Страница 113 из 133
Я сразу почувствовал особенную искренность и простоту во взаимоотношениях партизан — чистых душою и сердцем, гордых своей непреклонностью и своими делами людей, сдружившихся за долгих два с половиной года тяжелейшей жизни в лесных походах. Все эти люди сейчас стараются привыкнуть к удивительной для них обстановке покоя и безопасности, но отдыхать им некогда, у всех много непривычной для них работы, новых, сложных для решения дел, которыми они связаны теперь с людьми самыми разнообразными — и с воинами Красной Армии, и с местными жителями.
Командиров бригады — недавно назначенного Шумилина и того, который полгода был до него — Светлова, — здесь уже нет: они уехали в Ленинград к руководителю штаба всех партизан Ленинградской области М. Н. Никитину.
Партизаны в необычной для них обстановке — в теплых квартирах, в сытости — явно скучают. Не представляют себе новой, мирной жизни. И выполняя свои нынешние обязанности, томятся, не знают, «куда себя девать»… Жалуются: вот, мол, за годы партизанской жизни ничем не болели, а теперь быстро утомляются, чихают, кашляют.
— Я — женщина, — сказала мне Клава Юрьева, — а терпеть не могу всех этих хозяйственных дел!
И глядя в окно, воскликнула:
— В лес хочу!..
Все с удовольствием, с увлечением рассказывают о своих тяжелых и опасных, но явно уже окутанных дымкой романтики лесных боях и походах.
Называя свою бригаду «ядром партизанского движения в области», И. Д. Дмитриев, сидя за столом, у окна, говорит:
— Когда бригада стала многолюдной, мы взяли на себя задачу защитить от угона в Германию население четырех районов: Гдовского, Сланцевского, Осьминского и Лядского. С этой территории мы выгнали немцев. Их гарнизоны остались только в самих четырех административных центрах этих районов. А на остальной территории мы были господами положения. Территория эта — тридцать две тысячи квадратных километров, то есть чуть меньше Бельгии. Немцев сюда не пускали, хоть они и предпринимали немало карательных экспедиций.
В дни с четвертого по шестое ноября тысяча девятьсот сорок третьего года немцы бросили на нас пять тысяч человек с танками и артиллерией. Наступали с двух сторон: от Веймарна — на Осьминский район и от Сланцев — на Сланцевский и Гдовский районы.
Мы занимали оборону. И сумели не только удержаться, но и, подбив четыре танка, заставили немцев убраться обратно. Немцы пытались бросить на нас свои силы еще много раз, натиск последней экспедиции со стороны Сланцев мы выдерживали с восемнадцатого по двадцать первое января этого года. У немцев были танки и пушки, у нас же не хватало патронов. Гитлеровцам удалось потеснить нас, занять деревни Рыжиково, Новинки, Пантелейково, Рудно и сжечь их. Мы подтянули все отряды, сняв их с других участков, и прогнали немцев. Два немецких танка подорвалось на наших минах.
Мы блокировали районные центры Ляды и Осьмино. Засевший там противник (около шестисот человек) держал оборону, создав укрепления. В частности, обнес поселки деревянной стеной в полтора метра высотой и метр толщиной. Мы отрезали подступы к этим поселкам, заставили немцев почти месяц голодать; они вынуждены были размалывать зерно на ручных жерновах.
Отряд Круглова с боем занял Ляды, немцы, потеряв полтораста человек, бежали в панике, бросая винтовки. Затем этот же отряд штурмом занял Осьмино. Здесь потери противника превышали сто человек.
В это время уже вел наступление Ленинградский фронт. Мы получили приказ от Никитина взорвать в районе Кингисепп — Нарва Балтийскую железную дорогу, а также взорвать дорогу Гдов — Сланцы — Веймарн. Направили мы в эти места несколько отрядов.
Красная Армия приближалась. Мы получили новый приказ: занять Сланцы и Гдов. За два дня до прихода Красной Армии мы взяли оба города, потом вышли на старую государственную границу, организовали оборону и здесь встретили подошедшую Красную Армию, передали ей всю занятую нами территорию.
И. Д. Дмитриев родился в здешнем Осьминском районе, в двадцатых годах боролся с кулачеством, занимался землеустройством, потом учился в Ленинграде, стал агитатором-пропагандистом, опять же в здешних лесах, в Луге и близких к ней районах.
Потому знает каждый колхоз; каждый двор, каждая лесная сторожка ему хорошо знакомы. Перед войной он окончил комвуз, поступил на исторический факультет Педагогического института…
По моей просьбе, И. Д. Дмитриев подробно рассказывает свою биографию и историю обороны Луги, в которой участвовал до того самого дня 24 августа 1941 года, когда немцы заняли Лугу.
26 февраля. Вечер
— Я из храбрых! — попросту говорит Ира Игнатьева, одна из первых «старейших» партизанок бригады (а сама — молодая девушка, ей нет и двадцати одного года). — Когда первый раз уходила в разведку, мне предложили: «Возьми пистолет». Не взяла. Ходила так месяца три…
Лицо у Иры русское, деревенское, зубы отличные, белые; волосы светлые, говор тоже крестьянский. Разговаривает весело, смех у нее — от души, легкий.
Ира — опытная разведчица, ходила в тыл к немцам — в Порхов, Псков, Лугу, Сиверскую. Потом стала рядовым бойцом, а в последний год — медсестрой.
Ира Игнатьева делит действия партизан на три периода.
Первый период закончился 10 сентября 1942 года, когда после ликвидации немцами в Дедовичском, Поревическом и соседних районах Партизанского края разбитые партизаны вывели раненых в деревню Студеновка, через Волховский фронт, в районе Поддорье.
— Вышло нас, здоровых, одиннадцать человек — шесть женщин и пять мужчин. Вывели мы шестьдесят три раненых. В советском тылу — в Валдае и Мореве — прожили полтора месяца, затем после октябрьских праздников отрядом в семьдесят пять человек (под командованием капитана Тимофеева) вышли у деревни Хлебоедово обратно, через линию фронта, в тыл к немцам…
Второй период — действия в том же районе прежнего Партизанского края, где все было уничтожено немцами, где отряду пришлось голодать, выискивать под снегом рожь, парить ее, выбирать мороженую картошку, есть ее без соли.
— Немец опять наслал на нас карательную экспедицию…
Ира рассказывает об этой экспедиции и о том, как в марте 1943 года дрались против танков и пушек новой карательной экспедиции, оборонялись, выходили из окружения, создавали возле Витебска Партизанский край, вели бои.
Третий период — после приказа идти «в районы, сюда под Акатьево». Перешли железную дорогу, попали в окружение, пять суток, голодая, вели бои.
— Крепко досталось. Раненых было очень много, Я вытащила на себе восемнадцать тяжелораненых; было это в конце апреля.
Лед растаял, как бултыхнешься по грудь, кричишь: «Нет, ребята, вы сюда не ходите!..» Всех выволакивала…
Эпизоды, эпизоды непрерывных партизанских боев. За три года их набралось много!
— …И потом приказ: занять Сланцы! — заканчивает свой рассказ Ира. — И уже когда пошли от Сланцев, нам стали попадаться машины. «Ребята, — кричу, — да это наши!..» А ребятам так и хочется обстрелять машины, всё не верят, что это не немецкие!
«Катюш» нам показывали бойцы, угощали каждого из нас папиросами, и мы пошли в свой партизанский штаб, в Заозерье.
Вот так партизанила я. В бою я — дурная какая-то, все в рост… всегда только думала, чтоб не ранили тяжело, лучше, чтобы убило в бою… Я веселая, а всё-таки нервы расстроены из-за переживаний по раненым… Чтоб всё достать им!.. Просишь для раненого кусок хлеба, психуешь, думаешь иной раз: «Пристрелюсь, к черту!..» Ну, конечно, потом успокаиваешься!.. Я всего вынесла семьдесят-восемьдесят человек!..
27 февраля. Залужье
Утром к И. Д. Дмитриеву приходил подполковник, командир саперного подразделения. Рассматривали карту и план города. Подполковник предупреждал, что в здании, которое занял райком партии, лучше до 10 марта не находиться:
— Гарантии не даю!
— Не верю, — сказал Дмитриев, — чтоб судьба меня после таких двух лет подвела! Не допускаю такой возможности! И ведь может взорваться, когда нас там не будет — ночью или когда ходим обедать… Рискнем, а?..