Сражение века

После подвески груза летчиков собрали на командный пункт, в довольно обширную землянку, с нарами по сторонам. На них развернули карты. Штурман полка майор Морковкин производил штурманские расчеты. Перед ним лежал план города, на нем жирными линиями карандаша отсечены от города три узких участка земли, три плацдарма.

Командир полка поставил боевую задачу: на самый малый плацдарм сбросить мешки с боеприпасами. Заходить с острова Зайцевский, сбрасывать с высоты 600 метров. Ориентирами будут костры в нишах крутого берега.

С нар встал комиссар полка старший политрук Остромогильский, который попросил задержаться на несколько минут.

Как сейчас помню его слова: «Там, в Сталинграде, бойцы б2-й армии стоят насмерть. Они сказали: «За Волгой для нас земли нет!» И они все до единого погибнут, но слово свое сдержат. Они не отступят. Гитлеровцы стремятся во что бы то ни стало взять Сталинград, сбросить наши войска в Волгу. Но Родина приказала: «Ни шагу назад!» Поймите, товарищи, в Сталинграде решается судьба Отечества. Враг измотан и обескровлен, но и нашим героям-сталинградцам очень тяжело, они отрезаны ледоходом по Волге от своего тыла».

Мы проверили еще раз подвеску мешков, нашли все в исправности, можно лететь. При взлете выдерживать направление было легко. Прямо впереди ночной Сталинград обозначался огненно-оранжевыми пятнами пожарищ.

Подходя к Волге, высоту набрали до шестисот метров. Вот уже зеркальная поверхность реки. Все внимание приковано к высокому противоположному берегу. На узкой белой полоске между водой и высоким обрывистым берегом, у самого обрыва ярко горели три костра. Их видно только с реки и с левого берега. Противник не видит эти огни. Летим над островом Зайцевским, разворачиваю самолет к тому месту, над которым должен сбрасывать груз. Руки нащупывают в кабине шарики, за которые нужно дернуть, чтобы открыть замки бомбодержателей…

Самолет пересекает береговую черту. Волга осталась позади. Костры где-то под самолетом, их не видно. Точка сбрасывания приближается. Только теперь с высоты 600 метров можно оценить, как мала эта полоска земли, примыкающая к Волге. А там чуть дальше видны уже вспышки, блеск огня — это уже передний край. А мешки? Куда они упадут?! Штурман привык бросать бомбы. Как сейчас было бы легко, если бы под плоскостями висели бомбы. Он поразил бы цель наверняка. Но сейчас под крыльями висели неуклюжие, плохо обтекаемые мешки, и траектория их полета во многом зависела от направления и скорости ветра. От множества пожаров возникает множество воздушных потоков. Их хаотическое движение, конечно, не совпадает с направлением того ветра, по которому рассчитали точку бросания.

— Саша, не бросай, подожди! — говорю я штурману. Поворачиваю самолет влево и показываю рукой вперед. Там, на одной высоте с самолетом, совсем рядом, в какой-то невидимой точке скрещиваются сверкающие светлые трассы. В этот миг мы со штурманом отчетливо видим на фоне пожаров знакомый силуэт самолета У-2. В следующий миг от самолета отделяются две точки — два мешка, над которыми распустились два белых купола.

— Смотри… парашюты! — кричу я штурману.

Делаю крутой вираж над плацдармом, над двумя белыми точками, плавно спускающимися вниз.

Вот белые точки парашютов пересекли насыпь. Вот они плывут, удаляясь от берега, затем, изменив направление снижения, падают в Волгу. Мешки упали не к своим и не к противнику. Польза от полета нуль.

— Давай разворачивай на костры! — кричит штурман мне. — Разгоняй скорость, со снижением сбросим с двухсот метров, наверняка попадем к своим.

Под нами на высоком берегу насыпь. Высота уже не двести, а сто пятьдесят метров. К самолету метнулось несколько светящихся точек. Внизу — темный участок изрытой земли. Пора. Штурман рвет шарики. Самолет делает прыжок вверх, освободившись от мешков. Я прижимаю самолет ниже, мы над своими, чем меньше высота, тем труднее попасть в нас противнику. Мы несемся к Волге. Штурман забыл обо всем, он не отрывает глаз от двух шапочек-куполов, отчетливо видных на фоне пожаров. Один за другим они падают на изуродованную землю на высоком берегу недалеко от насыпи. «Вот так дали, — слышу голос штурмана. — Так и надо бросать! С высоты сто метров!»

