Страница 4 из 31
- Куда мне до них!
- Понятное дело, не всем быть такими героями! Но, по-моему, и у рядового летчика - завидная судьба, хотя дело это нелегкое и даже опасное… Ну, как знаешь, я тебя уговаривать больше не стану.
- Уговаривать меня не надо: я еще раз хорошенько подумаю.
Подумал и на другой день записался в аэроклуб.
Учиться там оказалось очень интересно. Мы изучали теорию полета, штурманскую службу, разбирали конструкцию самолета и двигателя.
На зимние каникулы я поехал в Подгорное - соскучился по дому. Родители обрадовались мне, обрадовались и младшие ребята - сестренка Вера, братья Петя, Георгий и Юра, хотя я и не привез им никаких гостинцев: денег у меня было в обрез, только на обратный билет. [20]
Отец первым делом стал расспрашивать меня, скоро ли я вернусь насовсем.
- Вряд ли я вернусь в Подгорное: кончу техникум - меня пошлют куда-нибудь на работу.
- Небось тяжело учиться, живя впроголодь? - сокрушенно вздохнув, спросила мать.
- Нелегко, - признался я. - Особенно теперь, когда стал учиться в две смены: я ведь поступил в аэроклуб.
- Это что ж за клуб такой?
Я, как мог, рассказал о занятиях в аэроклубе, пытался даже растолковать отцу устройство самолета, но он плохо меня понимал, а мать только спросила:
- Ваня, а не боязно тебе?
- И сам, мама, не знаю: ведь мне еще не приходилось летать.
Каникулы подошли к концу, пора было возвращаться в Сарапул.
Снова начались занятия. Как я ни старался, просиживая над учебниками иной раз ночи напролет, экзамены в аэроклубе, проходившие весной 1939 года, сдал довольно посредственно.
В конце апреля нас определили по летным группам. Я попал в группу, которой руководил инструктор Василий Васильевич Попович. Он преподавал нам теорию полета. (Во время войны Попович был летчиком-истребителем, в 1959 году уволился в запас в звании подполковника, сейчас живет в Винницкой области.)
- Товарищи учлеты, - обратился он к нам с сильным украинским акцентом, - с завтрашнего дня вы будете заниматься не в классе, а непосредственно на аэродроме: на практике познакомитесь с самолетом и пройдете курс летной подготовки. - Он оглядел наш строй и шутливо добавил, кивнув на левый фланг: - Глядите, хлопцы, не ударьте в грязь лицом: будет стыдно перед дивчиной!
На левом фланге стояла Вера Красноперова - единственная девушка в нашей группе. [21]
Нам достался самолет с уже выработанным ресурсом двигателя. Под руководством прикрепленного к группе техника мы разобрали мотор на составные части и после тщательной чистки снова собрали, смонтировали на самолет и опробовали.
Следующий этап - отработка посадки в самолет. Тут все имеет значение, все подчинено строгим правилам: как подходить к самолету перед посадкой, куда и как ставить ноги, за что можно браться руками, как сесть в кабину и пристегнуться ремнями. Потом, сидя в кабине, мы долго тренировались в распределении внимания: куда надлежит смотреть во время взлета, в полете и при посадке.
Так поэтапно мы отрабатывали все, что нужно для эксплуатации и пилотирования самолета.
Учебный самолет имел двойное управление, то есть им мог управлять инструктор, располагавшийся в передней кабине, а мог и учлет из задней кабины.
Дождавшись своей очереди, подхожу к самолету и докладываю:
- Товарищ инструктор! Учлет Клевцов. Разрешите садиться в кабину.
Попович поворачивает голову, внимательно оглядывает меня с ног до головы.
- Садись.
Быстро сажусь, осматриваю приборы, проверяю сектор газа, исправность работы рулей управления, отсутствие препятствий для выруливания и рапортую:
- Товарищ инструктор! Учлет Клевцов к полету готов! Разрешите выруливать.
Инструктор отвечает в рупор:
- Выруливай.
Сидя в самолете, неподвижно стоящем на земле, последовательно выполняешь работу летчика, как если бы все происходило на самом деле: вот самолет «взлетает», вот он «летит» (ты докладываешь по рупору о своих действиях, Попович слушает молча, значит, все делаешь правильно! [22] ), теперь пора «идти на посадку», осталось «зарулить на стоянку». Все!
