Шпионские игры

— Санитарный инспектор. И абсолютно несоциализованная девушка. Ей некому насплетничать или проболтаться случайно.

— Да? Ты вот социализована. Но все равно же не будешь сплетничать и тем более не способна проболтаться.

— Я не буду. И пытки, сам знаешь, выдержать способна. А ей просто некому.

— Уверена?

— В нашей разведке я уверена. Но ребята тоже живые люди. Они проверили все ее контакты. Она не общается даже с теми, с кем закончила Медакадемию. Как и не общалась с ними и в Академии. На этой станции просидела все семь лет после распределения.

— Ого! Зато мы с тобой побывали почти во всей Галактике.

— Весело ж, — Кира откинула пышные волосы интенсивно — синего цвета, которые ей полюбился еще курсанткой старших курсов. Пара манипуляций специалиста, и ее когда‑то золотистые вьющиеся волосы навсегда приобрели такой цвет. Как ни странно, технология оставляла природе единственную лазейку: в первые же минуты после биологической гибели начнется необратимый и стремительный процесс, и к моменту трупного окоченения волосы приобретут свою естественную окраску.

— Может, она страшна до безобразия? И рада бы с кем поболтать, да вот только с домашним роботом получается? — в глазах Вайпера загорелись озорные огоньки, он явно поддразнивал Киру.

— Крис, в наше время говорить о красоте вообще нереально. По меркам той планеты, откуда мы вылетели вчера, мы все уроды, потому что у нас всего четыре конечности. А по меркам той, где предстоит встать на ремонт, тоже уроды. Потому что у нас безобразно много выростов на теле, целых четыре конечности, голова.

— Ха, ну тогда ты на фоне нас с ребятами все равно выиграешь в их глазах. У тебя на один вырост меньше.

— Нахал! Разве не больше?! — прищурилась Кира, знавшая прекрасно, что ее грудь часто мешала влезть в стандартный мужской боевой скафандр, и ей приходилось заказывать по фигуре, чтобы он облегал, помогая движениям, а не сковывая их.

— Кира, тебя бы никто и никогда не сравнил бы с киви! Позывные ж не с потолка берут.

— Что это ты разгорячился, а? Тебе всего лишь поручено обеспечить ее безопасность на время выполнения задания. Понимаю, что тебе скучно. Отнесись как к обычному заданию. Тем более это действительно на несколько дней всего лишь.

— Взглянуть на объект дашь? Наши ж разведчики ее не по запаху выслеживали.

— Вот, — развернула Кира на экране ходовой рубки их корабля, где они сидели, снятое с не очень удачного ракурса изображение.

— А кого‑то она мне напоминает, эта Киви, — лениво протянул Вайпер, слегка приподнявшись в своем кресле. — И как ты говоришь, ее зовут?

— Рина.

— А тебе она никого не напоминает так, случайно? — Криспин понимал, что Кира при ее наблюдательности и отличной памяти не могла не заметить сходства бесцветной, усталой и безвкусно одетой в мешковатую одежду женщине с их бывшей соученицей. Но и поклясться, что не ошибается, Крис тоже не мог. Пять лет они учились в разных с ней академиях, еще семь служили. А выдающегося в Рине, кроме постоянного нытья и нравоучений, и не было.

— Не стала просто делать на этом акцент. Мало ли с кем в детстве мы могли рядом жить или учиться. В данном случае детские воспоминания об этой особе неинформативны.

Кира не хотела создавать у Вайпера заранее отрицательный настрой к предстоящему объекту охраны. Она сразу узнала в инспекторе с кодовым именем Киви ту саму медичку Рину, с которой столкнулась на стажировке. И втайне надеялась, что Крис ее толком не видел и не запомнил, хотя и вилась она вокруг него так, что пару раз ей ее начальник посоветовал умерить пыл. Кире тогда хотелось только одного — выспаться и хотя бы ненадолго отрешиться от боли. Но она как раз для того и отказалась от обезболивания, чтобы не заснуть и постоянно видеть Криса. Поэтому Кире брезгливо перекошенное личико Рины, ее ледяной тон и явное нежелание вообще чем‑либо помочь ей было глубоко безразлично. А то, что Рина старалась предугадать каждый вздох лежавшего пластом Криса, Киру вполне устраивало — самой ей было бы сложно это делать.

