Страница 30 из 65
— Конечно, напишет! — воскликнула Дорис. И, заметив скептическое выражение на лице Кросса, добавила: — А если и нет, что с того? Больно он мне нужен.
Она погладила ногу в нейлоновом чулке.
— Таких, как он, на мой век хватит.
— Ты очень четко выражаешь свои мысли, — заметил Кросс. — Конечно, все твои подозрения насчет меня — вздор. Что бы ты ни говорила, я действительно стучал в тот дом. По мне, иди, пожалуйста, в полицию или куда там тебе хочется, только не хотелось бы, чтобы все это началось по новой.
— Само собой, — сказала Дорис с сочувствием в голосе. — Конечно, такое хочется поскорей забыть.
— Вот именно! Ну так что, может, поможешь мне забыть? Твой парень уехал в Америку, а у меня нет девушки. Может, попробуем? Тебе со мной будет неплохо. Деньги у меня есть, скучать не будешь.
— Да уж, денег у вас куча, — с жадным блеском в глазах сказала Дорис. — Я читала, какое наследство вы получили.
— Само собой, иначе бы ты сюда не пришла.
У Кросса даже пальцы свело от желания задушить ее на месте. Какая стерва!
— Чего вы злитесь? Все путем. Если вы будете со мной по-хорошему, то и я буду помалкивать. Только вот не люблю жадных. Хотите, останусь у вас на ночь?
Кросс окинул ее взглядом: крашеные волосы, кудряшки на лбу, задорно торчащие груди, розовая кожа ляжек там, где кончаются чулки, бордовый маникюр — и внутренне содрогнулся. Может быть, при других обстоятельствах…
— Я сегодня очень устал, — сказал он. — Иди лучше домой.
— Ну и чудной же вы, — воскликнула Дорис. — Ну как хотите. Погодите, еще просить будете. Так когда мы завтра увидимся? И где?
— Хочешь, пойдем в ресторан? Отвезу тебя на машине в центр, найдем тихий ресторанчик…
— Зачем же тихий? — спросила Дорис. — Со скуки умрешь. Я люблю потанцевать или посмотреть бокс. Обожаю бокс. Вы скоро узнаете мои вкусы.
— Давай все-таки для начала пойдем в тихий ресторанчик. Надо поговорить, познакомиться получше, — сказал Кросс просительным тоном.
— Ну, ладно. Но я освобожусь не раньше семи — я же на работе. — Она улыбнулась. — Хотя зачем мне теперь работать, верно?
Кросс подал ей шубку. Она толкнула его задом и хихикнула. Кросс положил ей руки на плечи, сдвинул их ближе к шее. Но тут же, подумав об освещенной лестнице и привратнике внизу, отошел от нее и, чтобы успокоить зуд в пальцах, плеснул себе еще виски.
— Жадина! — сказала Дорис. — А мне на дорожку?
— Побольше?
— Да не виски, джину!
Она подняла рюмку.
— За нас! Теперь мы с вами повеселимся!
Она ущипнула Кросса за щеку, и он заставил себя улыбнуться.
— Жди меня завтра в семь на кругу.
Дорис вышла, он запер за ней дверь и слышал, как пришел лифт.
Затем он вернулся в комнату и устало опустился в кресло. Вот это, называется, влип!
Глава 12
В ту ночь Кросс почти не спал, ломая голову, как быть. Чем больше он обдумывал создавшееся положение, тем хуже оно ему представлялось. В конечном итоге инспектор оказался прав. Убийство — штука непредсказуемая: только ты решил, что все обошлось, тут-то и начинаются осложнения.
Одно дело — сказать Дорис, что полиция ей не поверит — как можно верить дешевой потаскушке, когда два солидных свидетеля утверждают противоположное? Но Дорис права: полиция очень даже заинтересуется ее рассказом. Может быть, им и понадобится время, чтобы размотать клубок его хитросплетений, но дай им только кончик нитки в руки, они уж его не выпустят. Кросс ни секунды не сомневался, что инспектор Джемс с величайшим рвением начнет заново копаться в обстоятельствах дела.
