Верняк

Джиппи с живостью кивнул.

Я продолжат:

– Но оказалось, что этот Дайке кое-что смыслит. Он отказался поверить, что скважина пуста. Затеял судебный процесс. Короче говоря, наш Трапмэн был вынужден подготовить скважину к эксплуатации и выплатить Дайксу кругленькую сумму, чтобы его умилостивить. Не говоря уж о том, что ему и Баннерсу пришлось уступить Дайксу свои доли в прибылях от этой скважины.

Джиппи снова кивнул и сказал:

– Я не могу всего этого понять, Шелдон. Но я должен быть благодарен судьбе, что рядом оказался Дев, потому что я как раз из тех самых "дураков", которых вы упомянули. Нет смысла отрицать это. Похоже на то, что мне придется основательно заняться изучением нефтяных дел, да, сэр. И я должен быть благодарен моей маленькой Оди за то, что она привлекла к этому делу вас, Шелдон. О, если бы не вы...

– Не забывайте о Солнце, которое теперь входит в созвездие Скорпиона и тому подобное.

– И вы тоже подпали под чары астрологии.

– Это просто шутка, Джиппи. Как бы то ни было, но за счет вашей скважины Трапмэн хорошо поживился. Он и дальше бы продолжал в том же духе, если бы не Дев. Дев проверил скважину и выяснил, что бурение было произведено именно на ту глубину, на какую нужно. И что трубы доходят как раз до того слоя, где сконцентрированы запасы нефти, которые он вычислил. Он был почти уверен, что дело нечисто, но доказать ничего не мог.

– Да, я помню, он сказал, что там какое-то мошенничество, но на всякий случай нужно проверить работу холаселектора. Честно скажу, тут я совсем ничего не понимаю. Что там, в этом приборе?

– А кто понимает? Главное, что в голове, а не что в приборе... Короче говоря, все сводится к тому, что Арнольд Трапмэн возжелал во что бы то ни стало заполучить прибор Дева Моррейна в полную свою собственность. Вначале он отнесся к этой штуковине не лучше меня, а может, и хуже, потому что счел его еще одним "дудлбагом". Не без оснований, сами знаете. Но, когда оказалось, что скважина Уилфера будет давать столько нефти, сколько напророчил Дев, вот тогда Трапмэн задумался. А еще новости: Моррейн то тут предсказал хорошую нефть, то там... Так или иначе, к тому времени, когда Трапмэн подслушал телефонный разговор Моррейна с Шейхом Файзули, он был уже готов дьяволу душу заложить, лишь бы овладеть холаселектором.

– Да, этому я верю, – сказал Джиппи. – Трапмэн все это рассказал до того, как вы подбросили холаселектор?

В основном до, но многое и после. Конечно, когда пришел в чувство. Сначала все повторял: "Почему же он не загудел? Почему же он не загудел?"

– Он что, полагал, холаселектор должен гудеть?

– Нет, он полагал, что его сбил поезд.

– Мистер Скотт, – сказала Одри. Она заговорила в первый раз с тех пор, как я начал свой рассказ о событиях вечера. – Это так чудесно. Право, чудесно. Я просто не могу этому поверить, но верю, верю. Я знаю, что это правда, потому что знаю вас. Вы ведь не стали бы нам лгать. Это так удивительно, вы так...

– Пойду посмотрю. – Я двинулся к двери. – Пока никого, – доложил я, вернувшись. – А вы уверены, что вытерпите здесь кучу народу? Лучше бы вам поберечь себя после того, что случилось.

– Нет, мне это не повредит. Я едва могу дождаться. Дружище, вы не представляете, что я чувствую! Я отсюда выберусь раньше Дева. Если с ним все так, как вы говорите. А что это за корзинка, в которой его держат?

– Не корзинка, а рамка, специальная плетеная рамка вроде гамака.

– Но с ним все будет в порядке?

– Ну... я ушел до того, как его кончили собирать из разрозненных частей. Почему-то его особенно волновала селезенка. Он все время спрашивал доктора, где его селезенка и не забыли ли ее положить на место... Да, надеюсь, с ним все будет в порядке. Дев ведь в общем и целом в очень хорошей форме. Ну, немного сломана рука, что-то с ногой, ушиблена спина, повреждена шея, небольшое сотрясение мозга и еще пара миллионов синяков и шишек. Так что больше недели он тут не проваляется. Так я думаю. Он, кстати, на этом же этаже, через холл от вас. Я вам не говорил?

