Эффект Эмбера

– Думаю, ты прав. Извини за глупый вопрос.

– Да уж не самый умный. – Он обреченно помотал головой. – Нет, теперь я конченый человек, Том.

– Скорее всего так оно и есть. Кстати, кто такой Том?

– Ну ты, однако, и шутник, парень. У тебя что, тоже крыша поехала, Том? Том – это, конечно же... О Боже!

Когда мы возвращались с Аралией в Голливуд, она прильнула ко мне, обхватив мою правую руку, и с чувством произнесла:

– Позволь, Шелл, еще раз поблагодарить тебя за все. За все, за все! И особенно за то, что ты познакомил меня с Гарри Фелдспейном.

– Ну, если быть до конца честным, я не больно-то старался разыскать его. Мне попросту было не до этого. Все вышло само собой. После твоей яркой речи и впечатляющей демонстрации Гарри сам разыскал меня и настоятельно просил, чтобы я устроил ему встречу с тобой... словом, чтобы я представил его тебе. Он даже грозился...

– Как мило с его стороны. Так он действительно заинтересовался мной?

– Думаю, что да, – криво усмехнулся я.

– Как ты думаешь, он даст мне роль в своей следующей картине?

– Я думаю, что в следующем его фильме ты получишь возможность сыграть все свои роли. Во всяком случае, он это обещал, а, насколько я знаю, он слов на ветер не бросает. Я чувствую, ты далеко пойдешь, Аралия, если только кто-нибудь не остановит тебя на этой благородной стезе.

– Я как раз хотела тебя об этом спросить, Шелл. Не кажется ли тебе странным, что так никто и не заметил, что в меня стреляли?

– Вообще-то нет, особенно теперь, когда я хорошенько все продумал. Вопли твоих поклонников были громко слышны и на вершине холма, где прятался снайпер. Это во-первых. И во-вторых, когда человек орет во всю силу своих легких, он ничего не слышит, кроме самого себя. Да и не видит тоже. Пули не оставляют следов в... пустоте. Хотя следы от них остались в "Великой Японской стене". Но кто будет с ними разбираться? Вот и выходит, что никто ничего не слышал, не видел, не почувствовал...

– А может быть, все-таки, Шелл...

– Аралия, не пори чепухи. У меня есть живой свидетель. К сожалению, он же подозреваемый.

– И кто же это?

– Я же сказал, подозреваемый.

– А, это тот тип, про которого ты мне рассказывал? Этот Один Выстрел?

– Да, именно он. Я не помню, как он себя назвал там, на холме.

– И что же с ним случилось? Куда он подевался?

– Никуда. Я связал его призовым бюстгальтером.

– Чем-чем? Ты связал ему руки... бюстгальтером?

– И ноги тоже. Сейчас он пребывает у меня в багажнике. Вот, дорогая, где он находится, совсем рядом с нами.

– В багажнике? Но ему же там, наверное, неудобно.

– Я так не думаю. Он, наверное, все еще не понял, где он и что с ним произошло.

Помолчав немного, Аралия спросила:

– А... понимаю. Ты побил его в отместку за меня?

– Нет.

– Нет?

– Ну, так, слегка, перед тем как связать, я таки стукнул его разок. Ты не поверишь, но после разговора с ним я начал испытывать к нему почти нежные чувства.

– И все-таки ты его стукнул?

– О Боже! Ну, стукнул разок...

– Но если тебе не хотелось его бить, зачем же ты все-таки стукнул его?

– Ну ладно, так и быть, скажу. Потому что он сдвинулся и психанул, почему-то решив, что я его предал.

– Не понимаю...

– Думаю, на фоне всего случившегося его окончательно доконало мое признание, что я вовсе не Том. – Я помолчал немного, а потом мысленно подвел черту под разговором, сказав: – Послушай, дорогая! Можно, я больше не буду ничего объяснять?

Мелвин Войстер Один Выстрел сидел напротив меня по другую сторону длинного стола в комнате для допросов ЛАОП. Лейтенант Билл Роулинс стоял в небрежной позе, прислонившись спиной к стене. На сей раз он любезно предоставил мне возможность вести допрос.

– Итак, давайте пройдемся еще разок с самого начала, – дружелюбно предложил я понуро уставившемуся в стол Войстеру.

