Страница 41 из 55
— Да. Вы очень в своем уме. Настолько в своем уме, чтобы устраивать убийство! Настолько в своем уме, чтобы отослать жену с инкриминирующими уликами на станцию Кингс-Кросс и велеть ей засунуть их в ящик камеры хранения...
— Я плохо вас слышу.
— Нет. Только не начинайте снова, сэр, прошу вас! Эта ваша уловка становится слишком избитой. Вы прибегли к ней, когда Кемп звонил, звонил из вашего собственного дома. Вы опять прибегли к ней, когда сегодня вечером сошли с поезда из Паддингтона и притворились, будто встречаете миссис Даунс...
Стенографистка имела более чем достаточно времени, чтобы написать в своем блокноте для стенографирования обыкновенными печатными буквами одно единственное слово, которое выкрикнул Даунс.
Она написала: «Прекратите!»
И Морс прекратил — как ему было сказано, секунд на тридцать. Торопиться было некуда. Затем повторил обвинение:
— Вы велели жене отвезти вещи Кемпа в Лондон...
— Велел жене, велел Люси? Что? Что вы имеете и виду?
— Ничего, ничего, сэр. — Морс говорил теперь (подумала Райт) намного внушительнее. Спокойно, культурно, уверенно, почти любезно, но очень понятно. — Ключ, который жена передала вам после того, как спрятала вещи и окровавленные простыни...
— Я весь день пробыл здесь, здесь, в Оксфорде! — Сначала раздраженный, голос Даунса теперь стал недоумевающим. — У меня чудесное алиби, вам что, это неизвестно? Днем у меня была консультация с...
Но Морс теперь полностью овладел ситуацией, уверенным повелительным жестом руки он остановил Даунса:
— Обещаю вам, сэр, что мы допросим всех, с кем вы общались сегодня днем. Вам совершенно нечего — совершенно! — бояться, если вы говорите мне правду. Но послушайте меня, мистер Даунс! Послушайте меня хотя бы чуточку! Когда приходил мой сержант, как вы сами слышали, он только что узнал, что по моему указанию в Лондоне в камере хранения была вскрыта ячейка. И что в ней находился чемодан, который ваша жена взяла сегодня в Лондон, чемодан, в котором, как она сказала мне и сержанту Льюису, были занавески. Занавески! Мы оба видели, как она увозила его на такси! И сказать вам еще раз, что там было на самом деле?
Даунс грохнул обоими кулаками по столу с такой силой, что мисс Райт подхватила свой блокнот и переложила на колено, обтянутое черным чулком, так и не успев записать три слова, которые громовым голосом выкрикнул Даунс:
— Нет! Нет! Нет!
Однако Морс сохранял полную невозмутимость.
— Скажите мне, пожалуйста, мистер Даунс, каким образом этот ключ попал к вам? Под ковриком в автомобиле, там он был? Или в бардачке? Как вы это объясните? Вы что, собираетесь утверждать, что этот ключ передал вам кто-то, приехавший с лондонским поездом?
— Что-о?
— Ключ! Это же не могла быть ваша жена, верно?
— Какое отношение к этому имеет Люси?
— Ключ! — заорал Морс, — Как насчет ключа?
— Ключ? Вы имеете в виду?.. — Даунс побледнел и начал подниматься со стула.
— Сядьте! — прогремел Морс, его голос был настолько повелителен, что Даунс, молча и не сопротивляясь, сел на место, как ему и было приказано.
— Вы помните номер ключа, сэр?
— Конечно.
— Прошу вас, назовите, — мягко попросил Морс.
— Номер шестьдесят седьмой.
— Совершенно верно. Совершенно верно, мистер Даунс.
Морс на секунду дотронулся до рукава мисс Райт, едва заметно кивнув ей, давая понять, что сейчас начнется самое интересное. Насколько он разбирался в подобных ситуациях, следующие несколько фраз будут самыми важными, и их необходимо записать с предельной точностью. Но когда Даунс заговорил, беспомощно поведя плечами, остро отточенный карандаш стенографистки застыл над чистым листом блокнота.
— Это ключ от моего шкафчика в клубе любителей гольфа.
В комнате для допросов внезапно воцарилась мертвая тишина.
