Страница 14 из 16
В честь полководца, уничтожившего менее 5000 тысяч врагов, устраивалась овация (с III в. до н.э.), или малый триумф. Победитель в миртовом венке ехал верхом или шел пешком с Марсова поля к форуму, а оттуда – на Капитолий, где заканчивалось шествие. Его сопровождали сенаторы, облаченные в претексту – служебную форму римских магистратов. Овация завершалась театральными представлениями и состязаниями. С победой христианства римские луди были прекращены, но их отголоски сохранились в карнавалах и в различных народных играх.
О том, какое место в жизни римлян занимала игра, можно судить по высказыванию римского общественного деятеля и писателя Плиния Младшего (61 / 62 – ок. 113): «Когда же притом смеюсь, веселюсь, играю, я человек». Игры спортивного характера римляне рассматривали как средство укрепления здоровья. Игры в мяч, например, проводились на открытом воздухе. Но для них строились также специально оборудованные помещения – спортивные залы (палестры) в термах (общественных банях). На полу одной из палестр в термах императора Каракаллы (III в.) изображены в натуральную величину фигуры борцов, гимнастов и атлетов с венками и пальмовыми ветками. На площади преториума в Иерусалиме, входившем в состав Восточной Римской империи, на мостовой сохранились вырезанные на камнях схемы игр, в которые играли римские легионеры. Одна из них – «Пять камушков».
Большой популярностью пользовалась игра «латрункули» (лат. latro – воин), одна из разновидностей шашек. Римляне применили в ней свободную расстановку шашек по аналогии с боевым порядком римских легионов: полк делился на отделения, которые ставились в три ряда; когда гибли воины первого ряда, промежутки заполняли легионеры второго ряда. Предполагают, что римляне использовали не клеточную, а линейную доску с 12 шашками, расставленными в 3 ряда. На линейную структуру доски указывал Овидий. Он же отметил направление хода шашки и нардовый способ двусторонней атаки: «Как солдат двигается вперед по прямой линии – в той игре, где шашка гибнет от двойной атаки неприятеля». Известно, что латрункули была любимой игрой императора Аврелиана (годы правления 270 – 075 н.э.). Он проиграл 10 партий в эту игру своему легионеру Прокулу, которого в шутку провозгласили императором на пиру в Лионе.
По-видимому, Древнему Риму был известен магический квадрат, составленный из латинских слов:
Его следует читать «змейкой», начиная от третьей буквы первого столбца и направляясь вниз, вверх, направо или налево, так, чтобы получилась латинская фраза: TENET («держит») OPERA («труды») SATOR («сеятель»), что означает: «Великий Сеятель держит все труды в своей руке».
Древние римляне играли также в азартные игры, о времени и месте возникновения которых не сохранилось никаких сведений. Однако во время раскопок в различных уголках земного шара археологами были обнаружены рисунки на камнях и керамике (примерно III тыс. до н.э.) с изображениями людей или богов, играющих в кости и записывающих результаты игры на досках. В Риме игральные кости (лат. alea) изготовлялись из различных материалов – золота, серебра, слоновой кости. Из комедии Тита Макция Плавта (ок. 250 – 184 до н.э.) «Проделки парасита» («Куркулион») известно, что толпы бездельников и бродяг, «forenses», играли в азартные игры в различных местах, прилегающих к Форуму: рядом с каналом – среди каналий (canalicolae), параситов, ожидавших подачки от богачей, за храмом Касторов, в Велабре, у источника Ютурны.
Сохранились сведения о том, что император Август Октавиан (63 до н.э. – 14 н.э.) приказал установить в специальной комнате своего дворца колесо от боевой колесницы, укрепленное на вертикальной оси, для настольной азартной игры, напоминающей рулетку. Прославленному поэту императорского Рима Вергилию (Публий Вергилий Марон, 70 – 19 гг. до н.э.) приписывают строки, в которых звучит призыв к выдержке и взвешенности решений во время игры:
Впоследствии эти строки были процитированы Себастьяном Брантом в его поэме «Корабль дураков».
В III в. до н.э. был введен первый дошедший до нашего времени закон Lex aleatoria, запрещавший азартные игры как свидетельство неблагополучия нравственных устоев общества. В их число входила игра в кости. Против азартных игр выступал также ритор Расций Цецилий Киприан (после 200 – 258, обезглавлен при императоре Валериане), принявший крещение в 246 году и ставший епископом Карфагена в 248 году.
Игровые элементы присутствовали в римском сценическом искусстве и в литературе. В конце I в. до н. э. в представлениях ателланы (одноактная драма, названная по имени кампанского городка Atella) появились карикатурные маски, подчеркивавшие типовую характеристику образа: дурак и обжора Макк, чванливый хвастун Букк (Буккон), смешной старик Папп и ученый шарлатан-горбун Доссенн. Истоки жизнерадостности и оптимизма комедий Плавта (ок. 250 – 184 до н.э.), их грубых шуток, прозванных «италийским уксусом», следует искать в римских сатурналиях, переворачивавших застывшие устои и нравы.
На игре контрастов высокого и грубого, поэтического и просторечного построены некоторые любовные стихотворения Гая Валерия Катулла (ок. 87 – после 54 г. до н.э.):
Как и древнегреческие поэты, Катулл называл свои насмешливые стихотворения-поругания, восходившие к ритуальным поношениям, «ямбами». Особенно нещадно клеймил он одного из друзей Юлия Цезаря, служившего в его войске начальником инженерной службы, – Мамурру:
Согласно Светонию, Цезарь признавал, что «на него наложено вечное клеймо стишками Валерия Катулла о Мамурре».
Прием увенчания-развенчания, свойственный сатурналиям, использовал Овидий (43 до н.э. – ок. 18 н.э.) в любовно-мифологических элегиях «Героини» («Героиды»), в которых автор-мужчина пишет от имени женщины (Пенелопы, Федры, Медеи, Дидоны, Брисеиды и др.). Овидий низводит мифологических героинь до уровня бытовых фигур и возвышает быт до уровня мифа, тем самым начиная своеобразную игру с читателем, которая продолжится в последующие эпохи. В дидактической поэме «Искусство любви» поэт пародирует учебник риторики: как найти, как завоевать, а главное, как удержать женщину, и высмеивает моральное законодательство Августа Октавиана.
Яркой пародией на обычай обожествления императоров после смерти является сатира Сенеки (ок. 4 до н.э. – 65 н.э.) «Отыквление». К пародии на эпос и мим обращался Петроний в романе «Сатирикон». В сюжете этого произведения заметны следы пародирования традиционной схемы эллинистического романа, основой которого являлось преследование героя оскорбленным им божеством. Петроний использовал также свойственный сатурналиям фантастический гротеск в изображении города Кротона, в котором только безбрачные и бездетные окружены почетом и уважением, а все население города делится на «улавливающих» – искателей наследства и «улавливаемых» – тех бездетных, кто завещает свои богатства кротонцам.