Он, отлично представлял себе, как инспектор будет разговаривать с Дорис и какие мысли ее рассказ посеет у него в голове. Все это время Джемс пытался как-нибудь расшатать его алиби. И Дорис ему в этом поможет. Отталкиваясь от ее показаний, инспектор наверняка снова возьмется за свидетелей в Буэнос-Айресе. Он станет допытываться, откуда у них возникло представление, что они находятся возле разбомбленного дома. Им придется признаться, что самого дома они не видели, что машина стояла довольно далеко от него и что их показания основывались, по сути говоря, на словах и поведении самого Кросса и, конечно, на уличной табличке.
Вставал вопрос: сможет ли инспектор додуматься до того, как Кросс подделал алиби? Догадается ли он, что Кросс подменил уличную табличку? Что ж, у инспектора Джемса достаточно живое воображение. Если Кросс сумел это придумать, то он сможет разгадать его уловку.
К тому же, если появится свидетель, хотя бы и с такой сомнительной репутацией, как у Дорис, заявляющий под присягой, что Кросса в разбомбленном доме никогда не было, не поколеблет ли это уверенность его собственных свидетелей? Если к тому же Джемс подаст им идею фальшивого алиби! Да и присяжные могут задуматься: в самом деле, стоял густой туман, ошибиться было легко. Кросс представил себе, как речистый прокурор бросает тень сомнения на показания его свидетелей.
Ведь тогда все остальные улики против Кросса встанут на место. Инспектор расскажет, как Кросс дважды подбирал на кругу пассажиров — и оба раза в четверг и в туманный вечер; он обратит внимание присяжных на то, что Кросс отсутствовал целых пять минут — достаточно для того, чтобы совершить убийство; он объяснит, что телефонный звонок врачу был нужен только человеку с подделанным алиби и что Кроссу было необходимо изменить во время этого разговора голос, потому что позднее он мог встретиться со своим собеседником в качестве члена семьи убитого; он докажет, что страничку с записями Джеффри мог подсунуть под убитого только человек, хорошо знавший обстановку в доме; не забудет он и следы крови на пальто Кросса, которые тот так поспешно постарался свести; упомянет, что Кросс что-то сжег в камине; доберется и до шаткого финансового положения подозреваемого и докажет, что наследство было для него большим соблазном. Когда проинструктированный Джемсом обвинитель изложит это все присяжным, уложив каждый кусочек головоломки на свое место, положение Кросса будет незавидным. Какое решение вынесут присяжные, предсказать было невозможно. Но Кросс знал, что смертные приговоры выносились на основании и куда менее убедительных косвенных улик. Его, несомненно, арестуют; ему придется предстать перед судом; это займет недели, может быть, месяцы. При самом лучшем исходе он еще очень долго не сможет уехать за границу, а за это время, глядишь, всплывут убийственные факты его лагерной биографии — и это уже будет конец. Нет, никак нельзя допустить, чтобы Дорис пошла со своей историей в полицию.
Значит, Дорис надо заставить молчать. Тут лишь два пути: или убить ее побыстрее, пока их еще не видели вместе, или купить ее молчание и покупать его до бесконечности.
Кросс знал, как трудно противостоять шантажу. Из него самого получился бы прекрасный шантажист. Он бы выкачал из своей жертвы все деньги, до последнего пенса. А как поведет себя Дорис? Шантаж имеет свои сложности, а их надо знать.
Кросс вспомнил все подробности ее поведения. Она знает цену имеющейся у нее информации, значит, она не так глупа, как кажется. Она очень умно повела дело. Ее «вкусы», как она выразилась, пока что обойдутся ему не так уж дорого, но аппетит приходит во время еды. Она неразборчива в средствах, жадна и лишена жалости. До какой степени возрастут се требования — не предугадаешь, но очевидно она ощиплет его, как цыпленка.
Дать ей куш и удрать в Южную Америку? Тогда она пойдет в полицию, чтобы ему отомстить, а по обвинению в убийстве его без разговоров выдаст любая южноамериканская страна. Конечно, можно изменить имя, исчезнуть, уйти в подполье, но разве за этим он убил дядю Чарльза?
Нет, он не может жить с камнем на шее. Кросс вспомнил голос Дорис, и его всего передернуло. Как она хихикает! Как она начала орать, когда Кросс попытался от нее отмахнуться! Куда девались кокетство и заигрывание! Она сведет его с ума. Пока она жива, у него не будет покоя.