Философия в будуаре

Цекало: Попробую войти в вашу тональность.

Соколова: Как вы считаете, физические несовершенства помогают чего-то добиваться в жизни?

Цекало: Смотря кому. Зависит от наличия мозгов.

Соколова: Да, уродливый идиот – это, пожалуй, безнадежно.

Цекало: Мне помогали. Когда я учился в школе, у нас в классе был красивый парень.

Собчак: Как Ваня Ургант?

Цекало: Нет, Ваня Ургант красивый только по сравнению со мной. А Витя Король был абсолютно красив – высок, рус, длинноволос, ладно скроен, – в общем, все девчонки были его. Но так было до поры до времени. Потом девочки подросли, а я тем временем стал играть на гитаре в музыкальной группе. Оказалось, что играть на гитаре и складно излагать свои мысли для покорения девочек важно. Пришлось научиться делать то и другое. Парень я был смекалистый и еще в пионерском лагере заметил, что вокруг человека с гитарой все кучкуются.

Собчак: Боже мой, как все просто!

Цекало: Люди вообще довольно примитивно устроены. Так я победил Витю Короля. В себе. И сделать это было не так уж сложно. За исключением внешних данных все необходимые в том возрасте мотивы для самоутверждения у меня были – я был юрок, ловок, спортивен, гибок, играл хорошо в футбол, баскетбол, на гитаре. Но я стеснялся своей фамилии. Это как раз было одним из комплексов-хотений, о которых вы говорите. Помню, например, такой случай. Я пришел к отцу и сказал: «Папа, мне не нравится моя фамилия». Он спросил: «А какая нравится?» Я сказал: «Мне нравится фамилия Матросов».

Соколова: Господи, бедные мы – советские дети!

Цекало: А папа мне сказал: «Попробуй сделать что-нибудь такое в жизни, чтобы кто-нибудь захотел твою фамилию». И я услышал его.

Соколова: А помните момент, когда впервые ощутили гордость за фамилию Цекало?

Цекало: Я думаю, это момент прихода популярности. Когда я уезжал из Киева в Москву, родители меня не отпускали, они не верили, что я там чего-то добьюсь. В открытую они мне, конечно, ничего не говорили. К тому времени я уже закончил эстрадное отделение Циркового училища и параллельно Инженерный институт в Ленинграде. Родители были очень недовольны тем, что я выбрал эстрадную карьеру. Мы какое-то время даже не общались. У меня не было денег, я был нищим в прямом смысле, жил в подвалах. И делал наш дуэт. И вот в 1990 году происходит «Новогодний огонек» Первого канала. Потом «Что? Где? Когда?», и вдруг целая серия передач с нашим участием. Кабаре-дуэт «Академия» оказывается везде! У меня было ощущение, что горб, который я всю жизнь таскал на спине, вдруг раскрылся и из него выросли крылья. Мне захотелось позвонить родителям и сказать: «Папа! Я сделал что-то для фамилии нашей!» Кстати, недавно я узнал, что она означает. Фамилия Цекало происходит с Западной Украины – так называли манок у егеря, один из манков, и он производил такой звук – «цик, цик, цик», – и получилось Цекало.

Собчак: Сейчас я – упорная девушка – изящно поменяю тему. Расскажите-ка, Александр, о своих манках.

Цекало: Манках для чего?

Собчак: Не для птичек, естественно, для девушек. У каждого мужчины – особенно такого интересного, как вы, – есть арсенал приемов, которые он использует для завоевания девушек. Кто-то начинает, например, рассказывать анекдоты, острить и каламбурить, потому что знает: разговорный жанр – это его сильная сторона. Кто-то играет на гитаре или фокусы смешные показывает. А кто-то в театр девушку ведет. А какие манки у вас – популярность, материальная составляющая?..

Цекало: Ой, я не знаю. Я уже слишком взрослый дядечка, чтобы показывать эти фокусы.

Собчак: Слушайте, у вас же еще не климакс. Эта история актуальна в любом возрасте. Вот я, например, никогда не выбрала бы в качестве площадки для завоевания мужчины дискотеку, потому что знаю, на дискотеке у меня шансов нет никаких – танцы в клубе – это не моя история. Мне нужно темное тихое место и два часа времени, задушевный разговор, алкоголь, колбаска...

