Дегтярев

В ВЫВШЕЙ КУЗНЕЦКОЙ СЛОБОДЕ

Нижне-Миллионная улица серыми уступами сползла к реке. Ветхие, покосившиеся домики словно смеялись над названием улицы.

Ее название действительно никак не вязалось с вековой бедностью ее обитателей. Очевидно, «отцы города», наделившие улицу таким именем, были не лишены чувства юмора.

Однако другие улицы Заречья (так называлась промышленная окраина Тулы) носили самобытные названия, связанные с их многовековой историей: Штыковая, Ствольная, Курковая. Некогда тут находилась Кузнецкая слобода.

Здесь издавна ютился рабочий люд, ружейных и пушечных дел мастера, скромные русские умельцы, по преданьям, подковавшие «аглицкую блоху».

Жили оружейники большими семьями в крохотных, собственных или на долгий срок арендуемых домишках, неизменной принадлежностью которых были или маленькая кузня, или сарайчик для слесарных и кузнечных работ. В этих кузнях и сарайчиках трудились оружейники после работы на заводе, выполняя частные заказы.

Почти у каждого домика был разбит небольшой сад, под окнами росли рябины, березы, сирень.

В зимний вечер 1879 года к воротам небольшого домика на Нижне-Миллионной подкатили розвальни. Из них бойко выскочили двое; они помогли сойти укутанной в шаль женщине с ребенком и под руку вытащили сгорбленную старушку.

Она громко закричала:

— В избу, в избу младенца-то несите! — и, увязая в глубоком снегу, проковыляла через двор к маленькой кузне.

— Дед, слышишь ли! Мироныч, оглох, что ли? — кричала она простуженным голосом, стуча обледенелой рукавицей в заиндевелое окно. — Вернулась Саня из церкви, окрестили внука-то Васюткой!..

Так в семье потомственных тульских оружейников Дегтяревых появился новый человек — будущий мастер оружейного дела Василий Алексеевич Дегтярев.

Мальчик рос шустрым и смышленым.

В детские годы большое влияние оказывал на него дед Мироныч, который прививал внуку любовь к труду, развивал в нем любознательность.

Лет с семи пристрастился мальчик к дедушкиной кузне. Придет, встанет у порога и подолгу смотрит, как дед кует железо. Особенно нравилось мальчику наблюдать за работой, когда деду помогали отец или кто-нибудь из мастеров, выполнявших роль молотобойца. Огромная кувалда со свистом падала на раскаленный кусок железа, во все стороны летели огненные искры. Васютка мечтал, что, когда вырастет, непременно станет кузнецом и будет вместе с отцом помогать деду.

Однажды, когда дед и молотобоец сели отдохнуть, Вася пробрался в кузню и, дотянувшись до лямки, стал ее дергать, пытаясь качать кузнечные мехи.

— Глянь, Мироныч, какой помощник у тебя появился!

Дед рассмеялся:

— От горшка два вершка, а в кузнецы лезет... Ну, ну, качай!

Вася изо всех сил потянул шест, потом выпустил лямку и больше уже не смог до нее дотянуться.

Дед встал и привязал к лямке веревку.

— Ну-ка, дергай теперь!

Мальчик, пыжась и краснея, стал качать кузнечные мехи. И вдруг, увидав, что угли в горне начали разгораться, радостно закричал:

— Дедушка, смотри, дедушка, смотри, загорелось!..

С этого дня дед стал пускать Васю в кузню и даже позволял качать мехи.

Постепенно Васютка сделался помощником деда: то угля подбросит в горнило, то клещи подержит, то мехи покачает.

Приходил он домой вместе с дедом чумазый, закопченный и с гордостью говорил:

— Вот и мы пришли. Кончили работу!..

По вечерам любил Вася послушать рассказы деда про житье-бытье. Рассказывал Мироныч мастерски! Послушать его всегда собиралось много народу: всем нравилось, что в рассказах деда была горькая, суровая правда о жизни простых рабочих людей..

— И вот поехал как-то раз государь в заграницу, — говорил дед тихим, ласковым голосом. — С ним целая свита увязалась: тут и генералы, и адмиралы, и попы, и повара — всех и не пересчитаешь! И каждый государю по своей части разные разности кажет. Кто, значит, книги, кто ковры разные, кто насчет монополии соображает, а генералы ружье заморское приволокли.

