На ходовом мостике

В дополнение к ранее сформированному отряду кораблей Северо-Западного района, куда входил «Незаможник», были созданы еще три отряда кораблей. В первый отряд вошли: вспомогательный крейсер «Микоян», тральщики и три сторожевых корабля; во второй - крейсер «Красный Крым», эсминцы «Дзержинский», «Фрунзе» и три сторожевых корабля; в третий - крейсер «Червона Украина» и три эсминца. К нашим действиям по поддержанию флангов обороны города все чаще стали подключаться корабли из этих отрядов. Под огнем противника быстро приобретается опыт, и скоро мы после выполнения боевого задания могли уже уступать свое место [84] на огневой позиции кораблям из сформированных отрядов. Большей частью это были эсминцы нашего дивизиона «Фрунзе» и «Дзержинский».

До 21 августа, выходя в район стрельбы, мы ощущали противодействия нашим кораблям только с воздуха, теперь же противник стал использовать береговую артиллерию, что еще больше усложнило наши действия. Кроме того, он повел систематическую борьбу с нашими корректировочными постами: усилил наблюдение и разведку, создавал радиопомехи, артиллерийским и минометным огнем пытался уничтожить, а то и захватить в плен корректировщиков. Кораблям все труднее и труднее стало связываться с постами. Получив от корпоста данные, штурман тут же наносил их на карту, проверял координаты цели относительно расположения наших позиций и сразу производилась стрельба. Но однажды, нанеся данные на карту, Загольский доложил, что корпост выдал координаты в расположении наших войск. Следовало тут же разрешить сомнения и мы запросили корпост: в чем дело? Корпост ответил, что противника не видит, огня не просил. Значит, на нашу волну начали настраиваться немцы!

Но радисты нашли выход. Получив очередной запрос с берега, корабельный радист запрашивает, например: «Кто старшина группы наших машинистов?» В ответ получаем: мичман Чернуха. Все ясно, корпост наш. Выполняем заявку…

Защитникам города требовалась все возрастающая огневая поддержка. Военный совет Черноморского флота выделил значительные силы, которые, начиная с 20 августа, регулярно принимали участие в обстреле противника. Это были: крейсер «Красный Кавказ», лидеры «Харьков», «Ташкент», эсминцы «Бодрый», «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный», «Способный», «Смышленый», «Сообразительный».

Прибытие этих кораблей оказалось весьма своевременным, поскольку береговые батареи противника стали систематически обстреливать город, порт и находящиеся в нем корабли.

Боевое напряжение нарастало. По полученным данным, 25 августа противник ввел в бой до девяти дивизий, стремясь, видимо, единым натиском во всех секторах сломить, наконец, оборону. В этих условиях мы получили приказ обстрелять цели в районе совхоза «Ильичевка» [85] и перед выходом в море выслали свой корпост, возглавляемый старшиной Александром Крепаком. Как правило, нашим корректировщикам приходилось действовать в непосредственной близости от переднего края противника, ежесекундно подвергая себя смертельной опасности. Поэтому, провожая товарищей, мы стремились морально поддержать их, лишний раз пожать руку, похлопать по плечу. Но главная поддержка - своевременно открытый огонь по противнику. Под артобстрелом фашистам становится не до корректировщиков, они спасают свои шкуры.

Отправив корпост, мы уже начали выбирать якорь, как по базе объявили воздушную тревогу. «Незаможник» задним ходом быстро отошел от мола, круто развернулся, спеша вовремя «выскочить» из базы.

- Кажется, успеем выбраться на чистую воду, - комментирует события командир БЧ-3 Н. Т. Борзик.

- Падающие бомбы лучше наблюдать в море, чем привязанными швартовыми к стенке, - отзывается Загольский, не отрывая взгляда от карт.

Его больше волнует предстоящая стрельба, чем появление в воздухе вражеских самолетов.

Впрочем, видим мы их лишь тогда, когда уже минуем Воронцовский маяк: группа бомбардировщиков идет с зюйд-веста на Одессу. Увеличиваем ход и ложимся на ось фарватера. Не повернут ли на нас?

