Страница 7 из 7
– Но это невозможно.
– Это вы так думаете. И я бы так сказал, и любой другой тоже. А для Феликса, с его полушутливым подходом ко всему, это казалось вполне возможным. Чудом в Феликсе было то, что он всегда – и я искренне надеюсь, что вы об этом упомянете в своей книге, – он всегда подходил к старым загадкам, как будто они совершенно новые.
– Сейчас я чувствую себя Франсиной Пефко, – сказал я, – или сразу всеми барышнями из девичьего бюро. Даже доктор Хониккер не сумел бы объяснить мне, каким образом что-то умещающееся под ногтем мизинца может превратить болото в твердое, как ваш стол, вещество.
– Но я вам говорил, как прекрасно Феликс все умел объяснять.
– И все-таки…
– Он мне все сумел объяснить, – сказал доктор Брид. – И я уверен, что смогу объяснить и вам. В чем задача? В том, чтобы вытащить морскую пехоту из болот, так?
– Так.
– Отлично, – сказал доктор Брид, – слушайте же внимательно. Начнем.
20. Лед-девять
– Различные жидкости, – начал доктор Брид, – кристаллизуются, то есть замораживаются, различными путями, то есть их атомы различным путем смыкаются и застывают в определенном порядке. Старый доктор, жестикулируя веснушчатыми кулаками, попросил меня представить себе, как можно по-разному сложить пирамидку пушечных ядер на лужайке перед зданием суда, как по-разному укладывают в ящики апельсины.
– Вот так и с атомами в кристаллах, и два разных кристалла того же вещества могут обладать совершенно различными физическими свойствами.
Он рассказал мне, как на одном заводе вырабатывали крупные кристаллы оксалата этиленовой кислоты.
– Эти кристаллы, – сказал он, – применялись в каком-то техническом процессе. Но однажды на заводе обнаружили, что кристаллы, выработанные этим путем, потеряли свои прежние свойства, необходимые на производстве. Атомы складывались и сцеплялись, то есть замерзали, по-иному. Жидкость, которая кристаллизовалась, не изменялась, но сами кристаллы для использования в промышленности уже не годились.
Как это вышло, осталось тайной. Теоретически «злодеем» была частица, которую доктор Брид назвал зародыш . Он подразумевал крошечную частицу, определившую нежелательное смыкание агомов в кристалле. Этот зародыш , взявшийся неизвестно откуда, научил атомы новому способу соединения в спайки, то есть новому способу кристаллизации, замораживания.
– Теперь представьте себе опять пирамидку пушечных ядер или апельсины в ящике, – сказал доктор Брид. И он мне объяснил, как строение нижнего слоя пушечных ядер или апельсинов определяет сцепление и спайку всех последующих слоев. Этот нижний слой и есть зародыш того, как будет себя вести каждое следующее пушечное ядро, каждый следующий апельсин, и так до бесконечного количества ядер или апельсинов.
– Теперь представьте себе, – с явным удовольствием продолжал доктор Брид, – что существует множество способов кристаллизации, замораживания воды. Предположим, что тот лед, на котором катаются конькобежцы и который кладут в коктейли – мы можем назвать его «лед-один», – представляет собой только один из вариантов льда. Предположим, что вода на земном шаре всегда превращалась в лед-один, потому что ее не коснулся зародыш, который бы направил ее, научил превращаться в лед-два , лед-три , лед-четыре … И предположим, – тут его старческий кулак снова стукнул по столу, – что существует такая форма – назовем ее лед-девять – кристалл, твердый, как этот стол, с точкой плавления или таяния, скажем, сто градусов по Фаренгейту, нет, лучше сто тридцать градусов.
– Ну, хорошо, это я еще понимаю, – сказал я.
И тут доктора Брида прервал шепот из приемной, громкий, внушительный шепот. В приемной собралось девичье бюро.
Девушки собирались петь.
И они запели, как только мы с доктором Бридом показались в дверях кабинета. Все девушки нарядились церковными хористками: они сделали себе воротники из белой бумаги, приколов их скрепками. Пели они прекрасно.