Глава сорок восьмая
Темнота порождает больше возвышенных мыслей, чем свет.
Не прошло и часа с четвертью, как Льюис разговаривал уже с дежурной сестрой на третьем этаже больницы, подтянутой, очень компетентно выглядящей брюнеткой, которая больше волновалась по поводу непривычного и беспрецедентного для нее появления в больнице полиции, чем по поводу состояния недавно поступившей к ним жертвы дорожного происшествия, женщины, лежавшей за занавеской в одной из ее палат. В общем-то, ничего опасного и тяжелого, так, сломана левая ключица, ушиблен левый локтевой сустав, большая гематома и рваная рана на левом плече, все ноги и ребра целы, никаких повреждений головы. Да, заметила сестра, миссис Даунс необычайно повезло, и, конечно, сержант Льюис может недолго поговорить с ней. Ее напичкали болеутоляющими, и сержант не должен удивляться, если заметит, что она вялая и сонливая, к тому же у нее еще не совсем прошел шок. Но она вполне в сознании.
— И, — добавила сестра, — придумайте, что скажете ей, если она спросит, когда приедет муж. Мы отговаривались, как только могли.
Льюис подошел к кровати и посмотрел на Люси Даунс. Она лежала с открытыми глазами и, сразу узнав его, сдержанно улыбнулась. Она заговорила спокойно, слегка шепелявя, и Льюис сразу заметил (ему об этом не говорили) что два зуба слева вверху у нее сломаны:
— Мы с вами встречались сегодня утром, правильно?
— Да, миссис Даунс.
— Седрик знает, что со мной все в порядке, или нет?
— Все идет, как нужно. Пожалуйста, не беспокойтесь ни о чем таком.
— Но ведь он скоро приедет, правда?
— Я же сказал вам, — мягко проговорил Льюис, — мы обо всем позаботимся. Вам не нужно ни о чем беспокоиться.
— Но я хочу его увидеть!
— Дело в том, что доктора против того, чтобы у вас было много посетителей, во всяком случае пока. Вы же понимаете, они сначала должны немного подлатать вас.
— Я хочу в-видеть Седрика, тихонько простонала она, у нее задрожали губы и на глаза навернулись слезы, когда добросердечный Льюис положил руку на ослепительно белый гипс, в который была заключена ее левая рука до самого плеча.
— Скоро увидите, потерпите немного. Как я сказал вам...
— А почему вам можно увидеться со мной, а ему нельзя?
— Это же формальность, вы ведь понимаете. Несчастный случай. Мы должны разобраться...
— Но я уже говорила с полицейскими.
— И сказали им?..
— Сказала, что виновата только я, а не водитель, — она умоляюще смотрела на Льюиса.
— А вы не могли бы повторить, что вы сказали? Прошу вас, миссис Даунс.
— А мне нечего было им сказать. Вина целиком и полностью моя, что еще вы хотите услышать от меня?
— Ну, как это случилось...
— Я шла по улице. Спешила на метро, время было такое, час пик, я боялась опоздать на поезд. Седрик... ведь Седрик меня встречал...
— Вы имеете в виду в Оксфорде? Он встречал вас в Оксфорде?
— Конечно. Я попыталась обогнать нескольких человек и сошла с тротуара, и водитель... он ничего не мог поделать. Это была моя вина, вы мне не верите? Он затормозил, и... если бы не чемодан, честное слово... Если бы не чемодан, я бы, наверное...
— Вы хотите сказать, что машина ударила в чемодан? Сначала ударила в чемодан?
Люси кивнула.
— Чемодан как бы самортизировал, и я стукнулась об урну для мусора, стоявшую у обочины, и...— Она подняла правую руку и указала на левую сторону своего тела.
— Значит, чемодан все еще был с вами? В тот момент, когда вас сбил автомобиль?
В первый раз безмятежная Люси посмотрела на него несколько озадаченно, как будто не могла понять, о чем говорит Льюис, что, собственно, значит его последний вопрос.
— Я не совсем понимаю... Простите.
— Ну, я только хотел знать, несли ли вы чемодан, вот и все.
— Конечно, несла.
— А не знаете, где он сейчас, миссис Даунс?