Страница 26 из 35
Как известно, Хрущев часто вмешивался в работу всех отраслей народного хозяйства, но его любимой отраслью было сельское хозяйство. Когда Косыгин по нескольким, даже не слишком важным вопросам, касающимся деревни, принял самостоятельное решение (из-за слишком долгих отлучек Хрущева с ним далеко не всегда удавалось все согласовывать), то Хрущев, как об этом говорилось на октябрьском Пленуме ЦК КПСС, дважды сделал выговор Косыгину «за вмешательство не в свое дело». В целом Косыгин работал спокойно и умело, сохраняя ровные и, в основном, хорошие отношения как с большинством министров, так и с Хрущевым, хотя именно Косыгину приходилось нередко выправлять многие «перекосы» в системе экономики, образовывавшиеся из-за слишком поспешных и часто недостаточно продуманных реформ Хрущева. Если между ними и бывали споры и разногласия, то они разрешались в рабочем порядке. По свидетельству Сергея Никитича Хрущева, уже в начале 1964 года Никита Сергеевич приходил к мысли о своем уходе с поста Председателя Совета Министров и даже главы партии. При этом он говорил, что хотел бы видеть своим преемником А. Н. Косыгина, чего никогда не говорил о Брежневе.
Когда после октября 1964 года было объявлено о новых назначениях Брежнева и Косыгина, для некоторых наблюдателей еще не было ясно, кто из этих двух людей будет обладать более значительным авторитетом. Доминирующее влияние Брежнева выявилось не сразу. Оценивая этот факт, некоторые из историков видят главную причину оттеснения Косыгина на вторые, а затем даже и на третьи роли в том, что он никогда ранее не работал в партийном аппарате, не знал приемов и методов аппаратной работы.
Но я не считаю это главной причиной. Косыгин и не стремился к получению полной власти в стране, он не стремился доминировать ни в партии, ни в идеологии, он был в первую очередь хозяйственным руководителем и сознавал это. Косыгин был опытным государственным деятелем, хорошо знал международные дела. Именно Косыгин превосходно справился с ролью посредника в индо-пакистанском конфликте во время специальной конференции в Ташкенте в январе 1966 года. Косыгин провел и первый раунд переговоров с немецкими лидерами в 1969 году по вопросу о новой германской «восточной политике». Эти переговоры стали важной предпосылкой разрядки. Косыгин на первых порах контролировал отношения СССР и Вьетнама, и он был последним советским лидером, который встречался с Чжоу Эньлаем в Пекине в 1969 году. Но Косыгин во всех этих случаях выполнял поручения Политбюро и никогда не стремился встать над ним. Когда Брежнев стал постепенно оттеснять Косыгина от иностранных дел, то Косыгин, по-видимому, смирился с этим без сопротивления. Но когда Брежнев отказался изменить структуру руководства ЦК КПСС и стал мешать дальнейшему углублению и расширению экономической реформы, Косыгин просто подал в отставку. Однако, как мы уже говорили, Политбюро отклонило отставку Косыгина и обязало его оставаться на своем посту. Он подчинился, хотя через несколько лет второй раз попросил об отставке, а в середине 70-х годов – в третий. Экономические и хозяйственные дела и без того шли в стране все хуже и хуже, но Брежнев и Политбюро не без основания опасались, что с уходом Косыгина эти дела пойдут совсем плохо.
Иной характер принял в 1965–1969 годах конфликт Л. И. Брежнева с А. Н. Шелепиным. Хотя Шелепин стал членом Президиума (Политбюро) ЦК КПСС только в ноябре 1964 года, в руках этого крайне амбициозного и честолюбивого 46-летнего политика оказалась очень большая власть. Он был не только членом Политбюро и Секретариата ЦК КПСС, но и одним из первых заместителей Председателя Совета Министров СССР. Кроме того, как я уже упоминал, в 1962 году по инициативе Хрущева начала создаваться особая система и организация партийно-государственного контроля с очень большими полномочиями и собственным аппаратом контролеров, во главе которой Хрущев также поставил Шелепина. Ближайший друг Шелепина Семичастный занимал пост председателя КГБ, и все понимали, что Шелепин, который до Семичастного в 1958–1961 годах стоял во главе этой организации, продолжает фактически ее контролировать. Неудивительно, что друзья Шелепина были уверены: Брежнев является всего лишь удобной промежуточной фигурой, и скоро Шелепин возьмет в свои руки руководство всей партией. Все знали, что именно Шелепин играл одну из ключевых ролей при смещении Хрущева, и это обстоятельство еще более увеличивало его влияние и престиж.
Я уверен, что Брежнев со своей тогда еще сравнительно слабой «командой» не смог бы устоять против натиска Шелепина и его крайне активной группы «шелепинцев», недавних выходцев из аппарата ЦК ВЛКСМ и КГБ, занявших влиятельные позиции также и во многих органах массовой информации. Однако Брежнева решительно поддержал Суслов, и это дало Брежневу заметное преимущество. Как можно предположить, Брежнева поддержали и многие другие члены Президиума ЦК и Секретариата, а также ведущие работники партийного аппарата, которым мягкий и даже слабый во многих отношениях Брежнев казался гораздо предпочтительнее как руководитель, чем «железный Шурик» – так немного иронично называли Шелепина в аппарате ЦК по аналогии с «железным Феликсом».