И так - по многу раз, пока не появится полный автоматизм движений, пока ты окончательно не сроднишься с машиной.
Тут уместно сказать несколько слов об учебном самолете У-2, на котором не одно поколение летчиков осваивало летное мастерство. Создатель его - замечательный советский авиаконструктор Николай Николаевич Поликарпов (позднее У-2 в память о нем был переименован в По-2), Промышленный выпуск У-2 начался еще в 1928 году и вплоть до 50-х годов обучение в аэроклубах проходило именно на этих самолетах. Во время Великой Отечественной войны У-2 использовались для боевых действий как легкие ночные бомбардировщики. Многие летчики и штурманы, летавшие на У-2, удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Этот самолет использовался и для связи, так как мог сесть на площадку ограниченного размера.
В середине мая Попович сказал, что у нас начинаются вывозные полеты, это означало, что тренировки на земле закончились, завтра - в воздух! Первым, как наметил инструктор, полетит старший нашей группы - Кудрявцев. Моя очередь - четвертая.
Никогда еще не был я так взволнован, даже ночью не мог заснуть. Хотя я и был хорошо подготовлен, но одно дело чувствовать себя уверенно в кабине самолета, стоящего на зеленой травке аэродрома. А вот когда он оторвется от этой травки и взмоет в небо - каково будет тогда?…
Я поднялся до рассвета и сразу же пошел на аэродром. По пути нагнал Кудрявцева.
- Волнуешься? - спросил он.
- Очень!
- Я тоже волнуюсь. Мне ведь первому лететь…
У- 2 с инструктором и Кудрявцевым поднимается в [23] воздух. Мы с замиранием сердца следим за ним. Всего несколько минут -и вот уже самолет снова на земле, а Кудрявцев с несколько растерянным видом вылезает из кабины.
Мы бросились к нему, засыпали вопросами:
- Валентин, все нормально?
- Как там, в воздухе?
Он, еще не опомнившись от пережитого, только и мог сказать:
- Хорошо там, ребята. Весь город видно…
Подошла моя очередь. Стараюсь подавить волнение, сажусь в кабину самолета, делаю все, чему меня учили. Я знаю, что инструктор зорко следит за каждым моим движением и даже за выражением лица - у него в кабине зеркало.
Попович сам вырулил на старт, поднял левую руку, что означает: «Разрешите взлет». В ответ стартер поднял белый флажок и опустил его в направлении взлета: «Взлет разрешен». Мою левую руку, державшую сектор газа, потянуло вперед: это инструктор увеличил до максимальных обороты двигателя. Самолет задрожал и стронулся с места.
Чувствую, правая моя рука вместе с ручкой управления самолета пошла вперед.
- Поднимаем хвост, - говорит Попович, - обрати внимание на положение капота относительно естественного горизонта.
А самолет катится все быстрее-быстрее, и вдруг - толчки прекратились. Я понял, что мы взлетели.
Инструктор продолжает комментировать свои действия:
- Скорость самолета достаточна, набираем высоту… Высота - четыреста метров… Делаем круг над аэродромом.
Я глянул вниз. Мне открылась такая красота, о какой я и не подозревал там, внизу. Я разом увидел и город, и железнодорожную станцию, и Каму в зеленых берегах. [24]
Но долго любоваться открывшейся передо мной картиной не пришлось, до меня донесся приказ инструктора:
- Клевцов, принимай на себя управление самолетом.
До этого я лишь мягко держался за ручку управления, теперь я с силою сжал ее, потому что Попович поднял вверх обе руки, показывая, что он и в самом деле доверил мне самолет.
Я осторожно попробовал отклонить ручку управления влево, вправо, от себя и на себя. Самолет повиновался! Это было ни с чем не сравнимое чувство…
Вскоре слышу голос Поповича:
- Пролетели над стартом, беру управление на себя, сейчас по «коробочке» - по стандартному кругу - будем заходить на посадку. Внимательно смотри, когда и как надо выполнять развороты, чтобы правильно построить «коробочку»… Теперь я уменьшаю обороты двигателя и планирую в расчетную точку.