Страница 12 из 13
— С другой стороны, — подмигнул страйкболисту-«лешему» Злат Соколич, — хорошо, что ваши приводы до сей поры дожили, а запасы шаров не растерялись! Вот теперь и они пригодились для хитрости военной!
С момента разгрома мародёров прошло часа три-четыре. Выступавшие загонщиками ролевики, они же — эльфийские лучники, вернулись к заставе и доложили, что ни один враг не ушёл от заслуженной кары. Убитых на лугу и окраине леса бандитов зарыли в общей яме, воспользовавшись одним из лесных оврагов. Среди своих потерь не было.
Вернулись в покинутые дома укрывшиеся в лесу на другом берегу Пестрянки женщины и дети, сняли доспехи и успели искупаться и отдохнуть воины. В Осиновке готовилось большое общее празднество по случаю победы над врагом.
— Кстати, — спохватился вдруг буяновец. — Всё никак не соберусь спросить: почему у вашего драккара такое странное название — «Ярл Мурка»? Откуда оно взялось?
— У-у-у! — выкинг скорчил довольную физиономию. — Это, брат, история, покрытая пылью веков… Давным-давно, — начал он интригующим тоном, — когда реки текли бензином, а бабки — за кордон, была в Длинном Доме добрая пирушка по случаю постройки нового драккара… вот этого самого, ага. И случилось быть на той пирушке заезжему шотландскому барду. Так вот. Упился тот бард хмельной браги по самое не могу и решил сказать новорождённому «лебедю волн» вису… хвалебный стих, то есть. Пошёл он, было, на нос корабля, да вдруг споткнулся, да и вывалился за борт! Как-то успел уцепиться за носового дракона, так и повис на его шее. Но вместо того, чтобы выругаться покрепче, он, как истинно отмеченный всякими доблестями муж, облобызал драконью морду, словно любимую жену, да и сказал… — Гуннар сделал значительную паузу, — он сказал: «Я свою Мур-р-рку никому не отдам! Потому что она на нашего ярла похожа!» Так с тех пор и пристало прозвище драккару. Несколько раз хотели переименовать как-то более серьёзно и достойно — но ведь как приклеилось! «Ярл Мурка» — и всё тут! Видать, богам так было угодно. Так и оставили.
— Как же, как же, помню я ту историю! — раздался над его ухом голос неслышно подошедшей к компании мужчин Алхены, предводительницы «эльфов». — Между прочим, Гуннар, радость моя, ты ещё с той игры должен мне проспоренную бутылку коньяка… — она вскинула ладонь, останавливая открывшего было рот для возражений урманина. — Но так и быть, я тебе её прощаю — в честь сегодняшней победы. Тем более что коньяка ты сейчас всё равно нигде днём с огнём не сыщешь.
— Это я-то не сыщу? — рявкнул выкинг и даже побагровел от возмущения. — Вот погоди, длинноухая, будет у нас дальний поход — добуду тебе и коньяк твой, и всё, что только ни пожелаешь!..
— А привези-ка ты мне, батюшка, цветочек аленькой… — с преувеличенно индифферентным видом проговорила в пространство подошедшая к воеводам пяти союзных дружин острая на язык Шехназ. — Ну, или сразу уж чудовище страшное для утех любовных…
Все примолкли, а потом грянул дружный хохот.
— Между прочим, там женщины уже столы накрыли, — невозмутимо сообщила персидка, звякнув многочисленными, ради праздника надетыми монистами. — Только вас и ждём!
TBA
«Вперёд, благородные доны!»
Леньке четырнадцать, и он сталкер. Правда, об этом еще никто не догадывается. Да и сам Ленька вовсе не Ленька, и даже не Леонид, а благородный кабальеро дон Леонсио. Об этом тоже никто не знает. Разве только старший брат Сашка да его друг Митяй, что носят не менее звучные имена — дон Алехандро и дон Деметрио.
— Блин, дон Алехандро! — сердится Митяй. — Какого хрена мой нож лапаешь?
— А такого, благородный дон Деметрио, — отзывается невозмутимый Сашка, — что не далее как вчера вы воспользовались моим, причем затупили его и не озаботились заточкой. Еще вопросы, сеньор?
Ленька знает, что будет потом. Митяй насупится, некоторое время потопчется на месте, что-то ворча себе под нос и перебирая книги на столе, пошатается из угла в угол, улучит момент и исчезнет — вместе с Сашкиным ножом. Вернувшись, он с тихим стуком положит оружие на столешницу и засопит.
