Истребители

22 ноября штурман 900-го авиаполка майор А. П. Петров вылетел парой на охоту и выследил крупную группу вражеских автомашин и танков. Она двигалась тремя колоннами от Инстербурга к Гумбиннену. Петров доложил об этом, произвел посадку, дозаправился и вскоре с тем же напарником — майором Бражниковым — снова вылетел в засеченный район. Но колонн там уже не было. Поздно вечером из штаба воздушной армии раздался звонок: командующий благодарил майора А. П. Петрова за данные о противнике — подходившие силы враг успел ввести в бой, но наше командование, получив своевременно информацию, было готово к отражению атаки и разгромило подкрепления.

Это — некоторые эпизоды тех дней. Всего же в ноябре наши летчики уничтожили и повредили 13 паровозов, 12 автомашин, бензовоз, трактор и другую технику я уничтожили немало вражеской пехоты. Задача была выполнена: вскоре в дневное время на перегонах летчики уже не могли обнаружить ни одного вражеского эшелона. Резко сократились и автоперевозки.

В декабре обстановка на фронте существенно не изменилась. Мы продолжали выполнять те же задачи. Чаще стали охотиться над немецкими аэродромами: сбивали самолеты противника при взлетах и посадках. Такие внезапные удары охотников воспринимались противником очень болезненно: известно, что такой дерзкий прием применяет обычно тог, кто безраздельно господствует в воздухе.

К 1 декабря самолетный парк нашей дивизии насчитывал 139 истребителей: 95 — Як-9 и 44 — Як-3. Только 5 самолетов из этого числа находились в ремонте. В составе дивизии было 160 летчиков, 130 из которых были в полной боевой готовности. Как всегда, предметом особых забот была подготовка пополнения.

Гитлеровцы стягивали в Восточную Пруссию резервы с других направлений и к концу декабря довели численный состав авиации с 555 до 730 самолетов, которыми располагали в начале месяца. Это все равно было меньше, чем в составе нашей армии, однако в люфтваффе было несколько хорошо подготовленных соединений, и с этим [339] нельзя было не считаться. Во второй половине декабря активность вражеских истребителей несколько повысилась. Теперь, когда у немцев были неплохо подготовленные части, они старались использовать фактор внезапности и, если она достигалась, довольно решительно вступали в бой. По некоторым проведенным в декабре боям мы почувствовали, что на нашем участке у противника прибавилось количество асов. Но все равно свободная охота по-прежнему давала нам наибольшую результативность. Наши пилоты в течение месяца вывели из строя 15 паровозов и 8 эшелонов, 73 автомашины и много живой силы противника, уничтожили в воздушных схватках два Ю-88, два Ме-109 и один ФВ-190. «Фокке-Вульф-190» был записан, кстати, на личный боевой счет молодого летчика 133-го гвардейского полка младшего лейтенанта В. И. Зевалова. 30 декабря, под Новый год, капитан II. А. Портнов и он, как ведомый, выполняя разведполет в районе населенного пункта Даркемен, увидели 12 «фоккеров». Летчики решили атаковать их, но внезапно сами оказались под огнем истребителей прикрытия сверху. Капитан Портнов вышел из-под атаки резким разворотом влево, а Зевалов среагировал на этот маневр ведущего с опозданием, потерял скорость и свалился в штопор. Когда младший лейтенант вывел свою машину в горизонтальный полет, то обнаружил, что «сидит на хвосте» у одного из «фоккеров». С дистанции 50 метров он дал по «фокке-вульфу» длинную очередь... и промахнулся. Но гитлеровец от огненной трассы резко шарахнулся в сторону и столкнулся со своим ведомым. При этом один «фокке-вульф» рассыпался в воздухе (его и записали на боевой счет Зевалова), а другой сорвался в штопор и был потерян на фоне местности. Вся группа вражеских самолетов находилась над своей территорией. В суматохе гитлеровские пилоты сбросили бомбы на свои войска и с левым разворотом ушли на запад.

