Страница 33 из 115
Это на НП. В атаке — иначе. Я бегу, ползу, лежу на земле рядом с комбатом под огнем врага. Тут же — мой связист, он всегда возле меня с телефонной трубкой, привязанной к уху, и с аппаратом в руке, за спиной у него карабин и катушка с кабелем. Справа или слева бежит или ползет, лежит пехота, солдаты. Я зорко смотрю на немецкие позиции, а для этого надо приподняться под пулеметные струи и автоматный огонь неприятеля. Как увидел с НП или в атаке, что бьет по нашей пехоте пулемет или орудие стреляет, танк выползает, кричу:
— По местам! — Это чтобы все расчеты встали у орудий. — По пулемету (по пехоте, по танку)! Правее (левее) 0-15. Прицел 8–5 (8–5 = 85). Первому один снаряд, огонь! — Это моя команда на пристрелку.
Телефонист точно, громко повторяет мою команду в трубку. По телефонному проводу — который постоянно с катушки за спиной связиста разматывается, куда бы мы ни бежали, ни лезли — на омет ли соломы, на дерево, под завал — команда от моего связиста попадает на телефонный аппарат связиста, который сидит около орудий на огневой позиции. Тот громко повторяет мою команду старшему на батарее:
— По местам! По пулемету! — И т. д.
Старший на батарее — замкомбатареи, офицер, — вскакивает на ноги и во все горло, на всю батарею дублирует команду до слова «огонь»:
— По пехоте, правее 0-15, прицел 8–5, первому — один снаряд! — И всё.
Командиры орудий повторяют мою команду своим расчетам. Все номера расчетов всех четырех орудий батареи принимаются за дело. Наводчики ставят довороты, прицелы, поворачивают стволы орудий. Замковые открывают затворы орудий, поднимают стволы, совмещая риски прицела и ствола. Ящичные выхватывают нужные снаряды из ящиков, тряпкой обмахивают их и передают подносчикам. Подносчики переносят снаряды установщикам. Те готовят снаряды — в зависимости от типа стрельбы, устанавливают взрыватель снаряда на осколочное, замедленное или фугасное действие.
Команды командира батареи с передовой принимают и исполняют все расчеты, но заряжают только то или те орудия, которым отдан приказ. Если:
— Первому! — то заряжают только первое орудие.
Остальные ждут команды. Когда же надо стрелять всей батареей, каждое орудие уже готово к этому. Я на передовой наблюдаю и корректирую точность попадания снарядов. Пристрелка закончена, передается моя команда с НП на поражение:
— Батарее! — Это касается всех орудий, теперь заряжаются сразу все орудия.
После заряжания замковый закрывает казенник затвором. Все! — орудие готово к выстрелу.
Командиры орудий наблюдают за быстрой работой расчетов и, подняв руку вверх — знак готовности (голоса в грохоте боя могут не услышать), кричат:
— Первое готово!
— Второе готово! — И т. д.
Старший на батарее, офицер, кричит:
— Первое! (Или: Батарее!)
Командир первого орудия резко опускает руку и кричит:
— Орудие! — это его команда наводчику на выстрел.
Наводчик «рвет» — резко и сильно тянет боевой шнур у гаубицы, а у пушки резко жмет рычаг спуска. Происходит выстрел, и наводчик докладывает командиру орудия:
— Выстрел!
(А бывает, что нет выстрела, тогда наводчик докладывает: «Орудие не стреляет!»)
Командиры орудий громко повторяют старшему на батарее:
— Выстрел!
Старший офицер повторяет телефонисту:
— Выстрел!
Его телефонист — в трубку:
— Выстрел!
У меня на передовой, сзади-справа от меня, слышу голос связиста:
— Выстрел!
Секунд через 6–8 рвется снаряд.
Долго я описывал. На самом деле все происходит очень быстро. В любую погоду, в любое время суток и время года стоит мне только подать команду: «По местам!» — и через 15–20 секунд разорвется, где нужно, мой снаряд. Связь у артиллеристов работает как часы. Каждую секунду ловит мою команду связист. Он не уснет! И они же, связисты: мой с передовой и старшего офицера на огневой позиции, — при порыве кабеля бегут с двух концов навстречу друг другу, держа провод в руке. Находят и ликвидируют порыв. Считаные минуты уходят и на это. Трудное и опасное дело: бежать со всех ног под огонь устранять порыв провода.