К тому же прошло время, у всех у них своя жизнь, свои интересы. А Рина — просто объект работы. Который, возможно, им же и придется устранить, если операция пойдет неправильно.

Крис кивнул, соглашаясь:

— Ну да. Общего у нас только то что мы с Земли.

И вот я, споткнувшись о высокий порог и придерживаясь за своего провожатого, переползаю на причал из люка транспортного корабля, который стартует дальше, как только я покину полетную зону.

Единственная радость — подальше от Алека. От любви до ненависти один шаг, и я этот шаг прошла. Это не обида. Обижаться я не умею на тех, кто не хотел меня обидеть. А он хотел. Изначально, как оказалось. И мне стыдно не перед ним за свою распущенность. А перед собой. Как если бы оказалось, что я заснула на совещании и во сне приняла кресло за немного иное сидение. И все увидели, какая я нелепая.

Что ж, больше такой ошибки не будет. Они хотели въедливой проверки и беспощадного доклада? Они его получат. И я его зачитаю с холодным выражением лица.

Пока что меня встречают более чем радушно. И оказалось, это не изолированная орбитальная станция, пусть и довольно большая, с жилыми и производственными зонами, как наша, и даже с настоящим парком. Меня привезли на настоящую планету! Со своей атмосферой, природой, экзотикой. То есть можно будет в свободное время и сходить прогуляться. Если не будет лень. Мы как‑то в лицее, еще маленькими, ездили на экскурсию в один из сохраняемых как исторический памятник городов Земли. Мне очень понравилось, но вот на колокольню по узкой винтовой лестнице полезли только Кира и Крис.

— Для нас большая честь принимать такого специалиста! — помогает мне усесться в машину и берет мой багаж представитель местного космопорта. — Хотите проехаться помедленнее и посмотреть окрестности? Или сразу в гостиницу и отдохнуть? Как долетели?

— Омерзительно.

— Мотало метеоритным дождем?

— Нет. Вроде ничего такого не было. Я вообще спала всю дорогу.

— Трое земных суток?

— А что? Даже если бы я умела, плясать там негде.

— Между спать и плясать есть множество категорий времяпрепровождения. Например, насладиться вкусными угощениями в корабельном ресторане. Ах, Вы же летели попутным транспортником, какие уж там рестораны! Но мы это исправим, — и мой провожатый предлагает мне прохладительный напиток. — Попробуйте!

— Что это? — все же я санитарный врач, и брать в рот непонятную гадость было бы как‑то непрофессионально.

— Вода. Но местная. Она питьевая по допускам и обладает хорошим освежающим эффектом.

— Подкрашена?

— Нет, она такая тут. И слегка скользкая наощупь, это ласкает горло, когда пьешь. И тело, когда моешься… — встречающий поглядывает на меня так, словно хочет, чтобы я оценила его шутку.

Ни тут‑то было. Я отказываюсь вежливо, но твердо.

— А здесь дышать можно без защиты? — поглядываю в закрытые окна машины, которая едет как раз с такой скоростью, чтобы можно было рассмотреть редкие строения, явно недавно возведенные и без всякой экзотики. Просто и функционально. Безлико. Значит, никакой местной 'культурной традиции', к которым принято относиться бережно, во всяком случае, в тех местах, которые находятся под юрисдикцией Земли, здесь нет и в помине. Да и сам пейзаж довольно унылый.

— В принципе, можно. Состав воздуха очень близок к тому, что надо человеку. С непривычки будет немного тяжеловато, как в очень душной комнате.

— Тут и так душно запредельно, — бурчу, чувствуя, что начинаю потеть, и сейчас стану вся красная и мокрая, что не добавит мне солидности.

Знаю от пилотов, да и от ненаглядного Алекса, что на всех не перевозящих пассажиров кораблях контуры охлаждения и очистки воздуха работают в экономрежиме. Ладно, мужчины. Но как в таких условиях решила жить жизнь Кира? Или у нее все же хватило ума после того первого неудачного полета на стажировке найти себе работу получше, чем потеть и задыхаться?