На ходовом мостике

За период боевых действий под Одессой «Незаможник» сделал 25 боевых выходов для огневого содействия защитникам города. Подавил и уничтожил 5 полевых батарей и одну береговую. Вывел из строя большое количество живой силы и техники противника, сбил вражеский бомбардировщик, отконвоировал 10 транспортов с войсками, техникой и боеприпасами.

После обороны Одессы «Незаможник» вновь в боевых походах. За время обороны Севастополя эсминец совершает частые прорывы в осажденный город, доставляя войска, боеприпасы, продовольствие, громит врага огнем артиллерии.

Во время феодосийского десанта «Незаможник» одним из первых врывается в порт, занятый противником, и под сильным огнем высаживает первую группу десанта, своей артиллерией поддерживая продвижение десантников вперед.

В период обороны Кавказа миноносец вновь ведет обстрел побережья, занятого врагом, конвоирует транспорты, участвует в смелой озерейковской десантной операции.

Когда кончилась война, за кормой «Незаможника» осталось 45 856 миль, пройденных за 3779 ходовых часов. Корабль выполнил 120 боевых заданий, потопил танкер противника, отразил свыше 60 атак вражеской авиации, сбил 3 самолета, подавил и уничтожил 5 полевых, 2 береговые и 4 минометные фашистские батареи, уничтожил много живой силы и техники противника. За время боевых действий в течение войны «Незаможник» отконвоировал в доки 6 военных кораблей, свыше двух десятков транспортов, находился в охранении более крупных военных кораблей, а также неоднократно перебрасывал войска, оружие, боеприпасы, эвакуировал раненых и население.

День Победы славный экипаж эсминца встретил в море, возвращаясь в главную базу.

Родина высоко оценила заслуги корабля. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1945 [109] года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество» эскадренный миноносец «Незаможник» был награжден орденом Красного Знамени.

Итак, прощай, славный боевой корабль!

Готовясь к обороне Крыма, мы не уставали размышлять над уроками первых месяцев войны. Бои под Одессой стали для всех их участников первым экзаменом и суровой школой, опыт которой так пригодился для дальнейшей боевой деятельности и организации обороны других военно-морских баз. И прежде всего Севастополя.

Экипажи кораблей - краснофлотцы, командиры и политработники - обрели необходимый боевой опыт в использовании оружия и техники, повысили морскую выучку, закалились физически и духовно. На флоте сами боевые дела развеяли миф о непобедимости Германии с первых же дней войны. Моряки научились взаимодействию с сухопутными войсками, оборонявшими город. Выявилась необходимость в постоянных огневых позициях, оборудованных для постановки на бочки, обеспеченных связью, в картах с соответствующими ориентирами и вспомогательными точками наводки.

Первые же стрельбы по берегу показали, сколь необходимо иметь достаточное количество постоянных базовых корректировочных постов, чтобы корабли могли без захода в базу и высадки своих корпостов выполнять стрельбы с базовыми корпостами. На «Незаможнике», например, по нескольку дней отсутствовал командир артиллерийской боевой части. Кроме того, поспешно съехав на берег, корпост, как правило, не мог сразу подробно ознакомиться с обстановкой в районе стрельбы, а прибыв на место, не всегда имел возможность в ней сориентироваться. В этом отношении бесспорное преимущество получали базовые корпосты, закрепленные за своими секторами обороны.

Ощущался недостаток в самолетах-корректировщиках и дымзавесчиках.

Постоянная угроза с воздуха приучила людей к повышению бдительности наблюдения, быстроте и четкости докладов и даче целеуказаний, а для отражения низколетящих самолетов, как выяснилось, можно было успешно использовать орудия главного калибра. [110]

Первые потери личного состава верхних боевых постов, особенно в зенитных расчетах, подсказали необходимость готовить запасные расчеты, которые по необходимости без промедления становились к пушкам и автоматам.

Выучка командира корабля уже не считалась полноценной без умения на полных ходах управлять маневром корабля при уклонении от атак самолетов противника. Для этого теперь использовались специальные расчетные таблицы, которые всегда находились под рукой на ходовом мостике. Не секрет, что большинство кораблей, оставшихся после войны в строю, во многом обязаны этому командирскому умению.

То же можно сказать и о навыках личного состава в борьбе за живучесть своего боевого поста, командного пункта и корабля в целом. Отличное знание боевой техники, умелое и своевременное использование оружия, маневра, натренированность личного состава и смелые действия командира - именно это оказалось самым сложным и многотрудным в науке побеждать. [111]

Глава III.

