Страница 49 из 66
— Но науку носят не за плечами. Это старая истина, — напомнил я. — Все, чем овладели в теории и на практике, пригодится вам в бою, товарищи. А там хорошая слаженность экипажа, понимание друг друга с полуслова, даже с жеста, — великое дело. Особенно важно взаимопонимание между стреляющим и механиком-водителем. Учтите это.
Под конец беседы условились, что в 20.00 батальон будет построен в походную колонну, а я к этому времени вернусь из штаба округа. Направляясь к выходу, мы прошли мимо командирской столовой, оборудованной в просторном шалаше. И, только учуяв приятный запах пищи, я понял, что изрядно проголодался, да и мои спутники — [189] тоже. А тут еще попался на глаза белобрысый, румянощекий повар в белоснежном колпаке.
— Готова кухня к походу? — спрашиваю его.
— Так точно, товарищ полковой комиссар. Все в порядке. Кухня не подведет. Разрешите доложить?
— Пожалуйста, докладывайте.
— Для вас и всех командиров оставлен расход. Прошу к столу.
— А как же быть с шофером и автоматчиком, которые сопровождают нас?
— Они уже выполнили первейшую боевую задачу солдата, товарищ полковой комиссар! — расплылся в улыбке повар.
Мы от души посмеялись находчивости повара.
— Как, Сергей Николаевич, — обращаюсь к Новожилову, — принимаем предложение?
— Я лично — с великим удовольствием.
Заходим в столовую, моем руки, садимся за стол вместе с комбатом и его заместителями — и тут же просьба:
— Расскажите, пожалуйста, как дела на переднем крае? И если можно, подробнее...
Я рассказал обо всем коротко и без прикрас. Обратил их внимание на то, что немецкие танкисты как огня боятся наших КВ и Т-34, что умелое использование этих грозных машин в бою неизменно приносит успех. Рассказал о капитанах Архипове, Богачеве, Бокове, Старкове, об их ударах из засад, смелых рейдах по тылам врага.
— Главное в их действиях — спокойный расчет, решительность действий, разведка противника и взаимовыручка в бою... Извините, товарищи. Мне пора ехать, а старший политрук Новожилов останется с вами. До моего приезда он многое поведает вам, так как почти безвыездно находится в полках. И не забывайте о бойцах, младших командирах. Поделитесь услышанным с ними. На первых порах им понадобится ваше живое слово, моральная поддержка. Потом и они наберутся опыта, сами станут вашими верными помощниками в воспитании новичков. Народ у нас смелый, сообразительный, дружный. Так что вам предстоит влиться в хорошую фронтовую семью...
Командиры слушали внимательно, вдумчиво. А когда повар, которого все называли ласково Костей, накормил нас вкуснейшим украинским борщом и гречневой кашей с тушеным мясом, мы с шофером Климовым и автоматчиком уехали. Мне нужно было ехать в штаб округа, чтобы [190] решить еще ряд вопросов в политуправлении, а времени оставалось немного.
Несмотря на знойный день, в лесу было прохладно и дышалось легко. Трава вдоль дороги стелилась нескончаемым зеленым ковром, свежая, не тронутая ни снарядами, ни бомбами, ни гусеницами танков. Даже не верилось, что еще утром мы с трудом проскочили через Житомир. А когда машина выбралась из лесу и рядом потянулись поля дозревающей ржи, у меня было такое ощущение, будто и небо стало чище и светлее, звонче стал весь окружающий мир...
Дела в политуправлении я закончил быстро. В моем распоряжении оставалось несколько часов. Как тут удержаться от соблазна и не побывать в древнем Киеве? Из Святошино отправились в город. Он был незабываемо красив, несмотря на окопы на окраинах, на работы по возведению всевозможных укреплений, которые велись на улицах, бульварах и площадях. Мрачно выглядели лишь участки, где взорвались вражеские бомбы. И все же, залитый солнечным светом, утопающий в зелени садов и парков, город был прекрасен и величав.
Не заметил, как оказались у красивого здания — штаба КОВО. Решил зайти. Прохожу патрулей, поднимаюсь на второй этаж и... чуть не сбиваю с ног человека, выскочившего из боковой двери. Человека этого я хорошо знал, но очень давно не видел, а главное — и не думал увидеть здесь, в Киеве.
