На ходовом мостике

Сысоев познакомил меня со своими ближайшими помощниками - старшиной группы управления мичманом Владимиром Смоленцевым и командиром отделения артэлектриков главным старшиной Е. И. Губенко. Демонстрируя боевую подготовку своих подчиненных, Сысоев действовал уверенно, спокойно и четко. Беспалько, проводя [117] учебные занятия, настойчиво добивался высокого темпа стрельбы. Голос его звучал властно, лицо сосредоточено: ни дать ни взять старый морской артиллерист.

Из командного состава лидера прежде я знал лишь командира минно-торпедной боевой части (БЧ-3) старшего лейтенанта В. К. Романова. С ним мы занимались в военно-морском училище. Он учился на младшем курсе. Каким он был в училище - бодрым, жизнерадостным, активным участником курсантского джаза, - таким я встретил его и теперь. Разве что стал шире в плечах и прибавил в весе.

Познакомился я и с другими командирами боевых частей и служб и нашел, что командный состав подобран самым тщательным образом.

Лидер «Харьков» входил в это время в состав 3-го дивизиона миноносцев, которым командовал капитан 2-го ранга М. Ф. Романов, а комиссаром дивизиона был Г. И. Щербак. Кстати, узнав фамилию и инициалы комиссара дивизиона, я насторожился, поскольку еще на Макеевском металлургическом заводе работал с Григорием Ивановичем Щербаком, столяром из строительного цеха. На моей памяти было, как в 1928 году Григория Щербака заводчане провожали на флот. Не он ли?… Но мои догадки могли подтвердиться лишь при личной встрече.

Кого я раньше хорошо знал - так это бывшего командира дивизиона сторожевых кораблей на Тихоокеанском флоте, командира отряда легких сил, к которому относился и «Харьков», Тихона Андреевича Новикова. Теперь контр-адмирал Новиков держал свой флаг на крейсере «Ворошилов», стоявшем в Новороссийском порту неподалеку от «Харькова».

Улучив минуту, я отправился на «Ворошилов». Тихон Андреевич встретил меня очень радушно. И я мог еще раз убедиться, что совместная служба на Тихоокеанском флоте надолго сроднила людей. Со времени нашей последней встречи прошло около шести лет. Новиков посолиднел, движения стали более размеренны, да и адмиральские нашивки придавали всему его облику внушительность.

Глаза адмирала молодо блестели. Когда мы вспомнили Тихоокеанский флот, он перечислил многих моряков-дальневосточников, оказавшихся позже на Черном море. Среди них были командующий Черноморским флотом [118] вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, контр-адмирал С. Г. Горшков, капитаны 1-го ранга Г. Н. Холостяков и Н. Е. Басистый.

- Когда-то наши флоты выделили лучших людей для обороны Дальнего Востока, а вот теперь Тихоокеанский флот вернул свой долг. Школа этого флота видна в каждом, кто на нем служил, - раздумчиво сказал Тихон Андреевич.

Но все- таки, как я заметил, сегодняшние заботы волновали его больше, чем воспоминания. Он заговорил о наступлении врага на ишуньские позиции, которое закончилось к 25 октября прорывом нашего фронта. Противник, выйдя на степные просторы Крыма и получив оперативную свободу, захватил основные аэродромы и начал угрожать своей авиацией флоту. Возросшая угроза нашим кораблям, находившимся в главной базе, и основным морским коммуникациям, связывающим Севастополь с тыловыми базами флота, до предела накалила боевую обстановку. А враг продолжал рваться к Севастополю!

Новиков резко опустил ладонь на стол, покрытый картой.

- Они думают, что так просто взять город русской славы! Ошибаются! Не раз уже черноморцы давали врагу урок истории у стен Севастополя. Не отсюда ли Ушаков и Нахимов водили свои эскадры в боевые походы и с победами возвращались в Севастополь? Не здесь ли триста сорок девять дней стояли насмерть героические защитники города? Или они забыли, как Корнилов на Малаховом кургане запретил своим полковникам играть «отбой»? Слава города перешагнула столетия, и мы не отдадим его так просто! Скажу одно: ты прибыл накануне предстоящих боев за Севастополь.

