Эффект Эмбера

Вообще-то я не злой человек. Я не мог просто стоять и смотреть, как Ковик убьет себя и испортит самое красивое дерево в радиусе десяти километров.

– Стой! – заорал я. – Верджил, это не...

Хрясь!!!

Вообще-то передать звук от удара головы о дерево совершенно невозможно. Поэтому и не стану пытаться изобразить этот треск или гул, отозвавшийся громким эхом в глубине леса.

Но Верджил все-таки заслужил свой бонус. Как и в былые времена, когда, прорываясь к завладевшему мячом игроку, он неизменно сметал или таранил трех-четырех защитников. Так и сейчас, до того как врезаться в дерево, он пронесся сквозь бесплотного Шелла и сбил с ног Эла Хоука, отлетевшего в сторону на целых три метра.

Не знаю, каким образом, но в этот момент на поляне оказались еще двое: Джим Коллет и сам "предводитель" – Винсент Раген, оба с пушками наготове. Первый с ходу прицелился и выстрелил в Шелла Скотта, который только что вставил в свой кольт новую обойму и поднял руку, намереваясь всадить пару пуль в того, кого Шелл, видимо, считал опасным преступником.

Раген заорал на пределе возможностей своих голосовых связок, не произведя, впрочем, особого впечатления на своих сообщников:

– Не стреляйте больше в эти... чучела, идиоты! Это какой-то трюк! Фокус!

Ну конечно. Он был единственный из всей банды, кто мог догадаться, откуда взялись двое Шеллов Скоттов.

Коллету, естественно, это было невдомек, потому что он поднял руки вверх, чуть не выронив пистолет, и заорал благим матом:

– Это ловушка! Трюк! Нас подставили!

Как раз в этот момент появился еще один Шелл Скотт. Третий, грозный и свирепый: в одной руке – грохочущий дробовик, в другой – неумолчно тарахтящий автомат. Тогда-то вот это и произошло. На сей раз – со мной.

Внутри у меня словно сработало взрывное устройство. Кровь моя воспламенилась, электрическая энергия, а может быть, напряжение момента преобразовалось в неимоверную физическую мощь и безудержную отвагу, и я перестал думать о том, что меня могут убить, пусть даже по нелепой случайности. Потому что на поляне действовали уже трое Шеллов Скоттов и все – неуязвимы, если вообще не бессмертны. Когда я присоединюсь к ним, у меня будет в четыре раза меньше шансов оказаться убитым. К тому же настоящему мужчине полагается смело смотреть в лицо врагу, а не прятаться трусливо. Эго ведь только в старых вестернах злодеи убивают своих жертв не иначе как в спину.

Итак, вопя и пронзительно визжа, подобно скальпированному индейцу, я выскочил из кустов и кинулся на поляну, размахивая дубинкой, словно томагавком, но уже в следующий момент пожалел о своем скоропалительном и не вполне продуманном решении.

Потому что оправившийся от испуга Джим Коллет вскинул свой пистолет и стал целиться с явным намерением лично прикончить "индейца".

Бегая, визжа и вопя, я тем не менее умудрился пофилософствовать по поводу жизни и смерти. Человек обычно не продумывает заранее свои действия до мелочей, а действует чаще всего по наитию. Есть в нас все-таки что-то, оберегающее нас в жизни от колыбели до тридцати лет, потом до среднего возраста и даже до старости, которой я очень надеюсь в надлежащее время достигнуть. Все мы совершаем так много глупостей на протяжении своей жизни, что, казалось бы, ни один не должен дожить и до девятилетнего возраста, если бы нас нежно и бережно не подталкивало вперед по дороге жизни это "что-то", а именно – заложенный заботливой матерью-природой инстинкт самосохранения.

Возможно, я ошибаюсь. Я – не философ. Впрочем, я больше практик, нежели теоретик. Однако как вы объясните тот факт, что, помотавшись по поляне, я вдруг остановился метрах в двух от Коллета и его огромного кольта 45-го калибра и нацелился дубинкой ему в пузо, заорав:

– Пих-пах! Ой-ой-ой! Вот ты и попался, негодяй! – Затем взглянул налево, думая, что сейчас-то пуля Коллета и сразит меня наповал, и бодрым голосом крикнул: – Э, Шелл, приятель, влепи-ка как следует теперь вот этому!