— Э, дружище, какими судьбами? Как тебя занесло сюда? — расставив широко руки, поспешил навстречу мой добрый наставник и давний друг полковой комиссар А. Н. Стручков. — Поистине, тесен мир, Иван Семенович! Ты ли это?
Мы по-братски обнялись. Я сказал Александру Николаевичу, что здесь, в этом здании, дел у меня нет. Что имею два часа времени и предлагаю, если он может, прогуляться. Оказалось, что может. И мы поехали к Днепру. По пути вспоминали нашу совместную службу в 1934–1935 годах в 10-м кавалерийском полку 2-й кавалерийской дивизии Червонного казачества в приграничном с Польшей городке Изяславле. Александр Николаевич был тогда комиссаром полка, я — пропагандистом. А когда в конце тридцать пятого его назначили с повышением в политуправление округа, я стал комиссаром, его преемником. И хотя срок нашей работы в одном полку был [191] невелик, мы не только хорошо понимали друг друга по службе, но и стали настоящими друзьями. Подружились и наши семьи.
Я был очень рад этой неожиданной встрече. Она казалась мне наградой за тяжелые испытания первых дней войны и счастливым предзнаменованием на будущее. Ведь говорят же в народе, что встреча с другом в тяжелый час — предвестница счастья.
Не меньше моего был взволнован и рад Александр Николаевич, заметно постаревший с тех пор, но еще крепкий, полный энергии и физической силы. Старый большевик, член партии с 1919 года, участник гражданской войны, Александр Николаевич Стручков прошел еще в мирное время большую школу политического работника. Я многому учился у него, особенно работе с людьми, налаживанию с ними деловых и товарищеских взаимоотношений. Меня да и многих других товарищей всегда тянуло к нашему комиссару, которого природа наделила многими прекрасными качествами. Он обладал даром воспитателя, был безгранично правдив и искренен, честен и прям. Причем эти прекрасные человеческие качества удачно сочетались у Александра Николаевича со скромностью и партийной принципиальностью...
На Крещатике нас застала воздушная тревога. Пришлось забежать в убежище, переждать минут пятнадцать. Когда вышли на улицу, оказалось, что мы находимся рядом с парком имени Шевченко. Со стороны Днепра веяло прохладой, и мы решили погулять по тенистым аллеям парка.
В разговоре выяснилось, что Александра Николаевича постигло большое несчастье: в госпитале после тяжелого ранения лежит его сын Николай, рядовой-пехотинец. Меня это сообщение поразило до глубины души. Колю я помнил высоким и сильным подростком, таким же прямым и откровенным, как отец.
— Вот, брат, и поседел в заботах о нем, — тяжело вздохнув, сказал Стручков. — Не зря говорят, что дети — наша радость и наше горе... Одно меня спасает — работа.
Тут-то я и услышал, что Стручкова прислали в Киев из Москвы со специальным заданием. Ему, комиссару Управления оборонного строительства Красной Армии, поручили ознакомиться с состоянием старых укрепрайонов в полосе Южного и Юго-Западного фронтов и объективно [192] доложить о положении дел Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову...
Я посмотрел на часы. Пора было уезжать. На улице стемнело. В парке тихо, безлюдно. Лишь изредка невдалеке слышался шум проносившихся автомобилей да мягко шуршала галька на днепровском пляже внизу. Возложив все наши надежды на мудрость партии, силу и выносливость советского солдата, трудолюбие и самоотверженность народа, мы дали друг другу обещание отдать все силы делу разгрома врага.
К счастью, это была не последняя встреча...
Через 20 минут я прибыл в танковый батальон, колонна которого уже была готова к маршу. Той же ночью батальон прибыл в корпус и поступил в распоряжение командира 40-й танковой дивизии полковника М. В. Широбокова.
* * *
День 8 июля запомнился мне надолго. И тому было несколько причин.
Части корпуса к утру полностью вышли за реку Случь в Ужачинские леса. После многосуточного напряжения и непрерывных боев воинов неодолимо клонило в сон. Пошатываясь, трясущимися от усталости руками, с трудом открывая слипающиеся веки, бойцы и командиры наскоро расстегивали потемневшие от пота и пыли воротники гимнастерок, падали на траву и сразу засыпали, кто около танка, кто на снарядных ящиках у своих орудий, кто просто там, где застала команда на отдых. Самым желанным и сладким был в тот момент сон.