Страница 30 из 48
Алешка открыл дверь. Отец сидел за столом и работал на портативном ноутбуке, который всегда возил с собой.
— А, сын, заходи! — Отец на секунду оторвал взгляд от экрана, мельком взглянул на Алешку и тут же отвернулся, погрузившись в дела.
Алешка приземлился рядом с отцовским столом и принялся ждать. Прошло еще минут пять, прежде чем отец вспомнил об Алешкином присутствии. Он наконец оторвался от своей работы и, обращаясь к Алешке, спросил:
— Ты что-то хотел?
— Да. Когда вы поедете в Москву?
— Вероятно, сегодня вечером, а что?
— Я тоже уеду.
— Что так? Устал отдыхать? Потянуло в старую компанию? — Отец проговорил это несколько раздраженно.
— Нет. — Алешке не хотелось объяснять отцу причину своего отъезда, не хотелось и врать. Поэтому он просто промолчал, ограничившись одним-единственным словом.
— Может, объяснишь? — настаивал отец.
— Нет. — Алешка твердо и уверенно покачал головой.
— А жаль, — вздохнул отец, — я хотел тебя попросить пожить здесь некоторое время, пока мы не найдем новых консьержей. Ну, нет, так нет! Значит, придется остаться здесь матери. А у нее уже отпуск кончился.
Отец опять отвернулся к компьютеру, и последние слова он проговорил так тихо, будто самому себе.
Алешка растерялся. С одной стороны, ему просто необходимо было уехать отсюда, а с другой, отец впервые попросил его что-то сделать для него. Пусть это не геройский поступок, пусть нет необходимости спасать отца, но это реальное полезное, сделанное для него дело. Отказать сейчас ему Алешка не мог. Возможно, это было первое испытание на пути к преодолению его воинствующего эго.
— Я… — Алешка попытался привлечь внимание отца.
Ему это удалось.
— Что? — встрепенулся Леонид Иванович, будто только и ждал этого.
— Я останусь, — ответил Алешка. — Что я должен буду делать?
— Да, в общем, ничего. Разве что…
Алешка вопросительно посмотрел на отца.
— Разве что, постараться не умереть с голоду. Сможешь сам себя обеспечить?
— Постараюсь, — ответил Алешка.
Во дворе послышался гул подъезжающего автомобиля и шум голосов. Алешка подошел к окну: во двор вошли несколько молодых людей, одетых в строгие темные костюмы. Их встречала Светлана Арнольдовна.
— Похоронщики приехали, — сообщил Алешка. — Ты не выйдешь?
— Нет, не люблю я этого. Стариков, конечно, жаль, и я бы, естественно, сделал для них все, что нужно. Но, знаешь, я рад, что Сергей Ильич так поступил. Значит, не забыл, сколько они в свое время сделали для его семьи. Значит, что-то человеческое в нем осталось. А Орловых мне искренне жаль, земля им пухом. Кстати, ты, если остаешься, можешь проводить их в последний путь, вероятно, хоронить будут завтра, здесь, на Спасском кладбище.
— Хорошо, — ответил Алешка, продолжая наблюдать одним глазом за вежливым разговором, который вели во дворе Светлана Арнольдовна и представители похоронного бюро.
За спиной у Алешки послышался бумажный шелест, он обернулся — отец достал из бумажника две стодолларовые купюры и протянул их сыну:
— Возьми на расходы.
Алешка немного помялся:
— Не надо, у меня есть.
— Я знаю, что у тебя нет. Возьми, заработаешь — отдашь. И это не только тебе, это на непредвиденные расходы по дому.
— Уговорил. — Алешка взял деньги и убрал их в карман, сроду не испытывая такой неловкости. Да и отец ему никогда так деньги не давал. У Алешки была пластиковая карта, которая, как неразменный рубль из сказки, никогда не кончалась. Карта была у него и сейчас, но, чтобы снять с нее деньги, ему пришлось бы съездить в Москву. Здесь, в самой средней полосе России, такие карточки можно увидеть только в кино.
— Смотри, не вздумай баксы в магазине предлагать, в милицию заберут. Поменяй сначала в банке или в обменнике. Понял? — Отец будто знал, о чем размышлял Алеша.