Он поднял на меня блеклые глаза и выпустил воздух, слегка раздув свои пергаментные щеки, поросшие редкой седоватой щетиной.

– О'кей, Скотт. Но только в последний раз. Мне наплевать на то, что ты со мной сделаешь.

– Мы не собираемся ничего с тобой делать. Лейтенант уже трижды сказал тебе, что ты можешь вызвать своего адвоката.

– Э... давай побыстрее. Так что, опять с самого начала?

– Да, вернемся к ключевым моментам этой истории. Возможно, всплывут какие-либо новые детали.

Роулинс подал мне знак последовать за ним и направился к двери. Я приказал Войстеру сидеть тихо и вышел вслед за ним, плотно прикрыв за собой дверь.

– Если ты хочешь еще крутить его, то делай это быстрее, – сказал Роулинс. – У нас нет ни малейших оснований задерживать его дальше. Тебе знакома процедура. И потом, даже в той невероятнейшей истории, которую он нам рассказал, начисто отсутствует состав преступления. Его можно привлечь разве что за стрельбу на территории частного владения.

– Слушай, старик, я же тебе говорил...

– Я прекрасно помню все, что ты мне говорил, но этого недостаточно. Ты – лицо заинтересованное, и у тебя всего-навсего один психически неуравновешенный очевидец-свидетель. Я опросил нескольких участников этого барбекю, и все, как один, клялись, что не произошло ничего необычного. Лишь одному из них – только одному – показалось, будто что-то просвистело в воздухе раз-другой. Но и он не берется утверждать это. И как ты мне прикажешь доказывать, что имела место попытка покушения на твою знаменитость, с которой ты меня, кстати, так до сих пор и не познакомил, со стороны самого хладнокровного профессионального убийцы в стране?

Действительно, ситуация была довольно щекотливая. Для того чтобы обвинить человека в попытке предумышленного убийства другого человека, не хватало самой малости – потенциальной жертвы. Преступный замысел и попытка его осуществления не могут считаться преступлением. Получалось, и я был вынужден это признать, что Войстер фактически стрелял не в живого человека.

– Мне известно, – продолжал Роулинс, – что ты получил наводку о прибытии Одного Выстрела в наш штат. Тебе что, удалось заменить боевые патроны в его винтовке холостыми? Или испортить ее прицел?

– Нет, ничего подобного, Билл.

– Ну так какого черта ты тянешь эту волынку? Пытаешься что-то доказать, не имея ни единого реального факта, за который можно было бы уцепиться?

В его словах, конечно, был резон, но от этого мне было не легче. К тому же я не познакомил его с Аралией, как обещал. Правда, я не сказал, когда это сделаю, но его явно задело, что я, так или иначе, пусть косвенно, способствовал ее появлению, причем в голом виде, перед четырьмя сотнями других парней, а его как бы оставил с носом. Однако все еще было поправимо. У нас и прежде случались дружеские размолвки.

Естественно, я не хотел рассказывать ему о том, что в действительности произошло сегодня на ранчо. Не имел права. Начни я что-то пояснять, – еще вопрос, сумел бы я справиться с этой задачей или нет, – мне неизбежно пришлось бы упомянуть и о Гуннаре Линдстроме, иначе он ничего не понял бы. Я неизбежно засветил бы Линдстрома. И Нормана Эмбера. Словом, я нарушил бы данное Гуннару слово, чего за мной не водилось. И главное – рассекретил бы "Эффект Эмбера".

Поэтому я ограничился кратким:

– Я уже сказал тебе, Билл, что за всем этим кроется нечто очень серьезное, и ты узнаешь обо всем... в свое время. Просто сейчас я связан кое-какими обстоятельствами. Поэтому прошу: не дави на меня, приятель. Лучше помоги.

Роулинс пожал плечами.

– У меня уйма дел в отсутствие капитана. Загляни ко мне, когда закончишь с Войстером.

– О'кей.

Роулинс пошел по коридору, а я вернулся в комнату для допросов.

– Итак, еще разок, Войстер, – начал я, сев за стол. – Самую суть – и закончим на этом. Тебя наняли убить Аралию Филдс. По этому поводу тебе звонил в Нью-Джерси Элрой Верзен. Так?

– Так, так... Мне звонил Паровоз. Я повторяю тебе одно и то же уже девятый раз.