Я чувствовал растерянность и сентиментальную грусть. Меня всегда трогает это редкостное сокровищенежность и теплота девичьих голосов.
Девушки пели: «О светлый город Вифлеем». Мне никогда не забыть, как выразительно они пропели: «Страх и надежда прошлых лет вернулись к нам опять».
21. Морская пехота наступает
Когда доктор Брид с помощью мисс Фауст раздал девушкам шоколадки, мы с ним вернулись в кабинет.
Там он продолжал рассказ.
– Где мы остановились? А-а, да! – И старик попросил меня представить себе отряд морской пехоты США в забытой богом трясине. – Их машины, их танки и гаубицы барахтаются в болоте, – жалобно сказал он, – утопая в вонючей жиже, полной миазмов.
Он поднял палец и подмигнул мне:
– Но представьте себе, молодой человек, что у одного из моряков есть крошечная капсула, а в ней-зародыш льда-девять , в котором заключен новый способ перегруппировки атомов, их сцепления, соединения, замерзания. И если этот моряк швырнет этот зародыш в ближайшую лужу?…
– Она замерзнет? – угадал я.
– А вся трясина вокруг лужи?
– Тоже замерзнет.
– А другие лужи в этом болоте?
– Тоже замерзнут.
– А вода и ручьи в замерзшем болоте?
– Вот именно – замерзнут! – воскликнул он. – И морская пехота США выберется из трясины и пойдет в наступление!
22. Молодчик из желтой прессы
– А есть такое вещество? – спросил я.
– Да нет же, нет, нет, нет. – Доктор Брид опять потерял всякое терпение. – Я рассказал вам все это только потому, чтобы вы представили себе, как Феликс совершенно по-новому подходил даже к самым старым проблемам. Я вам рассказал только то, что Феликс рассказал генералу морской пехоты, который пристал к нему насчет болот.
Обычно Феликс обедал в одиночестве в кафетерии. По неписаному закону никто не должен был садиться к его столику, чтобы не прерывать ход его мыслей. Но этот генерал ворвался, пододвинул себе стул и стал говорить про болота. И я вам только передал, что Феликс тут же, с ходу, ответил ему.
– Так, значит… значит, этого вещества на самом деле нет?
– Я же вам только что сказал – нет и нет! – вспылил доктор Брид. – Феликс вскоре умер. И если бы вы слушали внимательно то, что я пытался объяснить вам про наших ученых, вы бы не задавали таких вопросов! Люди чистой науки работают над тем, что увлекает их, а не над тем, что увлекает других людей.
– А я все думаю про то болото…
– А вы бросьте думать об этом! Я только взял болото как пример, чтобы вам объяснить все, что надо.
– Если ручьи, протекающие через болото, превратятся в лед-девять , что же будет с реками и озерами, которые питаются этими ручьями?
– Они замерзнут. Но никакого льда-девять нет!
– А океаны, в которые впадают замерзшие реки?
– Ну и они, конечно, замерзнут! – рявкнул он. – Уж не разлетелись ли вы продать прессе сенсационное сообщение про лед-девять ? Опять повторяю – его не существует.
– А ключи, которые питают замерзшие реки и озера, а все подземные источники, питающие эти ключи…
– Замерзнут, черт побери! – крикнул он. – Ну, если бы я только знал, что имею дело с молодчиком из желтой прессы, – сказал он, величественно подымаясь со стула, – я бы не потратил на вас ни минуты.
– А дождь?
– Коснулся бы земли и превратился в твердые катышки, в лед-девять , и настал бы конец света. А сейчас настал конец и нашей беседе! Прощайте!
23. Последняя порция пирожков
Но по крайней мере в одном доктор Брид ошибался: лед-девять существовал.
И лед-девять существовал на нашей Земле.
Лед-девять был последнее, что подарил людям Феликс Хониккер, перед тем как ему было воздано по заслугам.
Ни один человек не знал, что он делает. Никаких следов он не оставил.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте