Черный роман

Мы остановились на некоторых нашумевших именах, характеризующих развитие детективной литературы в послевоенный период, не для того, чтобы дать его исчерпывающую характеристику, а лишь затем, чтобы отметить основные тенденции этого развития. Нам пришлось бы слишком расширить объем нашей работы, если бы мы захотели коснуться творчества всех романистов, представляющих интерес в том или ином отношении. Назовем еще имена некоторых более или менее известных писателей, таких, как, например, Хорейс Мак Кой, романы которого «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» и «В саване не бывает карманов», вышедшие еще в тридцатых годах, в известном смысле определили дальнейшее развитие всего «черного» жанра; Чарльз Уильямс, который во многих своих книгах раскрывает темные стороны американского образа жизни; «Та, на которую указывали пальцем», «Лучше удрать», «Жду тебя на повороте» и др.; Уильям Айриш, считающийся виднейшим представителем так называемого «романа напряжения» («Леди Фантом», «Глаза ночи», «Я женился на тени», «Концерт для душителя»); Честер Хаймс, описывающий преступный мир Гарлема («Негритянская неразбериха», «Дождь могучих ударов», «Не надо раздражаться!», «Все, чтобы нравиться» и др.); Патрик Квентин (псевдоним Ричарда Уэбба и Хью Уэллера), сочетающий типичный роман-задачу с психологическим романом («Убийца одиноких женщин», «Красивая и совсем мертвая» и др.); Пэтрисиа Хайсмит («Незнакомец из Северного экспресса», «Глубокие воды», «Игры для живых», «Эта странная боль»); Дон Трейзи («Клубок ненависти», «Плохой шанс»); Дэй Кин («Здесь покоится ведьма», «Немедленный траур», «Порок без конца», «Гроб по мерке») и другие авторы.

Среди тысяч романов, выпущенных в послевоенное время, очень редко можно встретить книги, обладающие бесспорными художественными достоинствами. Чаще всего это произведения малопродуктивных, а потому и не слишком известных авторов. Такова, например, книга Холла «Конец известен» («The End is Known», 1949).

Работавший во время войны в американской разведке журналист по профессии, Холл выступил в литературе, скорее, как любитель, но, может быть, именно это помогло ему уберечься от соблазнов готовых решений. В книге «Конец известен» конец, по существу, вовсе не известен с самого начала, и автор очень старательно стремится сохранить эту тайну до заключительной главы. Однако ему удается сохранить секрет не при помощи сюжетных сальто-мортале и уступок правдоподобию, наоборот — романист держит читателя в определенном напряжении, заставляя его прочесть довольно длинный бытовой рассказ, лишенный каких бы то ни было детективных эффектов. Элементы кровавой драмы можно найти лишь в двух местах романа — в прологе и эпилоге. Что же касается основной части, то здесь драма носит совершенно другой характер.

Какой-то человек бросился из окна небоскреба и разбился. Полицейский инспектор допрашивает пораженную ужасом миссис Полтон, которая находилась в квартире, откуда выбросился несчастный. Женщина рассказывает, что незадолго до этого к ним домой явился незнакомый ей молодой человек и спросил мистера Полтона. Узнав, что хозяина нет дома, гость попросил разрешения дождаться его. «Только мистер Полтон может мне помочь!» — воскликнул он. Хозяйка ввела его в гостиную, из окна которой через несколько минут незнакомец бросился вниз.

Возвращаясь домой, мистер Полтон видит распростертое на тротуаре тело самоубийцы и узнает все подробности инцидента. Покойный был совершенно незнаком Полтонам, и полиция решает, что дело нужно прекратить как не представляющее никакого интереса для следственных органов. Но Полтон, этот состоятельный, занимающий высокий пост человек, имеющий прекрасную квартиру и красивую любящую жену, никак не может освободиться от мысли о погибшем. Причины этому чисто психологические. Когда Полтон был на фронте, его первая жена умерла от родов, а вскоре умер и сын. Сейчас с особой силой пробуждается старая скорбь, связанная с этой давно пережитой драмой, тем более что сын героя, останься он в живых, сейчас был бы того же возраста, что и самоубийца. В голову героя даже приходит абсурдная мысль, что незнакомец и вправду мог быть его сыном, который вопреки сведениям не умер. Так или иначе, сначала невольно, а затем вполне сознательно Полтон стремится установить личность несчастного, выяснить, в чем состояла его драма и почему он сказал, что только мистер Полтон мог бы ему помочь.