Еще летом 1965 года в кругах, близких к ЦК, ходили упорные слухи о скорых переменах в руководстве. Ожидалось, что Брежнев вернется на свой недавний пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а Первым секретарем ЦК станет Шелепин. Говорили также и о возможной отставке Косыгина и назначении на его место Устинова. Но уже к концу года стало ясно, что эти перемены по крайней мере в ближайшее время не состоятся. Как я уже писал, октябрьский Пленум ЦК КПСС принял решение – никогда не совмещать в одном лице посты Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. Но это решение было распространено и на других секретарей ЦК и заместителей Председателя Совмина СССР. В результате Шелепин потерял свой пост одного из заместителей Председателя Совета Министров СССР.
Вскоре ЦК КПСС принял решение о нецелесообразности существования единых органов партийно-государственного контроля. Громоздкий аппарат этой только что созданной организации был фактически ликвидирован. Были образованы вновь Комитет партийного контроля при ЦК КПСС со сравнительно небольшим аппаратом и Комитет народного контроля СССР. По решению декабрьского Пленума ЦК КПСС 1965 года Комитет партийного контроля должен был решать вопросы, связанные с дисциплиной и моральным обликом членов партии, выполнением ими постановлений ЦК КПСС. Председателем КПК был вскоре назначен старейший член Политбюро А. Я. Пельше. Комитеты народного контроля создавались отныне при областных и районных Советах, а группы и посты народного контроля формировались из небольшого числа штатных сотрудников и большого числа нештатных работников, в основном старых большевиков и пенсионеров. Во главе всей этой не особенно влиятельной организации народного контроля был поставлен один из ближайших соратников Шелепина П. В. Кованов.
Одновременно Суслов уверенно взял на себя выполнение обязанностей второго секретаря ЦК КПСС, оттеснив Шелепина в Секретариате ЦК на третье место. Под руководством Суслова начал готовиться и назначенный на весну 1966 года XXIII съезд КПСС. Это было крупным, но еще не окончательным поражением Шелепина. Как известно, каждый съезд партии сопровождается предсъездовской дискуссией. Дискуссия, которая происходила в печати, затрагивала почти исключительно хозяйственные и экономические проблемы, тем более что XXIII съезд должен был утвердить директивы к новому пятилетнему плану. Но неофициально в верхах партии происходили и другие дискуссии, в том числе обсуждался вопрос об отношении к Сталину, о чем мы еще будем говорить в дальнейшем. Непосредственно перед съездом состоялось расширенное заседание Президиума ЦК КПСС, на котором разгорелись споры по многим вопросам. Наибольшую активность при этом проявил как раз Шелепин, в качестве оппонента выступали, однако, не столько Брежнев, сколько Суслов и отчасти Косыгин. Программа изменений, которую развернул Шелепин, была противоречивой и демагогической. Он призывал к борьбе против бюрократизма в партийном аппарате и ликвидации всех остатков системы «пакетов», т. е. отказа от многочисленных привилегий, которые еще сохранились у высших слоев партийного и советского руководства. Это, конечно, не могло понравиться ни Брежневу, ни многим другим руководителям, которые, напротив, стали осторожно возрождать и расширять подобного рода привилегии. Стремление Косыгина добиться сокращения некоторых специализированных отделов в ЦК КПСС Шелепин оценивал как «технократический уклон». Одновременно Шелепин предлагал установить более жесткий контроль за работой творческой интеллигенции, многие из видных представителей которой шли, по мнению Шелепина, по «неправильному» пути. Президиум ЦК КПСС не поддержал предложений Шелепина, но на заседании так и не удалось прийти к единодушному мнению по обсуждаемым вопросам. Было решено, однако, не выносить возникших разногласий не только на съезд партии, но даже на Пленум ЦК, который состоялся за несколько дней до съезда. Об этих разногласиях на Пленуме было сообщено в самой общей форме. Брежнев отметил в этой связи, что для более подробного обсуждения возникших разногласий уже нет времени, и поэтому на съезде члены Президиума ЦК (кроме докладчиков) выступать вообще не будут. Из выступления Косыгина на Пленуме члены ЦК узнали, что заседания Секретариата ЦК проводятся, как правило, под председательством Суслова (раньше они проводились часто Шелепиным, а Брежнев руководил обычно заседаниями Президиума). О Шелепине Косыгин говорил с некоторой иронией, как о человеке, который слишком торопится. Весьма многозначительным было и выступление на Пленуме министра обороны Малиновского. Он заявил, что армия решительно поддерживает нынешнее руководство ЦК КПСС, так и Совета Министров СССР, и что слухи о каком-то недовольстве в армии ни на чем не основаны. Хотя правительство и не утвердило ряд повышений в званиях, предусмотренных в связи с 20-летием Победы, однако этот отказ был хорошо мотивирован. Так, например, было отказано в звании маршала А. А. Епишеву – начальнику ГлавПУРа. Против этого возражал Косыгин, который отметил, что хотя Епишев и имеет военное образование, но это партийный работник, который лишь с 1943 года был направлен на работу в армию, где был членом Военного совета 40-й и 38-й армий. После войны Епишев вернулся на партийную работу, некоторое время был заместителем министра государственной безопасности СССР, а потом – послом СССР в Румынии и Югославии. Хотя он и возвратился в ряды армии в качестве начальника Главного политического управления, присвоенного ему в 1962 году звания генерала армии вполне достаточно. Никаких крупных военных побед Епишев в годы войны не одержал и звание маршала не заслужил. Малиновский с доводами Косыгина согласился.