Как глянул на него государь, так и обмер от удивления. Ствол вороненый, с синевой, как у цыгана волос. А на стволе насечка, словно кто золотом расшил. Ложа из резного дерева, и на ней-то перламутром да слоновой костью узоры выведены. А замок уж так аккуратно да чисто сработан, что и царь диву дался. И велел он тут же купить это иноземное ружье, сколько б оно ни стоило.

Генералы исполнили царский приказ.

Вот вернулся царь-государь в столицу и велит ему заморское ружье принести. Вытащили генералы ружье из сафьяна. Рассматривают, любуются, дивятся.

И вдруг видят на стволе золотом выведенную надпись: «Иван Москвин во граде Туле».

Вот тебе и заморская штуковина!..

А царь в колокольчик звонит: велит скорее ружье подавать. Как тут быть?.. Думали, думали генералы, да и соскребли золотые-то буквы. Так и не узнал царь, что это ружье сделал не иноземец, а наш тульский мастеровой...

Слушали деда, не переводя дыхания. Когда он заканчивал свой рассказ, Вася взволнованно спрашивал:

— Дедушка, а это правда?

— Знамо, правда! Вот и ты, ежели будешь учиться да стараться, может, таким же мастером станешь...

Дед Мироныч горячо любил оружейное дело и очень тосковал по нему, когда по старости уже не мог работать на заводе.

Заметив во внуке любознательность и способности к мастерству, дед стремился привить и ему любовь к оружейному делу.

Однажды дед повел Васю в заводской Оружейный музей. Они вошли в помещение, увешанное и уставленное всевозможным оружием. Вася восхищенно смотрел по сторонам. Тут были и шашки и тяжелые палаши, старинные фузеи и штуцера, современные винтовки и всяких размеров и систем пистолеты.

— Вот гляди, Васютка, примечай. Все это оружие сделали наши тульские мастера. Тут и мои изделия были, да сейчас опознать не могу.

Очень понравились Васе маленькие пистолетики на золотой цепочке.

— Дедушка, а эти пистолеты всамделишные?

— А как же? Самые заправские, знаменитый мастер делал — Медведков.

Вдруг в зал вошел стражник.

— Вы чего тут?.. Откуда взялись?.. Сейчас начальство идет...

Дед схватил внука за руку и потащил к выходу.

— Идем, Васютка, идем, сюда никого не пускают...

Дед был разгневан стражником, дорогой хмурился и что-то сердито бормотал себе под нос.

А Васютка возвращался домой радостный и счастливый. Перед глазами его, одно красивей другого, стояли ружья, палаши, шашки, пистолеты...

У самого дома он остановился и схватил за руку деда:

— Эх, дедушка, кабы мне научиться делать настоящие ружья, я бы сделал такое ружье, которое бы стреляло от нашего дома до самой Москвы!

— Ишь, чего захотел, — улыбнулся дед, и эта неожиданная улыбка расправила суровые морщины на его лице, сделала его добрым, приветливым. — Человек может многого достигнуть, Васютка, надо только стараться да не лениться.

После посещения музея Вася сильнее прежнего привязался к деду и стал проявлять еще большую любознательность. Теперь, придя в кузню, он не только качал кузнечные мехи или держал длинные клещи, помогая деду, но и старался узнать, что за изделия кует дед.

Когда дед становился к верстаку и выдвигал широкий ящик с инструментами, Васютка не давал ему работать.

— Дедушка, а это что за рогулька? — указывал он на кронциркуль. И, не дожидаясь ответа, спрашивал: — Зачем такой молоточек?.. А вот какие щипчики... Они нужны тебе?..

— До чего ты дотошный стал, Васютка, — отвечал Мироныч. — Мыслимое ли дело все разом объяснить?.. Гляди и примечай, что к чему. А мешать будешь — прогоню.

Вася умолкал, но ненадолго. Переминаясь с ноги на ногу, он опять начинал осаждать деда:

— Дедушка, а что крепче: железо или медь?

Мироныч, увлеченный работой, незаметно для себя пускался в объяснения и спохватывался лишь тогда, когда разговор действительно начинал ему мешать.