Повернувшись к Коллету, я увидел, что он обалдело смотрит на пару Шеллов, один из которых метался по поляне, а точнее – над ней, потому что я отчетливо видел, что ноги его земли не касались, и отчаянно вопил: "Шелл, на помощь! Эти сукины сыны убивают меня!", а другой Шелл тем временем поливал из автомата вокруг себя, производя невообразимый шум.

Лицо Коллета мгновенно сделалось серьезным. Он прицелился было в метавшегося по поляне Шелла Скотта, поколебался, потом вдруг затрясся всем телом и уже не мог нажать на курок, когда снова нацелил свой кольт в меня.

– Ну что, голубчик, попался? – ласково произнес я, приблизившись к нему. – Щас мы вас всех повяжем.

Он продолжал переводить безумный взгляд с одного Шелла на другого, на третьего и снова на меня, забыв о своем пистолете. На его лице появилось, казалось, запечатлевшееся навечно выражение такой беспредельной и неизбывной тоски, что мое намерение вздуть его дубинкой показалось мне верхом жестокости и даже подлости. Но потом подумал, что если я и могу когда-нибудь позволить себе некоторую жестокость или подлость, то сейчас как раз именно такой случай. И я стукнул его изо всех сил.

Раген так отчаянно орал и жестикулировал, пытаясь образумить свое поредевшее войско, что я так и не понял, засек ли он мое появление на поляне раньше или же только после того, как я вырубил Коллета.

Раген прекрасно понимал, что из четверых противников настоящим Шеллом является тот, который может вести эффективную стрельбу на поражение или же успешно орудовать дубинкой.

Теперь Раген меня, естественно, вычислил. У меня не хватило секунды, чтобы выхватить кольт из-за пояса. Раген метнулся влево и оказался в десяти метрах от меня. Он прицелился мне в брюхо и выстрелил. Выстрелил дважды и дважды промахнулся. Так что пули прошли тлимо и впились в землю в метре-полутора от моих ног.

Дело в том, что в тот самый момент, когда Раген метнулся влево, справа от него раздался громкий отчетливый голос Гуннара Линдстрома:

– Сюда, Шелл!

А совсем рядом с Рагеном, слева:

– Привет, ребята. Спасибо, дорогие, за такой радушный прием.

Этого уже не смог вынести даже Винсент Раген, прекрасно осведомленный и о трехмерном изображении, и о Линдстроме, и об "Эффекте Змбера".

Он словно окаменел на месте. Так что я спокойно подошел к нему и ударил дубинкой по голове. А я просто принялся ходить по поляне и искать его дееспособных подручных. С тем же намерением.

Теперь, когда и Раген был выведен из строя, оставалось только двое бандитов: длинноволосый с бородой парень и абсолютно лысый усатый таракан. Я знал, что оба они не вооружены и не представляют особой опасности. Впрочем, я вошел во вкус, и мне было совершенно наплевать, есть у них оружие или нет. И когда хрястнул голый череп последнего гангстера – его звали Болди, – я даже пожалел, что их было всего только семеро.

Мне было немного жаль, что пропала еще пара наших предварительных заготовок, показавшихся нам ночью гениальными. Гуннар предложил подготовить гигантский фантом Шелла Скотта – семиметрового громилу с базукой я руках, продирающегося через лес и сметающего все на своем пути. Причем каждый его шаг сопровождался таким неимоверным грохотом, словно гигантский слон шествовал по окаменевшим яйцам динозавра. Кстати, этот шумовой эффект обеспечивал Гуннар, прыгая на деревянных ящиках, опрокидывая столы и круша все, что попадалось под руку.

Кроме того, мы заготовили еще четверых Шеллов-эльфов, ростом не более полуметра. Их тоже посчастливилось видеть только мне. Их изображение получилось менее четким и слегка зернистым, поскольку пришлось его уменьшать практически в четыре раза, но от этого не менее эффектным.

Масштаб изображения меня не смущал. Точно такими же мне виделись с холма вчерашние участники сборища на "Даблесс Ранч". Какими забавными были эти маленькие человечки с маленькими же пистолетами, ну как две капли воды похожие на четырех эльфов, пытающихся убить Семерых Гномов. Четверо маленьких Шеллов Скоттов, своими тоненькими голосами провозглашающие хором: "Вы арр-рес-то-ва-ны!"