Соколова: А мне – прямой eye contact с жертвой. Я – королева eye contact!

Цекало: Ну вы сейчас начнете глумиться...

Соколова: Очень возможно, вы такой серьезный сидите. Давайте мы вас развеселим, нальем что-нибудь.

Цекало: Знаю я вас и как вы ваши манки заряжаете.

Соколова: Вполне нехитрые. Стаканчик красненького, скабрезная шутка, ласковый взгляд... А у вас – у вас какие?

Цекало: Популярность я не использую. Мне 46 лет.

Соколова: Да ладно!

Цекало: Да, и я разное повидал. У разных людей в разное время наступает такой момент, когда человеку никакие манки не нужны, а если они есть, он не хочет их применять, потому что это будет нечестно – это будет охота, а ее не хочется, хочется увидеть кого-то, для кого ни достаток, ни популярность, ни вес, ни рост не имеют значения. Я сейчас говорю очень банальные вещи, и, наверное, многие известные люди, которые давали вам интервью, уже скулили подобным образом...

Соколова: Да у нас тут вообще один бесконечный скулеж! «Я пожилой человек, все знаю, все видел...» Фоменко вот тоже говорил: я старый, никто не дает, в общем, кокетничал. Васильев Андрей туда же, мол, я старенький, от женщин активных устал. Ладно, оставим манки, продолжим про комплексы. Скажите, Александр, вам случалось самоутверждаться за счет женщины?

Цекало: Мне кажется, каждый мужчина всю жизнь самоутверждается за счет женщины. Вся жизнь – это покорение.

Соколова: Любой мужчина?

Цекало: Для любого мужчины покорение женщины это элемент самоутверждения.

Соколова: Но человек, за счет которого кто-то самоутверждается, всегда страдает.

Собчак: Самоутверждение – это попытка выглядеть лучше в собственных глазах за счет кого-то. Чтобы самому таким образом возвыситься, нужно унизить...

Цекало: По-моему, не совсем так. Помните кино «Список Шиндлера»? Когда Шиндлер объясняет, почему нужно заплатить деньги, чтобы из лагерей отпустили несколько сот евреев. Его собеседник спрашивает – зачем тебе это? Какие основания? А для Шиндлера этот жест – императорская привилегия. Он смотрит на себя в зеркало, ищет лики римских императоров и понимает, что, спасая евреев, он самоутверждается за их счет. То есть он над ними возвысился, сохранив им жизнь. И это хорошая форма самоутверждения.

Соколова: Во-первых, прекрасен переход от женщин к обреченным на смерть евреям. Иногда действительно прослеживается что-то общее. Особенно в отечественной культуре. Во-вторых, прежде чем Шиндлер начал спасать евреев, он заработал денег на системе, которая стала их уничтожать.

Цекало: Мы все существуем в той или иной системе. И большинство наших шагов, как правило, действительно продиктованы какими-то радостями или комплексами, оставшимися с детства. Получив этот опыт, мы взрослеем, обзаводимся манками и со всем этим сложным инструментарием приближаемся к другому человеку. Да, мы стараемся самоутвердиться – часто за счет унижения или подавления. Но не всегда. Если человек умен, если ему доступно благородство и сострадание, он в конце концов понимает, что секрет счастья – это не топтать другого, а самому научиться приносить жертву – финансовую, временную, любую. Когда не покоряешь человека, а просто спокойно понимаешь, что сделал хорошее дело и тебе за это ничего не надо. Это тоже элемент самоутверждения. И в этом ничего дурного нет. У меня был такой случай. Я увидел по телевизору, что человек попал в аварию, просили помочь. Я взял и помог, абсолютно анонимно. А потом девочка, которой я помог, меня нашла, меня кто-то сдал – было ужасно приятно. Девочке было 16 лет, ее сбила машина, ей выбило все зубы. И я вдруг представил себе эту девочку, и как ее в школе заклюют.

Соколова: Вспомнили себя?

Цекало: Отчасти. Хотя зубы у меня, к счастью, были. Эта девочка пришла с мамой и показала новые зубы, которые ей вставили. Было очень приятно. И я могу честно признаться, что помог девочке не только чтобы сделать доброе дело, но и чтобы посмотреть на себя со стороны.

Соколова: Вам вообще свойственно проявлять великодушие?