— Благодарю, дон Деметрио, — произносит Сашка величественным тоном, плавно поднимаясь и протягивая руку, — и надеюсь, заточка окажется достойной сего славного клинка.
В следующий миг Митяй, опрокинув стул, грохается на ковер и завывает басом.
— Будешь еще? Будешь? — оседлав друга, Сашка старается просунуть руки под крепко прижатые локти Митяя и достать до подмышек. — Сколько раз тебе говорили, а?!
Его торжество продолжается недолго — Митяй рычит и выворачивается, и теперь уже Сашка прижат к полу и глотает поднявшуюся пыль.
— Куча-мала! — орет Ленька, валясь животом на широкие плечи Митяя.
Сашка выплевывает «кха!», потом с натужным сипением забирает воздух и выдыхает:
— Сво… лочи… пош-ли… на…
Тяжелый бордовый занавес откидывается, и разражается настоящая буря.
— Это еще что?! А ну, брысь отсюда, обалдуи! Нашли, где драться — в читальне! Ох, расскажу начальнику, всыплют вам по первое число! А еще в сталкеры метите, хулиганы! Митяй, кому сказано? Сашку же раздавишь, медведь нечесаный!
Спорить с разгневанной книжницей себе дороже, поэтому Ленька и Митяй, фыркая и ухмыляясь, цепляют Сашку подмышки и ретируются под сердитое «и чтоб я вашу троицу неделю не видела!»
До своей комнатки, стены которой, как и все остальные в жилом бункере, сколочены из гладко струганных и тщательно подогнанных досок, они мчатся наперегонки, чуть ли не галопом, ловко огибая углы и немногочисленных жителей, в основном женщин и стариков. Это у братьев и Митяя сегодня свободный вечер, а остальные — кто на работе, кто на дежурстве, кто на тренировке. Ввалившись внутрь, они падают каждый на свой матрас и стонут от хохота.
— Достукались, — отсмеявшись, роняет Митяй, — теперь неделю будем «Колобка» читать… или что там у тебя под подушкой, а, Ленька?
— Но-но, — Ленька и не думает обижаться, однако на такой выпад следует ответить достойно, — аккуратнее в выражениях, дон Деметрио, если не желаете лишиться языка!
— Он мне грозит, — Митяй приподнимается на локте, его лохматые брови лезут вверх так, что скрываются под черными кудрями. — Он — мне. Нормально, да? Дон Алехандро, вы офигеть как плохо влияете на своего младшего брата.
Сашка только хмыкает. По всему видать — страшно доволен.
Ленька улыбается во весь рот:
— А еще вы мне что-то подарить обещали! Благородные кабальеро сдержат свое слово, или мне научить их и этому заодно?
— Ух, язык, — бормочет Митяй.
— Сдержат, сдержат. — Сашка рывком садится, его высокие скулы заостряются, светло-серые глаза, точь-в-точь как у Леньки, темнеют. — Мой подарок здесь оставишь, а вот Митяевский завтра пригодится.
Ленька тоже подбирается, обхватив колени руками. Митяй ободряюще подмигивает ему и скалит крупные, чуть желтоватые зубы с выступающими клыками — и вправду молодой медведь. В закутке воцаряется тишина. Все звуки — голоса, кашель, шаги, смех и нытье малышей — только снаружи дощатых стен.
Завтра на рассвете Ленька выходит в первый Рейд.
Все дети Базы без исключений, когда им исполняется пять лет, отправляются в секцию самбо. В семь идут в обычную школу, где не только читают и пишут, но и узнают об известных людям тварях, что живут за территорией Базы, — как они выглядят, как называются, какие у них повадки. В двенадцать начинают учиться оказывать первую помощь и обращаться с оружием, и неважно, кто собирается в сталкеры, а кто решил мирно выращивать моркву. Владеть оружием должен каждый, и точка. Такая нынче жизнь.
Тогда же все желающие подростки совершают первые вылазки за территорию. Сначала — полная ерунда: выйти на подвесной мост да осмотреться, не отходя от главных ворот ни на шаг, и, если что, тут же скрываться за высоким двойным забором. Первый, наружный, забор из бетона, с тугими кольцами колючей проволоки по верху, остался еще со времен Катастрофы, а второй, внутренний, возвели позже — из бревен и обломков разрушенных зданий. Между ними земля щетинится противотанковыми «ежами» и острыми кольями, в строгом шахматном порядке желтеют пятна сухого дерна.