Поединок чести

Епископ поднял кубок за Рюдигера и его юную жену, и рыцарь поднял свой кубок в ответ. Никто не заметил, что Женевьева наполняла свой кубок водой.

Праздничный ужин затянулся — Герлин велела подать все, что могли предложить кухня и погреба, да и кубок епископа не пустовал. Священник любезничал с дамами, однако чем больше он пил, тем чаще возвращался к теме осады Лауэнштайна.

— А как же живется в такой осадной крепости? Высоко на горе, как орел в своем гнезде. Разве могущество и сила хищной птицы не воодушевляют? Разве ночью не хочется с гордостью осматривать свои владения?

Рюдигер подавил готовый вырваться стон. Ночи в общих комнатах были для него мучительными, да и караульная служба утомляла. Не говоря уже о том, что смотреть приходилось не на свои владения, а лишь на земли, которые ты только собирался отвоевать. Дитмар чувствовал то же самое, но он все же мог мечтать о Софии, которая, как он полагал, была в крепости.

Поэтому в итоге отвечать на вопрос пришлось Герлин.

— Ночи там действительно очаровательны, — согласилась она с епископом. — Ночи с чистым звездным небом, когда чувствуешь близость к небесам… Однажды сверху на нас посыпались звезды, словно Господь хотел показать, что Он с нами. Ночи с полной луной, как эта…

— Да, действительно… — Епископ в очередной раз опустошил свой кубок. — Сегодня именно такая ночь. — Он радовался, словно ребенок. — Господин Дитмар, я был бы не против осмотреть эту крепость прямо сейчас. Как вы считаете? Не отправиться ли нам навстречу приключению? Давайте велим оседлать лошадей, поедем туда и поиграем в осаду!

София нахмурилась и обменялась взглядами со своим женихом и Герлин. На самом деле Дитмар как раз хотел подняться и сообщить об их свадьбе. И он, и Герлин недовольно поморщились. Но отказать епископу было невозможно!

— Это займет не больше часа, — шепотом успокоил Дитмар Софию. — Мы еще сможем созвать рыцарей. Я быстро покажу ему эту деревянную коробку…

— О, господин Дитмар, разумеется, я и не думал разлучать вас с вашей дамой, — весело рассмеялся епископ. — Я полагал, дамы будут нас сопровождать! Прекрасная девушка возле меня в такую волшебную ночь, при полной луне…

Похоже, он не знал, стоит ли при этом ему многозначительно подмигнуть Софии или Женевьеве, однако встретился взглядами лишь с Герлин и Лютгарт.

Дитмар потерял надежду на скорое возвращение, однако все же велел виночерпию дать указания оседлать и иноходцев женщин.

— А вы, лекарь? — спросил он.

На протяжении всего вечера Соломон не проронил ни слова и едва притронулся к еде и вину. Однако все равно казалось, что он рад ужинать за одним столом с хозяевами Лауэнштайна. Возможно, он предавался воспоминаниям о подобных вечерах, устраивавшихся много лет назад. Иногда взгляд Герлин встречался с его зелено-карими глазами, излучавшими мягкий свет, но никто этого не заметил. Для Герлин эти взгляды были словно прикосновения. Сейчас их глаза снова встретились.

— Я бы охотно сопроводил тебя, Дитмар, — спокойно и с улыбкой ответил Соломон. — Если меня пригласит госпожа Герлин.

Герлин помедлила с ответом.

— Здесь вам было бы уютней, — возразила она.

Она беспокоилась о нем с того момента, как заметила его хромоту. Поездка верхом прохладной весенней ночью не доставит ему удовольствия и не улучшит его здоровье.

Соломон едва заметно склонил голову:

— Я ведь уже говорил вам, мне не важны удобства. А силы я черпаю, глядя на вас.

Герлин вздохнула.

— Мы всегда вам рады, — сказала она.

Некоторое время спустя во дворе крепости епископ закутался в тяжелый, теплый дорожный плащ. Как и ожидала Герлин, ночь была весьма холодной, и София про себя в сотый раз поблагодарила Мириам за плотную накидку, которая не только скрывала ее фигуру, но и согревала.