Когда я вижу разрыв первого снаряда, делаю поправку, и уже второй, а то и все 16 снарядов всей батареей беглым огнем упадут в нужное место. Цель уничтожается. Пехота спасена и аж вопит от восторга и радости. Как признательны бывают солдаты такому артиллеристу, который спасает их от неминуемой гибели! Пехота ли врага перед последним броском в наши траншеи бывает разметана разрывами; или танки неприятеля останавливаются под градом рвущихся снарядов — все в дыму, в облаках пыли, ничего не видно, куда им ехать.
Итак, моя команда на поражение:
— По пехоте! Батарее, четыре снаряда, беглый огонь! — Это значит, как можно быстрее каждое из четырех орудий делает четыре выстрела.
На месте падения снарядов ничто не уцелеет.
Стрельба прямой наводкой.
Прямая наводка — это когда орудия (обычно пушки) ставят на открытую позицию так, чтобы наводчику была видна цель: танки, пехота, пушки и пулеметы противника.
Если батарея стоит на прямой наводке и на нее несутся немецкие танки, то дело происходит так.
Батарея — в окопах, замаскирована. Расчеты — у орудий, на местах. Тревожное ожидание. Как только до танков остается 800–600 метров, командир подает команду:
— По танкам огонь!
Иногда подпускают врага на 400 метров. И пошла «быстрая стрельба»! Некоторые танки горят, останавливаются, будучи подбиты. Остальные открывают стрельбу по орудиям и продолжают мчаться вперед, на батарею.
В результате короткого боя: или танки наполовину перебиты, остальные уходят назад; в батарее убитые, раненые, из четырех орудий целыми остаются 2–3. Или: танков много, часть подбита, но остальные врываются на огневую позицию батареи и давят орудия и расчеты гусеницами, а пехота врага соскакивает с танков и добивает уцелевших артиллеристов.
Остатки вражеских танков идут дальше. Но в тылу нашем стоят другие батареи, они добивают прорвавшиеся танки неприятеля.
Вообще бой с танками — страшное дело. Обоюдно страшное.
Классически бой с танками происходит так. Чаще навстречу танкам на конях или на машинах выбрасывается батарея. Танки уже стреляют, а орудия под огнем разворачиваются стволами к противнику, приводятся к бою: станины раскидываются в стороны, укрепляют сошники (концы станин) в грунте для упора при стрельбе, а то орудие от выстрела покатится назад. И начинают стрельбу по танкам. А уже много людей побито, одно-два орудия разбиты. Тут сверху падают мины и снаряды немецких артиллеристов, вдобавок к танковым. Но, несмотря ни на какие потери, оставшиеся в живых под огнем бьют немецкие танки.
Прочее вооружение и амуниция
Мины противопехотные и противотанковые устанавливаются перед колючей проволокой переднего края в шахматном порядке. Они зарываются в землю или в снег, маскируются, торчит только усик, зацепив за который произведешь взрыв. Иногда натягивают тонюсенькие, незаметные проволочки. Натянул или порвал проволочку — последует взрыв. Противотанковые мины более мощные, взрываются от нажатия колесами или гусеницами.
Колючая проволока в шесть колов — это шесть рядов кольев высотой два метра, вбитых в глубь земли на полметра, вдоль, поперек, по всем диагоналям которых через каждые 20 сантиметров натянута колючая проволока, прибитая гвоздями к кольям. Ни подлезть, ни перелезть, ни просунуться через множество колючих струн невозможно. Единственное средство преодолеть колючку — ножницы по металлу. При наступлении колючую проволоку сметают снарядами, танками или накануне ночью саперы делают проходы ножницами.
Спираль Бруно — это моток колючей проволоки диаметром 1,2 метра, кольца которого тоже перехвачены проволокой. Спираль растягивается вдоль окопов за минным полем.
За колючку привязывали пустые консервные банки, которые ночью гремели, если кто-то касался проволоки.
Карабин. У артиллеристов, чтобы не мешал в работе на орудиях, с лошадьми, личным оружием служил карабин, а не длинная винтовка. Карабин носили на ремне за спиной или ставили в пирамидку у орудий. Карабин — это укороченная за счет ствола винтовка, чаще без штыка или с примкнутым штыком в свою сторону. При необходимости штык разворачивался в сторону противника.