Поединок чести

— Прошу вас, избавьте нас от песен, господин Андре. Если вы желаете исполнить нам балладу, мы послушаем вас позже. Но сейчас мне нужны лишь факты.

Трубадур, явно несколько обиженный, кивнул.

— Затем войско двинулось по направлению к Бокеру и летом смогло освободить город. Вот было радости, когда захватчиков вышвырнули оттуда!

— Однако Монфора в тот момент в городе не было, не так ли? — спросил Рюдигер.

Трубадур покачал головой:

— Нет, он отправил свои отряды, чтобы снять осаду с Бокера, но юному графу удалось одержать победу. А затем Монфор поспешно переправился в Тулузу — в городе начались беспорядки, как только жители услышали о возвращении Раймунда.

— Этот Монфор имеет заслуги, — заметил Рюдигер.

Господин Андре серьезно посмотрел на него.

— Этот Монфор, монсеньор, просто изверг! Возможно, вы считаете по-другому, вы ведь, несомненно, верите в Господа и поддерживаете Папу. Я также порядочный католик.

Это прозвучало не очень убедительно. Господин Андре наверняка знал, что Церковь не слишком-то терпимо относится к таким, как он. Однако осуждение Монфора прозвучало из его уст пылко. «А он готов высказать свое мнение, в отличие от большинства странствующих певцов», — заметил Рюдигер. Обычно трубадуры старались плыть по течению, ведь они рассчитывали на то, что хозяева крепостей будут кормить их.

— Монфор живет весьма скромно, одевается просто и все время поминает Господа, — продолжал певец с плохо скрываемым отвращением. — Но на самом деле… Я видел, как он бесчинствовал в Безье и Браме. Он убивал беззащитных альбигойцев, пленных, мужчин, женщин и детей. Это делалось для того, чтобы запугать людей, — большинство тамошних рыцарей ведь не пугливы. — Певец отпил вина. Похоже, сам он еще никогда не обидел и мухи. — Но, поверьте мне, одно дело велеть казнить парочку рыцарей и перебросить их головы через стены осаждаемой крепости, но совсем другое — сгонять женщин и детей, сотни, тысячи плачущих, молящих о пощаде людей, разжигать костры и швырять их в огонь, рубить их на куски, если они пытаются сбежать. Когда Монфор завоевывает город, там текут реки крови. Он чудовище, монсеньоры.

Рюдигер пожал плечами.

— Но он чрезвычайно успешен, — заметил он. — И действует весьма оперативно. Однако вряд ли верующий рыцарь без страха и упрека пойдет на то, чтобы присвоить почти все владения Раймунда.

Трубадур кивнул.

— Как я уже сказал, возможно, Папа и послал туда этого типа. Однако он не посланец Господа. — Дитмар, Рюдигер и другие никак не отреагировали на это богохульство. — Во всяком случае, сейчас граф направляется к Тулузе. Он снова займет город, в этом нет никаких сомнений. Спросите себя, усердно ли Монфор будет защищать город? Если хотите знать мое мнение, не слишком усердно.

— Нет? — удивился Дитмар.

Трубадур фыркнул:

— Монфор ни за что не удержит владения Раймунда. Он и его рыцари забирают все, что могут, но когда-то они покинут эти земли с поджатым хвостом. А сейчас в Тулузе уже нечего брать. Город вычистили до последней монеты. Так почему же не отдать его графу без сражения и не нацелиться на другие крепости? Например, на Монтальбан — там сейчас находится большая часть двора графа.

Вскоре Дитмар и другие узнали о том, как граф сбежал в спешке, оставив свой двор на произвол судьбы.

Дитмар прочистил горло. Он был так близок к тому, чтобы получить ответы на свои вопросы!

— И… были ли вы… были ли вы там? — спросил он осипшим голосом.

Господин Андре кивнул:

— Конечно. Но в Монтальбане не нужны лишние воины. Крепость переполнена.

Дитмар улыбнулся. Похоже, певец пытался оправдаться, почему он не присоединился к защитникам своей родины.

— Я спрашиваю лишь потому, что хочу знать, видели ли вы там одну девушку. Светловолосую, красивую и нежную, словно раннее утро. Никто с ней не сравнится, она…

Рюдигер перебил его:

— Вы, случайно, не знакомы с Софией Орнемюнде?

— Я не должен этого говорить, но я не могу не согласиться с мнением Дитмара, — позже сказал Рюдигер из Фалькенберга своей сестре в ее комнате.

Дитмар снова разволновался, и Герлин удалилась с ним и его главными советниками. Вместе с Рюдигером и Ханзи новости из Тулузы слушал также Конрад из Нойенвальде.