Лидер «Харьков» на боевом курсе

Первое знакомство

После нового назначения на вспомогательном крейсере «Микоян» я прибыл в Новороссийск, где швартовался у Старопассажирской пристани мой корабль.

Середина октября, а дни стоят погожие, теплые… В лучах солнца выкрашенный в защитный стальной цвет лидер эсминцев показался мне гордым красавцем-лебедем, прикорнувшим ненадолго у берега. Стремительный нос, узкая корма, палубные надстройки обтекаемой формы - все свидетельствовало о высоких мореходных качествах этого новейшего на Черном море корабля. Конечно, в душе еще не изгладились воспоминания о родном «Незаможнике», но как моряк я не мог не отдать должное «Харькову», а затем и не испытать радостной взволнованности, что служить мне как раз на нем. Тем более, что за последнее время много наслышался и о лидере, и о его геройском экипаже.

Черноморские моряки не забывали, что именно лидер «Харьков», выполнив боевое задание, сумел выйти из боя у Констанцы. Помнили и о подвиге котельных машинистов краснофлотцев Павла Гребенникова и Петра Каирова, заглушивших в горячих топках водогрейные трубки. Это они первыми на эскадре стали кавалерами ордена Красного Знамени. Известен был и бессменный командир корабля капитан 2-го ранга Пантелеймон Александрович Мельников. Под его командованием «Харьков» совершил смелый прорыв в Одессу 7 сентября, доставив защитникам города большую партию оружия и боеприпасов, а разгрузившись и выйдя из порта сквозь град снарядов, сам открыл ураганный огонь, поддерживая нашу оборону. Несколькими часами позже, приняв на борт замнаркома Военно-Морского Флота Г. И. Левченко и командующего флотом Ф. С. Октябрьского, отправился на Тендру. [112]

Так случилось, что о Мельникове мне довелось слышать весьма противоречивые отзывы. Одни его хвалили, другие жаловались, что он любит вмешиваться в разные мелочи, что упрям и придирчив, скуп на похвалы и вообще обладает тяжелым характером. Отвергнуть подобные слухи или самому убедиться в их справедливости я не мог, поскольку мы не были лично знакомы. И потому, признаться, я не без опасений поднимался по сходням: в бой идешь с легким сердцем лишь тогда, когда уверен: с командиром у тебя полное взаимопонимание.

На палубе, пока дежурный по кораблю докладывал командиру о моем прибытии, я огляделся. Опытному моряку зачастую достаточно одного взгляда вокруг, чтобы сложилось первое впечатление о корабле - и ты либо разочаруешься, либо сразу почувствуешь атмосферу требовательности к дисциплине и порядку, к четкости организации службы. Именно это бросилось в глаза. На палубе «Харькова» - сияющая чистота, словно паркет в залах Эрмитажа, по которому можно ходить только в войлочных тапочках. И, как вскоре выяснилось, первое впечатление оказалось безошибочным.

В командирской каюте из кресла поднялся навстречу высокий, стройный командир, затянутый в синий рабочий китель. Нетерпеливо, как мне показалось, выслушав обычное в таких случаях представление, быстро протянул сухую сильную ладонь и, поздоровавшись, усадил напротив. Пока я рассказывал о прежней своей службе, глаза его смотрели весело и чуть иронично, как будто он хотел меня предупредить: это все хорошо, но то ли еще ждет тебя на нашем корабле. Когда я поведал о том, что на Черное море ехал с назначением на лидер «Москва», Пантелеймон Александрович как-то сразу весь переменился, грустно посмотрел на меня и покачал головой. Безусловно, мне было интересно выслушать историю атаки наших кораблей на Констанцу из первых уст, но я понимал - сейчас не время, да и сам Мельников не стал об этом распространяться. Он заговорил о «Харькове» и его людях. Все свидетельствовало о том, что Мельников хорошо осведомлен о мельчайших подробностях корабельной службы и о морально-политическом состоянии экипажа. Здесь впервые я услышал самые добрые слова о командире электромеханической части «Харькова» инженер-капитан-лейтенанте Г. А. Вуцком, о командире БЧ-3 В. К. Романове, о штурмане Н. П. Телятникове, [113] о командире группы управления артиллерийской боевой частью лейтенанте В. С. Сысоеве и командире зенитной батареи лейтенанте В. В. Беспалько. Было названо немало других имен и фамилий.