* * *

Наступал 1945 год. Все мы понимали, что он принесет нам победу. Когда именно это произойдет, мы, конечно, не знали. Ясно было одно, при всех «тотальных» и «сверхтотальных» мобилизациях фашистская армия долго не продержится, хотя для полного ее разгрома понадобятся большие усилия.

Как обычно, перед началом крупной операции командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский провел [340] совещание и штабную игру. Если осенью сорок четвертого наибольшего успеха добилась левофланговая 11-я гвардейская армия, наступавшая южнее Гумбинеена, то в предстоящей операции главный удар планировалось нанести правым крылом фронта севернее Гумбиннена. При этом фронт был усилен. В первом его эшелоне удар должны были нанести три армии и 2-й гвардейский танковый корпус. 11-я гвардейская армия и 1-й танковый корпус находились во втором эшелоне. За счет резерва Ставки была значительно усилена 1-я воздушная армия, которой командующий фронтом отводил большую роль, так как наземные войска имели большой некомплект. Авиация должна была поддерживать ударную группировку фронта при прорыве тактической зоны обороны и при дальнейшем развитии успеха, обеспечивать ввод в сражение танковых соединений, прикрывать войска, вести воздушную разведку, уничтожать резервы противника, парализовать всякое движение на коммуникациях, расположенных за линией фронта. Предполагалось, что в день начала наступления за 1 час 25 минут до него 545 фронтовых бомбардировщиков и штурмовиков нанесут массированный удар по опорным пунктам первой полосы обороны врага. С началом наступления усилия авиации планировалось переключить на непрерывную поддержку наступающих войск. Для борьбы с подходящими резервами противника выделялись одна штурмовая, одна истребительная, а на третий день операции еще и две бомбардировочные авиадивизии.

Для успешной борьбы с силами люфтваффе планировалось за несколько дней до начала наступления нанести мощные удары по основным вражеским аэродромам. Для этой цели были выделены две бомбардировочные, три штурмовые и четыре истребительные дивизии. Координацию боевых действий воздушных армий (предусматривалось использовать авиационные соединения 3-й воздушной армии соседнего 1-го Прибалтийского фронта и авиации дальнего действия) осуществлял представитель Ставки маршал авиации Ф. Я. Фалалеев.

Продуманы были меры по дезориентации противника. Для достижения внезапности главного удара командующий фронтом решил провести ложную подготовку наступления на левом фланге фронта в полосе 31-й армии. С 1 по 10 января авиация должна была «показывать» обеспечение сосредоточения войск в районе Сувалок и активизировать воздушную разведку в полосе 31-й армии. Было [341] создано несколько ложных аэродромов, на которых базировалось 100 штурмовиков и 60 истребителей. В их районах работала сеть радиостанций, которые имитировали переговоры штаба воздушной армии, штурмового авиакорпуса и трех бомбардировочных авиадивизий. В решении этих задач планировалось использовать нашу 240-ю, а также 1-ю гвардейскую штурмовую и 6-ю гвардейскую бомбардировочную авиадивизии. В составе 1-й воздушной армии три дивизии так же, как это было в Белорусской операции, выделялись в авиагруппу для действий на центральном направлении. С вводом в сражение второго эшелона фронта — 11-й гвардейской армии и 1-го танкового корпуса — усилия наших трех авиадивизий переключались на поддержку его боевых действий.

Ну а что было перед нами?

В полосе наступления войск 3-го Белорусского фронта оборона противника была очень совершенной, особенно на инстербургском направлении. Развитая сеть глубоко эшелонированных укреплений позволяла врагу небольшими силами упорно защищать каждый плацдарм. В полосе фронта было два наиболее укрепленных района, Ильменхорстский и Хейльсбергский, и две крепости — Кенигсберг и Пиллау. Кроме того, каждый хутор, замок, жилой дом — все было приспособлено к обороне. Многочисленные неширокие реки были углублены. Отличительной особенностью их было отсутствие пологих берегов. Реки, по сути дела, были превращены в каналы, которые трудно форсировать. Свою оборону фашисты совершенствовали до последних дней. Глубина ее достигала 150–200 километров, практически охватывая всю территорию Восточной Пруссии до побережья Балтийского моря.