— Если это именно та девушка и никакая другая… — добавил Ханзи. — Разве ты не слышал, что рассказывал певец, Дитмар? У нее весьма близкие отношения с одним из рыцарей графа.

— И трубадуры уже не нарадуются, предвкушая трагические события, к которым это может привести, — вздохнул Рюдигер. — К тому же, Дитмар, если рыцарь альбигоец, возможно, она уже приняла его веру и жаждет быть сожженной на костре Симоном де Монфором. Я считаю, что тебе следует еще раз все обдумать. Но если он будет настаивать, Герлин, тогда ему действительно следует одному отправиться туда и позаботиться обо всем. Посылать свата не имеет смысла, в крепости нет ее опекуна, с которым можно было бы вести переговоры. Да и там опасно. Можно смеяться над нашим другом Андре, но, пусть у него и странные наклонности, он производит впечатление сообразительного человека. До сих пор Монтальбан не был целью Монфора, и причины этого очевидны. Там проживают и другие еретики — вальденсы, или как там их называют. В отличие от альбигойцев, они нищие. Поэтому в тех местах нечем было поживиться. Но если там сейчас обосновался двор графа… Возможно, Монфор, кроме всего прочего, надеется отвлечь Раймунда, напав на крепость. Возможно, Монфору кое-кто из девушек запал в сердце.

— Но ведь это все лишь предположения! — в отчаянии перебила его Герлин. — Почему же Дитмар должен подвергать себя опасности?

Рюдигер пожал плечами:

— Он рыцарь, Герлин. И, как он подчеркивал, должен сам сражаться в своих битвах. Во всяком случае, я не поеду туда вместо него и не стану похищать светловолосую красавицу у так же ослепленного любовью рыцаря-альбигойца. Позволь ему поехать, Герлин. Пару месяцев ты обойдешься здесь и без него.

Дитмар усердно закивал. Он был настроен решительно.

— Но ведь когда-то я рассчитываю вернуться в Лош, — возразила Герлин. — Мои дети… Я так давно их не видела! Ричард сейчас при дворе короля.

— А Изабелла воспитывается при дворе его супруги. Разве ты хочешь забрать ее оттуда, чтобы она горевала с тобой в Лоше? — резко спросил Рюдигер. — Закончи начатое здесь. Когда Дитмар женится на своей Софии, ты сможешь уехать. Пока же ты будешь исполнять роль хозяйки Лауэнштайна. Ты ведь не хочешь передать эти обязанности Лютгарт?

Ситуацию с Лютгарт оказалось весьма сложно разрешить. Несколько дней тому назад она под бдительным оком Герлин заняла свою вдовью резиденцию в одной из пристроек крепости, сторожевом домике. Хоть настоятель монастыря любезно принял ее и приютил на несколько месяцев в гостевом доме, это не решало проблему навсегда.

— М-да, вот и последствия того, что когда-то, несмотря на пожелания епископов, ты так и не основала женский монастырь, — поддразнил Рюдигер сестру, когда пришло сообщение о приезде Лютгарт. — Настоятельницу ты могла бы сейчас вынудить принять ее.

На самом деле для того, чтобы отправить вдову против ее воли в монастырь, необходимо было выполнить два условия: такое решение должен был принять опекун женщины, да и настоятельница, с которой кто-то, например Герлин, был бы в хороших отношениях, должна была закрыть глаза на то, что сама вдова не желает там находиться. В таких случаях монастырь требовал «приданое», обычно богатое. Однако Лютгарт позаботилась обо всем заранее. Находясь в Заальфельде, она попросила старшего брата, ныне хозяина ее родной крепости у Нюрнберга, стать ее опекуном. Людовик из Нюрнберга был всем сердцем привязан к ней, — по крайней мере, пока она не находилась в непосредственной близости к нему. Он не собирался принимать сестру в свой дом, но запирать ее в монастыре против ее воли также не намеревался. Не говоря уже о предоставлении «приданого».

Поэтому единственным местом для вдовьей резиденции Лютгарт оставался Лауэнштайн, и она отправила туда настоятеля, чтобы он учтиво попросил об этом. Она привлекла и епископа Майнца на свою сторону — ведь он едва ее знал. И ей ничего не стоило побудить его посредством любезного рекомендательного письма обратиться к Герлин, уповая на ее милость и великодушие. Герлин же была уверена, что совместное проживание с Лютгарт ничего не принесет ей, кроме раздражения, но не решилась дать отрицательный ответ. Да и Дитмар был не против ее приезда. Ведь она была матерью Софии! Он не мог выбросить ее на улицу!