Так читатель постепенно становится свидетелем расследования, которое не имеет ничего общего с полицейским и которое знакомит нас не с уликами и преступными побуждениями, а с целой галереей человеческих типов и человеческих судеб. Шаг за шагом, фрагмент за фрагментом, бесчисленные встречи, разговоры — и герой воссоздает целостный образ погибшего — молодого, сильного и бескомпромиссного молодого человека, чья трагедия заключалась в могучем стихийном чувстве к суетной и неверной женщине. В эпилоге романа выясняется, что развратница, разрушившая жизнь юноши, — собственная жена Полтона.

К сожалению, к концу книги Холл, вероятно, вспомнил, что пишет детективный, а не психологический роман, и потому завершил его весьма искусственной развязкой, которая портит все впечатление. Герой обвиняет жену в том, что она сама столкнула несчастного с окна затем, чтобы помешать юноше разоблачить ее перед мужем. Героиня сначала все отрицает, а потом, поняв, что она разоблачена, повторяет свой зловещий номер — сталкивает мужа с того самого подоконника, с которого она несколькими днями раньше столкнула несчастного юношу.

Неудача такой концовки заключается не только в том, что автор возлагает на героиню задачу, которая вряд ли по силам слабой женщине, и что он изображает обоих героев гораздо более глупыми, чем это необходимо. Неудачен прежде всего сам выбор подобной детективно-сенсационной ситуации, столь же неубедительной, сколь и ненужной. Полтон душевно настолько разбит своим открытием, что нет никакой необходимости показывать нам его физическую гибель. И все же роман Холла в основной своей части, рисующей порочность и серость американского образа жизни во время войны и в послевоенный период, обладает определенными художественными достоинствами: человеческие типы в нем ярки и убедительно реалистичны, детали умело подобраны и рисуют картину человеческих страстей и человеческого ничтожества в мире, где каждый живет только для себя и каждый по-своему одинок.

Другой характер носит успех Ричарда Уормсера, автора нескольких детективных романов («Хочешь иметь мой портрет?», «У тебя нет стыда!», «Полицейский в крови», «Круглый болван»), Уормсер сочетает интересные сюжетные решения с психологической правдивостью и резким разоблачением некоторых темных сторон американской действительности, не нарушая обычных канонов жанра. В этом отношении особенно интересен его роман «Круглый болван» («Perfect Pigeon»).

Герой романа — преступник. В наши дни выбор в качестве главного действующего лица преступника не такое уж редкое явление. И все же использование этого приема связано с известными трудностями, поскольку широкая публика все еще не в силах преодолеть устаревший «предрассудок»: ей хочется симпатизировать главному герою, с сочувствием следить за его действиями, слиться с ним. В произведениях, подобных роману Джима Томпсона, это, разумеется, невозможно (во всяком случае, для нормального читателя). Но Томпсон делает ставку на другое: он пишет острую сатиру на американский образ жизни, а в сатирическом произведении можно обойтись и без положительного персонажа, и публика в данном случае согласна с автором, то есть с человеком, разрушающим банальные представления о морали и нравах и грубо взламывающим двери в буржуазные святилища, где за фасадом из возвышенных принципов вершатся самые страшные злодеяния.

Ричард Уормсер не пишет сатиры в прямом смысле слова, и поэтому он использует иное решение. Его герой Марк Даниэльс, бесспорно, преступник, что не мешает ему пользоваться симпатиями читателей. Причины этого в характере и мотивах совершенного преступления и прежде всего в человечности ряда его поступков.