкового, а две занимает его семья.
— Свободно живете.
— Не жалуемся, места хватает.
— Я, пожалуй, здесь ночую, Дима.
Колокольчиков пожал плечами, порылся в столе, протянул Погодину ключ.
Оставшись один, Погодин вспомнил, что не ответил на письмо Тани. И хотя стрелки часов показывали полночь, он не спешил в отведенную ему комнату. Выбрал лист бумаги, старательно вывел фиолетовыми чернилами: «Танюша, здравствуй!».
...Аккуратно свернув письмо вчетверо, Погодин заложил его в блокнот и опустил во внутренний карман пиджака. По скрипучим половицам прошагал к двери, выключил свет, вышел в коридор. Убедившись, что автоматический замок закрылся, направился во двор, остановился на высоком крыльце, с наслаждением дыша легким воздухом. Над Косыми Бродами лежала ночь, спокойная, беззвучная.
Первые петухи еще не пели, и одинокие прохожие не тревожили чутких собак. Погодину вдруг подумалось, что если бы на земле была такая же чистая жизнь, то все люди были бы по-настоящему счастливы.
ОДИН ЧАС НА УЖИН
— Значит, действуем по плану, — сказал Погодин, вставая из-за стола. — Ты едешь в училище, я — в аптеку...
Медпункт профессионально-технического училища, окруженный редкими соснами, стоял в стороне от основных корпусов. Увидев перешагнувшего порог младшего лейтенанта Колокольчикова, заведующая воскликнула:
— А-а, страж порядка!
— Здравствуйте, Аполлинарья Архиповна! — Колокольчиков улыбнулся, шагнув вперед.
— Доброе утро, молодой человек! Чем обязана столь высокому визиту?
— Вы все шутите, Аполлинарья Архиповна. А дело серьезное.
— Совершенно убеждена, у милиции, как, впрочем, и у нас, несерьезных дел не бывает, милейший.
Лицо этой пожилой, но всегда бодрой женщины, светилось добродушной улыбкой. Заметив легкий румянец на смуглом красивом лице Колокольчикова, заведующая весело сказала:
— Я готова слушать и отвечать, милейший. Да сесть бы надобно. Вот стул, вот табурет, выбирайте.
— Спасибо. Я ненадолго. Меня интересует немногое.
— Я приготовлена и для многого. Пожалуйста.
— Часто ли встречаются больные, которые лечатся метилтестостероном?
— Не весьма часто.
— И от чего его принимают?
— Вас интересуют мужчины?
— Да.
— Он применяется как мужской гормон...
— Из ваших ребят никто не обращался к вам по такому случаю?
— Приходил, э-э, Воробьев, кажется. Да, он. Ростиком мелковат, шустрый такой.
— Благодарю. А еще? Кроме Воробьева?
— Он единственный.
Лицо Колокольчикова оживилось. Попрощавшись, он вышел и торопливо зашагал к главному корпусу училища. Ему не хотелось отрывать от занятий Воробьева, и он ждал, когда закончится урок. В перерыв в дверь резко постучали.
— Да! — ответил Колокольчиков, глядя на дверь.
— А где... — начал Воробьев, остановившись у порога, скользнув быстрыми глазами по комнате.
— Коменданта нет. Я вызывал. Садись.
Воробьев округлил глаза, шлепнулся на потертый стул, прижав тонкие руки к животу. Отвечал он моментально, без запинки, как очень способный школьник, отлично подготовленный к уроку. Да, он обращался в медпункт. Где получал метилтестостерон? В аптеке. Да, в поселковой. Кто выдавал? Тетенька, полная, белая. Нет, других работников аптеки не видел. Была одна. Упаковки? Нет, не терял. В песчаном карьере? Нет, не был. Да, знает, где он находится. В ночь на восемнадцатое июля? Дома был, в одиннадцать лег спать. До утра никуда не ходил...
— Ладно, иди, — сказал Колокольчиков, вставая.
Парень юркнул в дверь, не оглядываясь.
«Вроде не то, — думал Колокольчиков, глядя сквозь стекло, как ветер раскачивает одинокую тонкую сосну. — Пацан шустрый, но характеризуют его не пакостным, честным. И правильно я сделал, что вызвал его через коменданта. А то бы ребята таращили на него глаза, донимали бы расспросами, косились... А вдруг... В жизни всякое бывает. Все-таки надо проверить, правду ли он говорил?».
...В кабинете Колокольчиков появился в первой половине дня. Погодин сидел за столом, читая исписанный фиолетовыми чернилами лист бумаги.
— Давно ждете? — спросил Колокольчиков.
— Не особенно. — Погодин выдохнул широкое облако дыма, поинтересовался: — Ну, как?
— Пустые хлопоты, — недовольно ответил Колокольчиков, расстегивая верхнюю пуговицу клетчатой рубашки.
— У меня тоже. — Погодин встал, подошел к окну, резко толкнул форточку, спугнув с развесистого куста сирени стайку воробьев. — Работники аптеки говорят, что к ним никто не обращался за метилтестостероном.
— Совсем никто?
— Да.
— И Воробьев?
— Что за Воробьев?
— Из училища.
— Мне не назвали ни одной фамилии.
— Вы со всеми говорили?
— Да.
— И с заведующей тоже? Такая полная блондинка.