У Лютгарт не было теплой накидки, она практически не выезжала из крепости, и Герлин удивилась тому, что она присоединилась к обществу. Но, с другой стороны, не могла же она остаться кутить с рыцарями в большом зале! Конрад из Нойенвальде и его юная супруга также в итоге взобрались на лошадей, — причем кроме епископа Клара была единственной, кто действительно проявлял энтузиазм. Возможно, она уже давно хотела осмотреть осадную крепость, где ее муж так долго прожил, вместо того чтобы делить с ней постель.

Епископ, теперь в сопровождении двух своих рыцарей, во время короткой поездки радостно передавал по кругу кувшин с настойкой.

— Я его захватил! — Он рассмеялся. — Ваш виночерпий не сумел дать мне отпор.

— Если он будет продолжать пить, то на обратном пути упадет с лошади, — прошептала Герлин сыну. — Постарайся сделать так, чтобы поездка не затянулась.

Путь до осадной крепости занимал всего несколько минут, даже если ехать неспеша. Рюдигер сообщил епископу, что осаждаемая крепость находится на расстоянии выстрела катапульты.

— Вы сразу увидите нашу катапульту, она очень высокая, — и это благодаря вашей щедрой поддержке, ваше преподобие! Такие огромные боевые орудия метают снаряды на расстояние, в три раза превышающее дальность полета стрелы. Так что мы были вне зоны досягаемости, стрелы защитников крепости не могли до нас долетать.

Епископ заинтересованно слушал.

— Надеюсь, он не захочет тут же испробовать эту штуковину, — прошептала Герлин.

Она замедлила ход лошади и теперь ехала возле Соломона. Она могла бы наслаждаться поездкой: ночь была светлой, небо безоблачным… Ее сердце учащенно забилось, когда она вспомнила похожую ночь в Париже. Ту ночь, когда Соломон сказал, что Господь улыбается ему.

В эту ночь Герлин улыбался Соломон. Ей было все тяжелей злиться на него, хоть она и не могла простить ему, что он столько лет держал их с Флорисом в неведении относительно своей участи, а затем явился к ней в Лауэнштайн, словно призрак.

— Не изволят ли господа открыть нам ворота? — наконец обратился Дитмар к рыцарям, сопровождавшим епископа.

Для того чтобы привести в действие протяжной механизм, нужны были двое, а лучше трое сильных мужчин. Одной левой руки Рюдигера было недостаточно. Однако Конрад из Нойенвальде настоял на том, чтобы спешиться и дать указания рыцарям. Затем он любезно завел лошадь супруги во двор крепости.

После того как все спешились, общество разделилось. Епископ хотел осмотреть катапульту, Клара — спальни рыцарей, а София взяла на себя обязанности хозяйки и отдавала указания виночерпию и двум конюхам, которым Герлин велела отправиться в крепость, прихватив разные горячие напитки, факелы и дрова. Мужчины в стоящей в стороне кухне разожгли огонь, на котором подогревали вино и суп.

— Хоть мы все вдоволь наелись, но епископу и остальным любителям вина это должно помочь протрезветь перед обратной дорогой, — сказала Герлин, искоса посмотрев на Лютгарт, которая как раз осушала кубок пряного вина.

Внезапно раздались звон клинков и смех. Рыцари епископа, ухмыляясь, подталкивали перед собой по коридору крепости две пары — кричащих юношей и девушек. Все четверо были полностью обнажены и отчаянно пытались сбежать.

— Наши взломщики-романтики, — сказал Рюдигер Женевьеве и потер лоб. — Во время полнолуния этого следовало ожидать. Мне следует вмешаться, дорогая, чтобы рыцари не поубивали их.

Он поспешил к непрошеным гостям, которые, однако, уже предстали перед Дитмаром и господином Конрадом. Юноши были сильно напуганы, девушки плакали и цеплялись друг за друга под насмешливыми и похотливыми взглядами свиты епископа.

— Что, ради всего святого, вы здесь делаете? И прикройтесь, вы наверняка совсем окоченели, не говоря уже о том, что это просто стыдно. — Дитмар тут же принялся допрашивать крестьян, чтобы это не сделал кто-то другой.

— Я думаю, что до сих пор им было достаточно тепло, — засмеялся Рюдигер.

Крестьяне молили о пощаде, девушки от страха никак не могли одеться. София попыталась утешить их и стала за них заступаться.

— Что там происходит? — обратился к Женевьеве развеселившийся епископ.