Страница 69 из 71
- Понимаешь, Петр Васильевич, когда мне бывает очень трудно, я смотрю на моих адмиралов, прося у них совета, что делать, как поступить? И, посоветовавшись с ними, нахожу облегчение и новый прилив сил.
Я, помнится, тоже тогда, всматриваясь в лица адмиралов, мысленно произносил: «Ну, почтенные адмиралы, теперь, когда будет трудно, прошу помогать мне, как когда-то вы помогали Михаилу Захаровичу».
Но шутки шутками, а вообще-то мне, конечно, было над чем задуматься. Ведь я теперь старший помощник на линкоре, на котором ранее никогда не служил.
На «Севастополе» мне снова повезло. Здесь я встретил преданных своему делу моряков, которые сразу приняли меня в свою дружную семью. Да иначе и не могло быть. Мы все жили интересами своих кораблей, интересами службы. Личное отодвигалось далеко на второй план - корабли были для нас и домом и семьей, здесь царил дух дружбы и взаимовыручки. Мы и жили на кораблях, не думая о береге, и жили только для корабля. К таким офицерам относились командир БЧ-2 капитан 3-го ранга М. М. Баканов, до моего прихода временно исполнявший обязанности старпома, командир штурманской боевой части капитан-лейтенант Ю. И. Максюта, командир электромеханической боевой части инженер-капитан [256] 3-го ранга А. Б. Айзин, командир дивизиона главного калибра капитан-лейтенант В. В. Благин, начальник службы снабжения Н. Н. Суховаров, помощник командира линкора капитан-лейтенант Г. А. Громов, начальник медслужбы Н. Р. Кальченко. Собственно, не могу назвать ни одного офицера линкора из всех семидесяти, кого бы можно было упрекнуть в неисполнительности, безынициативности или профессиональной неподготовленности. А боевые части и службы самые разнообразные по своим функциям. На линкоре служило полторы тысячи человек, но это был единый сплоченный коллектив, с которым легко сживаешься, и он же помогает быстро освоиться на корабле.
Но особенно мне повезло в том, что заместителем командира линкора по политической части был мой земляк и друг Григорий Иванович Щербак - опытный и хорошо знающий дело политработник, прошедший большую школу жизни и много прослуживший на флоте. Он был прост и общителен, отличался прямотой, смелостью и принципиальностью. На корабле его любили и уважали, и Щербак платил экипажу тем же, что позволяло ему умело пользоваться доверенным ему оружием - словом партии. Потому-то и морально-политическое состояние личного состава было высокое, души и сердца моряков прочно закалились.
Имелись на линкоре свои трудности и особенности службы. Условия жизни личного состава здесь во многом отличались от условий на новых крейсерах. Если там люди размещались в постоянных и благоустроенных кубриках, с естественным освещением и достаточным количеством стационарных коек, то на линкоре таких условий не было. Большинству личного состава приходилось жить в малых и тесных кубриках без иллюминаторов, а то и вообще на жилых палубах, в артиллерийских казематах. Часть личного состава спала на рундуках и прямо на палубе, многие - на подвесных койках. Поэтому в холодное время года в жилых помещениях была довольно большая скученность. И лишь в погожие летние ночи личный состав имел возможность спать на верхней палубе. Вследствие этого на линкоре, как нигде, требуется высокая дисциплина, организованность, строжайший санитарный надзор и чистоплотность. Здесь особенно следят за мытьем в бане и стиркой белья, чистотой жилых помещений, постельных принадлежностей, а также за посудой. [257]
Первый раз я обошел корабль в сопровождении помощника командира Гавриила Алексеевича Громова. Мы осмотрели широкую линкоровскую палубу, все верхние надстройки. Придраться было не к чему - медь надраена до блеска, резина всюду смазана мелом, кругом - чистота и порядок. Затем спустились в жилые помещения - самое уязвимое в смысле морской культуры место линкора. Посетили немало кубриков и казематов, осмотрели множество коек, постельных принадлежностей, рундуков, сеток для хранения посуды, не раз я заглядывал в самые укромные места, но и здесь царил образцовый порядок. Гавриил Алексеевич только улыбался. Он имел полное право гордиться: люди были приучены к флотскому порядку. Большую роль в этом играли на корабле старшины-сверхсрочники: главный боцман А. И. Жуков, старшина с 1-й башни мичман И. К. Дубель и многие другие. Особенно мне понравилась вязка коек: все аккуратно зашнурованы, одних размеров, с трафаретами и боевыми номерами. А ведь на линкоре вяжется не менее тысячи коек!