– Упоминали. А где этот телефонный охотник за приборами?

– Увы, Трапмэн тоже на больничной койке и в очень неудовлетворительном состоянии. И у него нет сил, чтобы сбежать. Хотя, будь он здоров как бык, ему бы все равно не убежать. А Изи Баннерс и пара его головорезов в тюрьме. Они...

Пока я говорил все это, мысли мои занимало что-то другое. Это "что-то" неуловимо присутствовало на периферии моего сознания. Но, когда я почти загнал это "что-то" в угол, в палату вошел Шейх Файзули.

Впервые я видел его не в том черном костюме, к которому уже привык. Он был великолепен, он прямо-таки ослепил меня. Теперь Файзули выглядел именно таким, каким я ожидал увидеть его – еще тогда, в отеле, предупрежденный звонком Эдди о направляющемся ко мне "мрачном субъекте".

На нем была белая хламида, застегнутая на пуговицы, которые шли сверху вниз от самой шеи, белый тюрбан или что-то похожее на множество полотнищ, которыми была обернута его голова, какая-то переливчатая текучая ткань свободно ниспадала по обеим сторонам его лица. На ногах – странные остроносые сандалии белой кожи. И весь он, с головы до пят, был усыпан драгоценностями.

Пуговицы на его одеянии были невероятно большими рубинами, нечто весьма напоминавшее алмаз величиной с яйцо индейки сверкало в центре тюрбана, пояс переливался красными, зелеными, желтоватыми и синими самоцветами. И даже, что мне особенно понравилось, на боку у него красовался то ли короткий кривой меч, то ли длинный изогнутый кинжал в украшенных камнями серебряных ножнах. Он был настолько блистателен, что в первые мгновения я даже не заметил стоящего за его спиной Харима Бабуллаха, что само по себе было выдающимся событием. Я подался назад и приветственно помахал ему:

– Мое почтение, великан! – Потом сложил ладонями руки перед грудью, склонился в поклоне перед Шейхом Файзули и сказал: – Я вижу, вы получили свою одежду из чистки вовремя. Рад, что она поспела к этому торжеству у Джиппи.

– Я бы ни за что на свете не пропустил его, – ответил он, улыбаясь мне. Джиппи и Одри.

Казалось, он был в отличном расположении духа.

В этой связи я отпустил какое-то замечание, но почему-то начал волноваться, без особой на то причины, просто начал волноваться, и все, он же ответил:

– Да, право, вам лучше в это поверить. Этот Моррейн, он и я, заключили то соглашение, которое, как вы знаете, я надеялся с ним заключить. Я хочу сказать, что оно заключено, и я без меры счастлив. И он тоже без меры счастлив.

– Но, может быть, не все так счастливы, Шейх...

– И волею всемилостивейшего Аллаха все завершилось... Да будет он благословен.

– Шейх, когда вы появились здесь, я подумал, что вы не могли покинуть свой гарем, этих ваших шестерых восхитительных и совершенных...

И в этот момент я услышал снаружи писк, визг, вскрики и щебет, будто в холле прихорашивалась и чистила перышки большая стая птиц. И я понял, по какому поводу у меня возникло беспокойство.

Стайка двигалась, но не слишком поспешно. По-видимому, восхитительные и совершенные вообще не спешили. Шествие отняло у них изрядно времени, но наконец они оказались в поле зрения. А пока они не появились, у меня была возможность поразмыслить о том, что их задержало. Таким образом, когда они, щебеча, впорхнули в комнату, я был не в таком шоке, в каком мог оказаться.

Потому что они, естественно – да и как могло быть иначе? – вились вокруг Девина Моррейна.

Но меня удивило, что это высокое, стройное, чертовски красивое существо опираюсь только на один костыль. Я не сказал бы, что был разочарован, просто удивлен. Костыль он держал под мышкой правой руки, которая, по-видимому, не слишком серьезно пострадала, хотя и была перевязана. А вот левую его руку поддерживала ременная петля. Да еще пара белых наклеек несколько умеряла буйную прелесть его вьющихся длинных, слишком длинных черных волос. И это было все.

Конечно, он находился в худшем состоянии, чем я предполагал. Возможно даже, что он упал бы, не поддерживай его шесть самых очаровательных крошек во всем христианском мире, или во всем мусульманском, или где бы то ни было.