Прощаясь, Тихон Андреевич напутствовал меня практическими советами и добрыми пожеланиями. С крейсера «Ворошилов» я возвращался в приподнятом настроении.

А через день на партийное собрание «харьковчан» прибыли наш комдив-3 капитан 2-го ранга Михаил Федорович Романов и военком дивизиона старший политрук Григорий Иванович Щербак. Я сразу узнал своего земляка. Он занял место в президиуме, а я с нетерпением ждал, когда можно будет подойти и поговорить.

На собрании речь шла о скором походе лидера в Севастополь и о задачах личного состава в связи с началом [119] обороны главной базы. Вся черноморская эскадра привлекалась к поддержке войск Севастопольского гарнизона. А для постоянного артиллерийского обстрела противника был создан отряд кораблей в составе крейсеров «Красный Крым» и «Червона Украша», эсминцев «Шаумян», «Незаможник» и «Железняков». Командовать отрядом поручено начальнику штаба эскадры капитану 1-го ранга В. А. Андрееву.

Собрание было коротким и деловым. Коммунисты особо подчеркивали значение противовоздушной обороны корабля, неустанных учений и слаженности действий в критические минуты. Все хорошо понимали сложность обстановки на Черноморском театре, отдавали себе отчет в предстоящих испытаниях.

После собрания я подошел к Григорию Ивановичу. Он сразу узнал меня, мы обнялись. Встреча с земляком на войне - большая радость. Ясно вспоминается все то дорогое, что мы оставили в мирной жизни: близких людей, родные места. Мы оба были взволнованы, расспрашивали друг друга об общих знакомых, о службе. Я знал, что Григорий Иванович рано лишился родителей, с четырнадцати лет познал батрацкий труд, затем пришел на Макеевский завод, который дал ему путевку в жизнь. Уйдя служить на флот, Щербак сначала попал в зенитные части береговой обороны. В 1930 году вступил в партию и вскоре ушел на политработу. Был секретарем партбюро на линкоре «Парижская Коммуна», затем военкомом эсминца «Быстрый». Войну встретил на курсах старшего и высшего политсостава. Уже 25 июня 1941 года он снова был в Севастополе - сначала как инструктор политотдела эскадры, а потом стал военкомом нашего дивизиона. Конечно, за те годы, что мы не виделись, он изменился, возмужал, но по-прежнему был прост, отзывчив и откровенен. На дивизионе его уважали за высокие партийные и человеческие качества.

К сожалению, нам пришлось скоро расстаться. Щербака назначили военкомом крейсера «Красный Кавказ». Но в 1944 году судьба снова свела нас на линкоре «Севастополь», где он был заместителем командира по политчасти, а я старпомом. Служить с Григорием Ивановичем было легко и интересно. Затем Щербак занимал должность заместителя начальника политотдела эскадры. До последнего своего часа он сохранил в себе «комиссарскую жилку» - всегда находился с людьми. Бывалому [120] моряку, прошедшему горнило войны, было о чем рассказать.

Словом, попал я в окружение надежных и преданных своему делу людей, на прекрасный корабль. Всем нам вскоре предстояли тяжелые испытания, но чувство локтя товарища придает силы, уверенность в себе. Мы были полны решимости отстоять Севастополь.

Под флагом замнаркома

Весть о начале первых боев под Севастополем пришла в Новороссийск пасмурным утром 31 октября. Это была шифровка - обращение Военного совета Черноморского флота ко всему личному составу с призывом грудью встать на защиту Севастополя и бить врага так, как бьют его бойцы Красной Армии на подступах к Москве и Ленинграду.

От командира корабля получаю приказание: «Личный состав собрать на юте». Начался короткий митинг. Мельников огласил обращение Военного совета. Речи выступающих были кратки, каждая звучала клятвой: не жалея сил и жизни, защитить родной Севастополь. В заключение комиссар корабля Алексеенко от имени всего экипажа заверил Военный совет флота, что личный состав лидера «Харьков» до конца исполнит свой матросский долг.

Митинг окончен. Командир объявляет: к 15 часам быть готовыми к походу в Севастополь. С нами пойдет заместитель наркома ВМФ и начальник Главного политического управления ВМФ армейский комиссар 2-го ранга И. В. Рогов.