Самолеты курса не изменили. Видимо, выполняли задание, связанное со штурмом наших сухопутных позиций, и недосуг было охотиться за одиночным кораблем. Но мы знали, что «Незаможник» замечен с воздуха и скоро появятся фашистские самолеты с тем, чтобы атаковать нас. Следовало как можно быстрей установить связь с корпостом. Однако вызовы пока оставались безответными.

«Незаможник» уже достиг района огневого маневрирования, а связь с корпостом все еще отсутствовала. Ничего не оставалось, как начать маневрировать переменными курсами. Приходилось ждать связи, зная, что вот-вот в небе появятся самолеты противника.

И они не заставили себя ждать. На одном из галсов сигнальщики доложили о приближении двух бомбардировщиков Ю-87. «Юнкерсы», словно коршуны, выслеживающие добычу, покружили на большой высоте, затем, атакуя, резко пошли на снижение. Зенитные расчеты старшин 2-й статьи Петра Алтухова и Павла Карася тотчас открыли [86] огонь. Фашисты применили излюбленный прием: атаковали с разных направлений, обстреливая корабль из пулеметов. Вот оба самолета зашли в глубокое пике, изготовившись к бомбометанию. Страстно хочется подбодрить наших зенитчиков. Обстреливая один Ю-87, они вынуждены оставить второй без внимания, поскольку оба хищника в равной удаленности от корабля и представляют равную опасность, а батарея у нас одна. Ее командир Рахим Сагитов решил, видимо, не переносить огонь, сохраняя драгоценные доли секунды. Две из четырех сброшенных бомб упали в непосредственной близости от корабля, не нанеся, казалось, никаких повреждений. Сброшены они были именно с необстреливаемого самолета. Еще хорошо, что командир успел предпринять маневр на уклонение!

После отбоя боевой тревоги командир БЧ-5 Терещенко развеял наши надежды на отсутствие повреждений: из его доклада на мостик явствовало, что в ряде мест из зацементированных швов в трюмы начала поступать забортная вода. Личный состав аварийных групп уже принимал меры.

А зенитная батарея сохраняет готовность № 1, поскольку самолеты могут появиться вновь. Чувствую, что у зенитчиков сейчас настроение неважное, спешу к ним. Кроме Сагитова, там уже и Клемент.

- Как считаете, товарищ Сагитов, сильно напугали немцев своим огнем? - спрашиваю у командира батареи.

Лейтенант молод, горяч и горд, вид у него сейчас такой, как у ребенка, которого чем-то незаслуженно обидели.

- Да, конечно, по исходу атаки можно судить, что нашего огня они не больно испугались и замысел выполнили. Но кто виноват? Ведь огонь мы открыли своевременно! Пока самолеты летели вместе, оба были под обстрелом. А когда разделились, то мы могли обстреливать лишь один, а второй действовал совершенно безнаказанно. А все почему? Потому, что у нас только одна зенитная батарея, да и та всего из двух 75-мм пушек. А этого мало, очень мало!

Сагитова поддержал Клемент. Он, конечно, тоже чувствует себя частично виновным в том, что корабль вновь получил повреждения.

- Нам бы еще одно 75-мм орудие и парочку 37-мм автоматов. Установить бы их на месте торпедных аппаратов. С начала войны ни один корабль эскадры ни разу [87] еще не выпустил ни единой торпеды. Только место занимают, да лишний взрывоопасный груз приходится таскать!

Вообще, вопрос, поднятый нашими артиллеристами, был весьма важен; о замене части торпедных аппаратов зенитными установками говорили и на других кораблях, и даже в штабе базы. Однако, чтобы провести подобное перевооружение, нужно быть уверенным, что завтра на Черном море не появится крупный надводный флот. Можно ли было в тех условиях принимать поспешные решения? Конечно, нет.

- Усилить ПВО корабля, естественно, нам необходимо, - отвечаю. - Но пока, товарищи артиллеристы, будем воевать тем оружием, каким располагаем.

Оба командира это сами хорошо понимают, но, как видно, все еще досадуют на результат недавнего поединка с вражескими бомбардировщиками.

В это время на ют позвонил вахтенный командир: сКомандиру БЧ-2 прибыть на ходовой мостик!» Спешим туда вместе с Клементом.