Благодаря идеальному порядку линкор выглядел гораздо моложе своего истинного возраста, хотя был заложен на стапелях Балтийского судостроительного завода в июле 1909 года, спущен на воду в июле 1911 года, а полностью вошел в строй в сентябре 1914 года. Только за время Великой Отечественной войны корабль провел девять боевых операций, прошел в походах более восьми тысяч миль, выпустил из своих орудий тысячи и тысячи снарядов. Но время, казалось, не коснулось ветерана флота, он продолжал оставаться грозной морской крепостью, закованной в надежную броню и оснащенной мощной артиллерией. В этом была немалая заслуга командира электромеханической боевой части инженер-капитана 3-го ранга А. Б. Айзина. На эту должность он был назначен тоже незадолго до моего прихода, приняв дела ОТ инженер-капитана 1-го ранга Королева Михаила Васильевича. Прежде Айзин исполнял обязанности командира дивизиона живучести. Он блестяще зарекомендовал себя на этой должности и быстро вырос до командира боевой части. Забегая несколько вперед, скажу, что Арон Бенционович Айзин - один из самых грамотных, инициативных и энергичных инженеров-механиков, с какими мне когда-либо приходилось встречаться. Служить с ним было легко и приятно. Уж он никогда не подведет, все [258] заблаговременно продумает, предусмотрит и согласует. Подчиненные всегда работали спокойно, ритмично и были очень довольны своим командиром боевой части.
Под стать командиру в электромеханической части служили командир дивизиона движения инженер-капитан-лейтенант Л. А. Рулев, командир трюмной группы Н. Ф. Нестеров, командир котельной группы Т. И. Кубыш-кин и другие.
Все машины и механизмы линкора работали безукоризненно. Чувствовалось, что машинисты любят и знают свое хозяйство. И не удивительно, ведь каждый из них служил по шестому, седьмому или по восьмому году - война автоматически продлила сроки службы. За это время матросы и старшины стали мастерами на все руки и по праву считались золотым фондом корабля. То же можно сказать и об артиллеристах, о минерах, зенитчиках…
Начались трудовые будни. Я изучал чертежи и схемы корабля, объемистые линкоровские расписания, наставления, планы боевой подготовки. Часто бывал в помещениях и на боевых постах. Хотелось на все посмотреть своими глазами, все запомнить.
Особенно много хлопот доставляла средняя палуба с ее многочисленными трафаретами, люками и входами, ведущими во многие помещения корабля. Все они по внешнему виду схожи, а попадать в любое из них надо безошибочно, даже в полной темноте. Личный состав аварийных групп должен уметь находить не только помещения, но и различные клапаны затопления, орошения, системы переключения. Для того, чтобы этого достичь, приходится много тренироваться, в том числе и с закрытыми глазами - в условиях задымления и затопления.
Параллельно с изучением корабля и его боевой организации приходилось руководить боевой подготовкой, заниматься составлением планов учений, групповых упражнений и многими другими вопросами.
По давней старпомовской привычке я, как всегда, подымался за час до побудки команды. Обходил корабль, а затем наблюдал за выполнением утреннего распорядка, что давало мне возможность своевременно устранять замеченные недостатки.
Служба на линкоре шла хорошо. Главное, надо было постоянно и внимательно следить за ее «пульсом» так же, как врач следит за пульсом своего пациента, с тем, чтобы [259] малейшие отступления от нормы не остались незамеченными. Тогда можно принять своевременные меры и не оказаться перед неприятной неожиданностью.