Самолет уже над обрывом берега. Впереди широкая гладь Волги. Я уже хотел отдать ручку от себя, чтобы нырнуть с высокого берега вниз, до водной поверхности, чтобы на бреющем полете «продолжать путь, вдруг вижу сноп трассирующих пуль с высокого берега, где кончался фланг плацдарма. Немцы стреляли прямо в Волгу. Что это такое? Куда? Зачем стреляют?! С тёмной поверхности реки вынырнул самолет. Он несся прямо на три костра на бреющем полете. Мелькнув на белой полоске берега, он тут же исчез на темном фоне берега. И в тот же миг два белых купола парашютов развернулись и тут же погасли, распластавшись между кострами.

«Ну и черт, с бреющего полета сбросил мешки. Кто это?» — спрашиваю штурмана…»

Это письмо летчика Воробьева и его штурмана Сафонова.

А по Волге шла и шла шуга. И каждую ночь по два, по три раза экипажи У-2 совершали полеты через Волгу, сбрасывая нам груз. Боеприпасы, медикаменты, продукты плавно опускались на парашютах возле наших костров.

Самолеты возвращались на аэродромы с пробоинами, их тут же ремонтировали, и они вновь вылетали в ночные рейсы. Летчики добились снайперского попадания выбросов.

Летнее немецкое наступление сорок второго года шло при превосходстве в воздухе. К 15 августа враг сосредоточил против нас на Сталинградском направлении 1200 боевых самолетов. Это огромная сила. Отразить ее удар лишь воздушными войсками мы не могли. Огромная задача в нашей обороне стояла перед войсками противовоздушной обороны.

Подсчитано, что в июле — ноябре сорок второго года авиация противника совершила 133000 самолето-пролетов через оперативные границы войск ПВО, на всем протяжении советско-германского фронта. На сталинградский корпус ПВО из этого общего числа самолето-вылетов падает 66000, т. е. почти половина всех пересечений оперативных границ ПВО страны.

Цифры иногда говорят красноречивее слов. По нарастающему числу самолето-вылетов противника можно легко проследить, как нарастало напряжение боев под Сталинградом и в Сталинграде. В июле на Сталинградском направлении было совершено 2425 самолето-вылетов, в августе — 14 018, в сентябре — 16 754, в октябре — 25 229, в ноябре — 7575.

Противовоздушная оборона Сталинграда возлагалась на войска сталинградского корпусного района ПВО, на части и средства ПВО фронтов и армий. В состав корпусного района входила 102-я истребительная авиационная дивизия — около 60 истребителей, 566 зенитных орудий, 470 зенитных пулеметов, 165 зенитных прожекторов, 81 аэростат заграждения.

В городе зенитная артиллерия организовала круговую оборону важнейших объектов: Тракторного завода, «Баррикады», «Красный Октябрь», ГРЭС, нефтесклада, Бекетовки и Красноармейска.

Первый массовый налет гитлеровская авиация совершила 23 августа. Это уже был удар в преддверии штурма города, удар на подавление зенитной артиллерии наших войск, удар на полное разрушение города. Целый день над Сталинградом висели немецкие бомбардировщики, а в это время войска Паулюса рвались через Вертячий на северную окраину, войска Гота пробивались в южные пригороды.

С утра группами по 10–15 бомбардировщиков противник бомбил почти без перерывов Тракторный завод, во второй половине дня около 400 бомбардировщиков под прикрытием истребителей обрушили тысячи бомб на центральную и южную части города.

Начались пожары, горели все деревянные здания, дымы над городом были видны в степи за десятки километров. Рушились каменные здания, вокзал, стадионы, горели сады, библиотеки, тысячи мирных жителей были погребены под обломками жилых зданий. Гибли старики, женщины, дети, все живое. Ночью во все небо пылало зарево.

В этот день сбили 120 самолетов. Наши летчики-истребители, несмотря на огромное численное превосходство вражеских самолетов, провели более 25 групповых воздушных боев. Не наступило облегчения и на другой день.