— Понял, — кивнул он, усмехаясь про себя и покусывая нижнюю губу. — Спасибо за деньги и за науку.
— Не за что.
Сон никак не шел, на улице начинало светать. А в доме было так тихо, что невыносимо громкими казались даже падающие капли воды. Алешка поднялся и пошел на звук. Кран на кухне подтекал. Алешка закрыл его, присел на табурет, стоявший около. Ужасно хотелось курить. Сигареты лежали в шкафчике, нужно только встать и протянуть руку. Не просто отказаться от того, к чему привык за несколько лет. Но уступить сейчас своей дурной привычке, значит, проявить трусость и малодушие, значит, опять откатиться назад, значит, никакого прогресса в самовоспитании. А значит, и нет надежды на счастье и любовь.
Алешка попил воды прямо из-под крана и вернулся в спальню. Нет, он, кажется, плохо закрутил кран, потому что, поднимаясь по лестнице, опять слышал за спиной надоедливое капанье.
Алешка бухнулся на кровать, зарылся головой в подушки. Все бесполезно — не уснуть. Мысленно он то и дело возвращался к происшедшему. Совсем не случайно, что стариков убили именно тогда, когда никого из хозяев не было дома. Убийца шел наверняка, зная, что останется безнаказанным. Свидетелей нет, обличить его будет некому. Кто знал, что Алешка останется в городе? Да никто. Он и сам этого не знал до последней минуты. А убийца знал. Мало того: человек легко просчитал и спрогнозировал, как поведет себя Алешка в городе. Из этого можно сделать вывод, что убийца хорошо знал Алешку, знал его характер, его привычки, склонности. Кто же он, этот?..
Алешка встал, открыл окно. Душная летняя ночь заканчивалась. Воздух заметно посвежел. Алешка спустился вниз. Опять закрыл кран и вышел на крыльцо. Прямо перед ним виднелись ворота и калитка. Он подошел, потрогал запор — ворота запирались на железный засов. Когда Алешка с Михалычем вернулись вчера на дачу, ворота были закрыты, но крепкая высокая калитка в них — распахнута настежь. Либо Павел Николаевич не запер ее перед тем, как лечь спать. Либо убийца имел ключ от этих замков. От ворот в дом и в квартиру Орловых шел провод от звонка. Оставлять ворота на ночь незапертыми не было смысла. Если бы даже старики ждали Алешку ночью, все равно бы заперли вход.
Алешка прошелся вдоль забора из высоких бетонных блоков. Если вздумать забор перелезать, легким это занятие не покажется. Человек, решившийся на такое, должен быть хорошо тренирован. Усадебный двор незаметно переходил в хозяйственный. Здесь стояла баня, за ней шел небольшой огородик, перед баней — открытая веранда. Напротив невысокое крылечко, ведущее в квартиру Орловых. Алешка подошел к дверям, заклеенным в трех местах тонкой полоской бумаги, в том числе и поперек замочной скважины. На полосках бумаги даже в предрассветных сумерках были заметны круглые милицейские печати и подписи какого-то должностного лица. В доме с внутренней стороны точно такими же бумажками были опечатаны вторые входные двери в квартиру Орловых.
Алешка зашел в огородик: на нескольких грядках росли огурцы, лук, петрушка, морковь, укроп и еще какие-то огородные обитатели, незнакомые Алешке. Он потоптался там несколько минут, подумал о том, насколько непредсказуема судьба человеческая. Ольга Степановна сажала эти грядки, надеясь вырастить урожай, а теперь — вот он, урожай, а ее нет. И кому теперь нужны эти грядки? Кто станет за ними ухаживать? Их надо полоть, поливать… и еще что-то там с ними делать. Алешка присел возле грядки с морковью. Высокая ярко-зеленая ботва густо покрывала поверхность грядки. Алешка раздвинул ее руками, посмотрел. И где здесь сорняки? И что здесь сорняки?.. Он потянул за морковный хвостик, выдернул сразу две морковки, тоненькие мышиные хвостики. Посмотрев на них, он усмехнулся, обтер одну о штаны и засунул в рот. Потом поднялся и пошел к выходу из огорода. Повторил все предыдущие манипуляции и со второй морковкой, снова от души хрустнул и прожевал в одно мгновение.